Архимандрит Савва (Мажуко): Взрослых людей не существует. Известный святой называет таких людей, как архимандрит Савва (Мажуко), предтечами антихриста

Когда умер Корней Чуковский, кто-то сказал, что ушёл последний человек, которого стеснялись. А ведь это большое счастье, если рядом есть человек, которого стесняешься.

Люди-зеркала. Как будто идёшь, задумавшись, и вдруг в зеркальной витрине неожиданно увидишь себя – растерянного, торопливо бегущего куда-то.

Внезапная встреча с самим собой весьма полезна. Она отрезвляет.

Есть люди-зеркала, души настолько чистые, что в них отражаются ближние. Эти люди никогда не подавляют, не стесняют, но их стесняются, порой боятся, даже избегают, но всегда ценят.

У меня перед глазами есть такие «зеркала» – настоящие молитвенники, вдумчивые и трезвенные монахи, рядом с которыми я стыжусь себя, но они и ободряют меня, сами того не зная.

Это красивые люди, и порой я украдкой любуюсь ими – как прекрасен человек молящийся, какие чудесные лица у людей, предстоящих Богу, какие живые глаза!

Правила поста, тексты молитв, богослужебные уставы сочиняли именно такие люди – молитвенники и боголюбцы. Нам сложно понять их замыслы, которые порой скрываются под толстым покровом исторических наслоений, недоразумений, неправильных истолкований, просто нашего невежества и нечуткости.

Великий пост «придумали» монахи. Я имею в виду само богослужение, тексты, правила, и чтобы поститься по-настоящему, следует понять мысли и намерения этих Божиих людей. Для них Великий пост был одним из духовных упражнений, в котором сочетались и молитва, и поучение, и размышление, и, конечно, телесный подвиг.

Мы хорошо ощущаем последний, а порой к нему всё и сводим: ограничиваем себя в пище, делаем поклоны, выстаиваем длинные постовые службы. А как же быть со всем остальным, пожалуй, более значительным наследством духовных упражнений, которые, собственно, и создают правильную атмосферу великопостного упражнения?

Древние подвижники оставили нам тексты, запечатлевшие характер этих духовных упражнений. Откройте Триодь постную, книгу, по которой совершается богослужение Великого поста. Это сборник молитвенных текстов, написанных разными подвижниками из различных византийских монастырей.

Хотя называем мы эти тексты молитвенными с некоторой долей условности. Это скорее записи духовных размышлений, которое очень хорошо раскрывают динамику поста как духовного упражнения, посвящают нас в настоящие великопостные замыслы монахов.

Даже если у вас нет под рукой Триоди, вы наверняка слышали на первой неделе поста чтение Великого покаянного канона преподобного Андрея Критского. «Душе моя, восстани, что спиши ».

Весь текст – разговор с душой. Не с Богом (а именно так мы и определяем молитву – как разговор с Богом), а со своей душой. Весь текст канона – сохраненное в записи монашеское размышление над страницами Священного Писания. Это и есть одно из иноческих духовных упражнений. Святитель Игнатий Брянчанинов называл его «зрением греха своего».

Но для монахов это не есть упражнение исключительно великопостное. Они предаются ему всегда. Это обычная практика. Очевидно, Великим постом это упражнение приобретает какой-то особый смысл. Во-первых, внесенное в ритм общецерковной жизни, оно позволяет каждому христианину, даже очень далёкому от монашеской жизни почувствовать себя монахом, потрудиться над своей душой, как монах, как подвижник и аскет.

Во-вторых, это монашеское духовное упражнение, которому приобщаются всей Церковью незадолго до Пасхи, имеет характер очистительной подготовки к Пасхе. Но вот вопрос: а зачем перед Пасхой, именно перед Пасхой, надо очищаться?

Разве не следует всегда быть чистым и достойным человеком? Разве мы не причащаемся в другие дни церковного года, не исповедуемся регулярно?

И здесь снова ответ можно найти только у монахов, которые это всё и придумали. Обратите внимание, как меняется характер духовных упражнений с течением поста. Мы начинаем разговором с душой и покаянными молитвами. Мы заняты собой. Просим прощения у Бога, пытаемся побороть нашу суетливость, страстность, «бурю помышлений сумнительных». Для этого, кстати, и ограничения в пище.

Для древних монахов, замышлявших Великий пост как духовное упражнение, пост телесный, смирение себя в еде воспринимался как средство, но никогда – как цель. Молитва и пост всегда только средство, но не цель великопостного упражнения. Эти средства помогают нам обуздать себя, приучают к кротости, снисходительности, терпению.

А если наоборот, если постом я начинаю злиться, бросаться на людей – значит, эти средства я употребляю неправильно, что-то идёт не так, возможно, я даже перепутал средства и цели. Пост мой ненастоящий, ошибочный, неподлинный. А какой – настоящий?

Вот как описывает признаки подлинного поста монашеская Триодь:

«истинный пост есть злых отчуждение, воздержание языка, ярости отложение, похотей отлучение, оглаголания, лжи и клятвопреступления. Сих оскудение пост истинный есть и благоприятный» (стихира на вечерни понедельника первой седмицы Великого поста).

Заметьте, ни слова о пище. Потому что пищевые ограничения должны лишь способствовать оскудению в нас зла, а потому эти ограничения не абсолютны, то есть я сам, наблюдая за собой от поста к посту, должен вывести формулу полезного именно для меня поста телесного.

Для чего это нужно? Оскудение зла и суеты во мне не есть итог поста, но всего лишь подготовительная ступень, потому что все эти аскетические усилия подготавливают нас к более сложному духовному упражнению – бескорыстному созерцанию Страстей Христовых и Воскресения. Без очистительной подготовки, без периода «зрения греха своего» к этому духовному деланию подойти невозможно.

В текстах Триоди мы снова находим свидетельства этого созерцания. Чем ближе к Страстной седмице, тем ощутимей меняется характер великопостных молитв. Если в начале поста мы беседовали со своей душой и слёзно просили у Господа прощения за свои проступки, то на Страстной седмице практически отсутствуют покаянные молитвы. Они уступают место бескорыстному созерцанию Страстей. Молитва становится бескорыстной и незаинтересованной.

В этом созерцании мы полностью забываем себя – наши грехи, и наши добродетели. Нас нет. Есть только Он – Бог Воплощенный, совершающий Своё служение «с воплем великим».

Когда читаешь тексты Страстной седмицы, эта бескорыстность молитв поражает и режет зрение и слух. Порой молитва превращается просто в описание событий, это поразительный опыт созерцания, почти свидетельства, но это созерцание абсолютно незаинтересованное, бескорыстное, с подлинным забвением самого себя перед лицом величайшей Тайны искупления, совершающейся прямо на наших глазах.

Хорошо всем известный текст – тропарь утрени Великого Пятка – лучший пример такого созерцания:

«Днесь висит на древе, Иже на водах землю повесивый; венцем от терния облагается, Иже Ангелов Царь; в ложную багряницу облачается, одеваяй небо облаки; заушение прият, Иже во Иордане свободивый Адама; гвоздьми пригвоздися Жених Церковный; копием прободеся Сын Девы. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покланяемся Страстем Твоим, Христе. Покажи нам и славное Твое Воскресение».

Автор созерцает Страсти Господни, но сам он настолько растворён в этом созерцании, что кажется, будто он лично отсутствует, достигнув предела самоумаления, забвения себя, весь превратившись в зрение, поглощённый таинственным созерцанием, опытом свидетеля.

В этом и заключён смысл великопостного подвига: очистив себя «зрением греха своего», подготовиться к созерцанию Таинства Креста и Воскресения, Пасхи Крестной и Пасхи Воскресения.

Некоторым образом нас подготавливает к этому и совершенно новое для нашего устава богослужение Пассии, чтение акафиста Страстям Господним. Но этот текст всё же не бескорыстен, он не передаёт атмосферы и опыта духовного упражнения древних подвижников. В нём очень много личного интереса: глядя на Крест, я вспоминаю свои скорби, свои грехи, свои страдания. Древние отцы, вдохновители постного подвига, мыслили иначе. Они звали от покаяния к бескорыстному созерцанию Страстей.

Очень важно понять и осознать настоящий замысел Великого поста как духовного упражнения. Без осознания этих очевидных истин пост превращается в постылую обязанность, а порой и в банальное издевательство над собой и ближними.

Но даже если и это нам не под силу, есть совсем простой «камертон» постного подвига – Евангелие, которое говорит, что правильно постящийся, – бодр и весел, и рад людям. Вот самый понятный и легко достижимый минимум, самый доступный критерий истинного поста: подлинный пост делает постящегося добрым и братолюбивым. И этого простого ориентира достаточно для успеха в постном подвиге.

В 1996-1999 гг. учился в университете Orsay-Paris XI. В 1999 г. получил диплом лицензиата высшей математики (Licence de mathématiques fondamentales).

В 2001 г. экзархом западноевропейских русских приходов архиепископом Евкарпийским Сергием пострижен в мантию, с наречением имени Савва, в честь преподобного Саввы Сторожевского.

В 2001 г. поступил в Московскую духовную академию, которую окончил в 2005 году, защитив кандидатскую диссертацию на тему «Труды Поместного Собора 1917-1918 гг. по реформе епархиального управления и предсоборная о ней дискуссия». Решением Ученого совета МДА диссертация была отмечена премией священномученика Илариона (Троицкого), архиепископа Верейского.

В связи с выходом в 2003 г. из юрисдикции Экзархата западноевропейских русских приходов Константинопольского Патриархата по окончании семинарии был направлен в распоряжение .

24 мая 2006 г. митрополитом Смоленским и Калининградским Кириллом рукоположен во диакона, а 19 августа 2006 г. — во пресвитера.

С 1 января 2008 г. перешел на постоянное послушание в Московскую духовную академию. С 14 февраля 2008 г. по 31 марта 2009 г. нес послушание заведующего пресс-службой МДА.

Входил в состав Комиссии по подготовке Поместного Собора Русской Православной Церкви (2009 г.).

7 июля 2010 г. указом Святейшего Патриарха Кирилла назначен исполняющим обязанности заместителя управляющего делами Московской Патриархии.

Решением Священного Синода от 26 июля 2010 г. () заместителем управляющего делами Московской Патриархии и руководителем контрольно-аналитической службы Управления делами Московской Патриархии.

Решением Священного Синода от 26 февраля 2019 г. () избран викарием Святейшего Патриарха Московского и всея Руси с титулом «Зеленоградский», с сохранением обязанностей в Управлении делами Московской Патриархии.

Во епископа 1 марта 2019 г. в Тронном зале Храма Христа Спасителя в Москве. 3 марта за Божественной литургией в Храме Христа Спасителя в Москве. Богослужения возглавил Святейший Патриарх Кирилл.

1999 г. — Университет Orsay — Paris XI (Франция).

2001 г. — Московская духовная семинария.

2005 г. — Московская духовная академия (кандидат богословия).

Архимандрита Саввы (Тутунова) при наречении во епископа Зеленоградского.

• Французское православное богословие // Церковь и Время, №1 (30), 2005 . Библиографическая статья.
• Современная римско-католическая сотериология in Хрестоматия по сравнительному богословию. Учебное пособие для III курса семинарии. М., Изд-во московского подворья Свято-Троицкой Сергиевой лавры, 2005 [С. 564-580].
• Предисловие к: Архиепископ Петр (Л’Юилье), Правила первых четырех вселенских соборов. М., Сретенский монастырь — Московская духовная академия, 2005. В соавторстве с протоиереем Владиславом Цыпиным.
• Кандидатская диссертация: Труды Поместного Собора 1917-1918 гг. по реформе епархиального управления и предсоборная о ней дискуссия. Сергиев Посад, 2005. Машинопись.
• Вопрос о Filioque. М., Изд-во храма мученицы Татианы, 2006.
• Брак в современном обществе // ЖМП № 11, 2006.
• Церковно-правовые основания существования «Парижской митрополии» в 1921-1946 годах. Доклад на конференции «Жизненный путь и наследие митрополита Евлогия (Георгиевского). К 60-летию со дня кончины» (М., Паломнический центр Московского Патриархата,1-2 декабря 2006 г.) // ЖМП № 12, 2006.
• «Независимая архиепископия» в Париже: 1965-1971 гг. Доклад на XVII Международной богословской конференции ПСТГУ (М., 22-25 января 2007 г.).
• Путь митрополита Евлогия в последние два года жизни // Церковь и время, № 38, 2007.
• Всероссийский Церковный Собор 1917-1918 гг. и епархиальное управление в Православной Российской Церкви. Доклад на конференции «Патриаршество в Русской Православной Церкви» (М., Храм Христа Спасителя, 11 октября 2007 г.).
• Перевод с фр.: Ж.-К. Ларше. Христологический вопрос. По поводу проекта соединения Православной Церкви с Дохалкидонскими Церквами: нерешенные богословские и экклезиологические проблемы // Богословские труды. М., Издательский Совет РПЦ, 2007. — Вып. 41.
• Всеправославный саммит: Разрывы и связи // Статья на научном богословском портале Богослов.ru (в соавторстве с В.В. Бурегой).
• Резолюции Епархиального собрания «Парижской митрополии» 1927 г.: проведение в жизнь определений Собора 1917-1918 гг.?». XVIII Ежегодная богословская конференция ПСТГУ: Материалы. Т. 1. М., Изд-во ПСТГУ, 2008. С.251-255.
• Епархиальные реформы. М., 2011.

Церковные:

• 2007 г. — медаль прп. Сергия Радонежского I ст.;
• 2018 г. — «Патриаршая благодарность»;
• 2019 г. —

Архимандрит Савва (Мажуко) заявил недавно, что бесцельно молоть языком полезно, и что отказ от пустословия может привести к тяжелым последствиям. Говоря о пользе праздных глаголов, он ссылается, как на авторитет, на непоименованных им представителей "универсальной духовности". Между тем, преподобный Иустин (Попович) написал в свое время, что это предтечи антихриста пытаются всех убедить в опасности и убийственности законов Христовых.

"Правмир" пишет, что на презентации своей книги архимандрит Савва (Мажуко) сказал: "Недавно я уговаривал женщину-прихожанку пустословить. Потому что ей, человеку впечатлительному и мнительному, нужно себя проветривать, выходить в люди. Я тоже очень мнительный человек и не люблю многолюдных собраний, для меня это испытание. Но я знаю, что мне это полезно. Есть такая практика из универсальной духовности - small talk. Люди беседуют ни о чем, не успевая никого осудить или позлиться. Исходя из наставлений праведных отцов, нужно отказаться от пустословия, но человек в таком случае никогда не выйдет из своей депрессии. Даже Сократ говорил: прежде чем философствовать, нужно научиться искусству пустословить" (этот "правмировский" материал находится ).

При этом архимандрит Савва умолчал о том, что первым запретил пустословить Господь. Христос сказал: "Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда: ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься" (Евангелие от Матфея, 12 глава). Блаженный Феофилакт Болгарский так толкует эту фразу: "Всякое слово, не служащее к действительной христианской пользе, есть праздное слово, и поэтому пагубно". Таким образом, архимандрит Савва восстает не только против слов отцов, но и против слов Самого Бога.

Из сборника проповедей святителя Луки Крымского видно, что запрет на пустословие, как и остальные элементы учения Христа, не потерял актуальности и в новейшее время. Этот святой сказал в середине ХХ века: "Мы все встречали в жизни немало людей, особенно женщин, которые неудержимо болтают без конца, и не знает при этом их язык усталости. Все, что говорят они, пусто и никому не нужно. Святой Ефрем Сирин молит Бога избавить его от празднословия. Боялся он пасть, чтобы язык не погубил его, а эти несчастные болтуны ничего не боятся. Люди их часто терпят - болтают и пусть себе болтают. Им кажется, что их слушают с удовольствием, а в глубине сердца все тяготятся ими. Если язык болтает и празднословит, то мысли бесцельно блуждают, не сосредотачиваясь ни на чем глубоком, истинном, важном. Душа голодает, человек противен другим, самому себе причиняет тяжкий вред. Вот каково значение празднословия. Люди мудрые, живущие жизнью духовной, никогда не празднословят. Они всегда молчаливы, сосредоточены".

Из статьи "Правмира" видно, что архимандрит Савва Мажуко считает вредным запрет на празднословие. Он полагает, что если иной человек не станет пустословить, то он будет находиться в депрессии. Говоря о пользе бесцельных разговоров, архимандрит Савва ссылается не только на язычника Сократа, но и на "универсальную духовность". Между тем, никакой универсальной духовности не существует. В области духа есть четкое разделение на добро и зло. И тот, кто не служит силам добра, тем или иным образом работает силам зла.

Преподобный Иустин (Попович) пишет в труде "Догматика Православной Церкви: Эсхатология" о тех людях, которые убеждают других, что соблюдать законы Христа вредно: "Вся деятельность антихриста и всех его предтеч в роде человеческом имеет одну цель: все законы Божии, законы Христовы провозгласить плохими, опасными, убийственными для людей и для рода человеческого. Поэтому их требуется отвергнуть и заменить другими законами, противоположного содержания и обратного смысла: Христа заменить антихристом, все Христовы законы - законами антихристовыми".

Отсюда мы видим, что архимандрит Савва (Мажуко) поступает как предтеча антихриста. Я уже давно заметила, что через СМИ и психологов людей пытаются убедить в том, что законы Христовы вредны. Например, россиянам внушают, что опасно подавлять свой гнев, а то начнутся проблемы со здоровьем, и потому свою злобу надо выплескивать в разумных пределах на окружающих. Тогда как Христос запретил гневаться, а преподобные отцы описали во многих своих трудах, как избавляться от страстей, в том числе и от гневливости. Или же современным людям давно уже талдычат о том, что низкая самооценка портит жизнь, а высокая самооценка ведет к жизненным успехам. Между тем, низкой самооценкой сейчас называют смирение, а высокой - гордость. А Христос, наоборот, учил, что всякий "всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится" (Евангелие от Луки, 14 глава).

Но это все пропагандируют люди нецерковные, а то и откровенные богоборцы. Тут же во вредности законов Христовых нас вдруг решил уверить незапрещенный в служении архимандрит Русской Православной Церкви. Что называется, дожили.

Алла Тучкова, журналист

О пропаганде законов антихристовых говорится в моем жж в статьях с меткой "Современные мифы".

Featured Posts from This Journal

• 
  Высокая самооценка ведет не к успеху, а к падениям (Мифы массового сознания)

  Среди многочисленных мифов, навязываемых сейчас людям через психологов, самым опасным является миф о том, что для счастливой жизни необходимо иметь…

• 
  Людям специально прививают зависимости (Мифы массового сознания)

  Со всех сторон нас убеждают в чрезвычайной зависимости человека от окружающего мира. Эта деятельность уже принесла свои плоды: многие люди…

• 
  Россиян стравливают друг с другом, отвлекая от серьезных тем (Мифы массового сознания)

  Под убаюкивающие разговоры о единстве нации россиян настойчиво учат рвать друг друга на части и вырывать куски из чужих глоток. Уже никто не может…

• 
  Люди уже не понимают, что лбом стенку не прошибешь (Мифы массового сознания)

  «Будущее зависит от тебя!», - твердил одно время телевизор. «Все в твоих руках!», - талдычил диктор в московском…

• 
  Физиологические мифы плодят стерв, геев и сирот (Мифы массового сознания)

  Нам навязывают миф о том, что человек - это животное, которое отличается от обезьян лишь наличием разума. На его основе выстраиваются такие…

• 
  Ориентируя людей на мнение окружающих, их делают марионетками (Мифы массового сознания)

  В массовом сознании укоренился миф о том, что отношение окружающих к человеку зависит от его поведения. И мало кто задумывается над тем, что с его…

• 
  Нам не говорят, чем расплачиваются успешные люди за карьеру (Мифы массового сознания)

  В мозги современных людей крепко вбит миф о том, что карьера является несомненным благом, и ее можно собрать по кирпичикам. Поэтому для многих…

  Благодаря непрекращающейся промывке мозгов наше общество все больше превращается в сборище интриганов. Причем, навязывая людям техники манипуляции…

Архимандрит Саввы (Мажуко), насельник Свято-Никольского монастыря в городе Гомеле, – замечательный белорусский писатель. Он одинаково свободно говорит о религии, политике и культуре, о нашей жизни, не навязывая, но аргументируя свое мнение. Он не дает готовых ответов, но приглашает к размышлению, напоминает читателю о главном: Спаситель любит нас, любит всех людей и лично – тебя! Творчество отца Саввы ведет читателя к осознанию важнейшего в миропонимании: Бог – есть жизнь, жизнь – величайший дар Бога нам, жизнь – всегда прекрасна.

Глубокая, ясная, очень оптимистичная и сердечная проза архимандрита Саввы – редкость для современной православной литературы. «Будучи опытным оратором, он знает, когда рассказать житейскую историю, а когда – процитировать Священное Писание и сказать важные слова. У начитанного и мудрого (с чувством юмора и меры) отца Саввы хочется учиться правильно относиться к жизни» («Литературная Россия»).

«Книгу читай поутру с четверть часа до работы, а потом целый день думай, что читал».

Преподобный Амвросий Оптинский

Старые люди не боялись боли. Они ее не искали, но уж если надо было что-то испытать, вынести, пережить, шли спокойно, с достоинством. Не прятались. И перед смертью не робели. Говорили о ней без страха.

– Вы меня глубоко не закапывайте. Как Господь позовет, чтоб я с могилы встала, отряхнулась и на Суд пошла.

Так одна старушка говорила. Из глухой белорусской деревни. А моя бабушка повторяла гомельское присловье:

– Помирать – день терять.

А чего смерти бояться? Все умрем. Столько хороших людей уже умерло, что и нам не грех в могилу лечь.

Комфорт и безопасность изменили нас. Порог боли и чувствительности современного человека сильно отличает нас от наших даже ближайших предков, и в этом нет ничего плохого, я и сам каждое утро восхищаюсь чудом горячей воды и благодарю Бога за свет и тепло. Но мы другие. Защитив себя и обезопасив жизни свои, кое в чем мы сделались более уязвимыми, а порой и беззащитными. Факт смертности – нашей и наших близких – мы теперь переносим куда тяжелее и болезненней, нежели наши прадеды.

В старину человека с детства приучали к мысли, что ему придется похоронить родителей. И молодые люди знали, что доведется не просто переживать утрату родителей, но именно – похоронить и сделать это красиво и правильно. А еще было чудесное слово «досмотреть», и достоинство детей оценивалось по тому, как они утешают своих умирающих близких, как успокаивают их угасающую старость. Подумайте: с детства к этому готовили. Не боялись детей испугать или шокировать. Как готовили? Говорили о смерти спокойно, как о чем-то естественном, не смягчая ее трагичности, не врали себе и детям, не прятались от нее. Старики собирали себе на смерть, готовили рубахи и платки – в чем в гроб положат, не боялись часто причащаться, не пугались писать завещаний и – плакали, конечно же, плакали – как же без этого? Кому же охота помирать? Столько дел! Столько работы! Но плач этот был правильным , он разрешался в особый ритуал, обряд – горе избывалось, обряжаясь в погребальные обычаи и традиции.

Приготовление Иисуса к погребению. 1894. Худ. Николай Кошелев

И не только к смерти родителей готовили от юности. Муж и жена – скорее всего кто-то пойдет к Богу раньше, и уже во время венчания люди учились разлуке. Не ведая того, наши предки приучали своих детей к одному из самых изящных духовных упражнений. Покойный Сенека, наставник умирания, советовал своим ученикам: «Нам надо постоянно думать о том, что смертны и мы и любимые нами» (Письма, 63,15). Думать – постоянно. Пребывать в памяти смертной. Не давать суете и малодушию спрятать от нас трагичности мира. Но Сенека говорит не просто о памяти смертной вообще, об отстраненном созерцании космического закона. Это созерцание конкретно. Философ призывал к перемене самого фокуса «смертельного созерцания». Верующих часто, иногда – справедливо, укоряют в эгоизме. В созерцании своей финальности действительно есть нечто эгоцентричное. Но в том, что умру я – нет еще большой трагедии. Порой смерти ждешь, как избавления, отрады. Но – умрут любимые мною люди. Вот это по-настоящему ужасно. Мир полон боли, несчастий, болезней, но быть живым – это так хорошо. Когда Софокл устами одного из своих персонажей говорит «высший дар – нерожденным быть» (Эдип в Колоне, 1225), слушателя и читателя пронизывает космический холод, мурашки бегут по коже, одолевает и парализует благородная метафизическая тоска – до чего эпично, глубоко, красиво! И лишь истрезвившись от этой античной стужи, начинаешь понимать ложь этих слов. Да, ко мне, непомерно эстетствующему эгоисту, эта фраза подойдет, но разве я бы хотел, чтобы никогда на свет не появился мой ясноглазый племянник или веселые братики, моя мама, мои добрые и терпеливые друзья, разве было бы хорошо, если бы они никогда не родились? Да, мир полон боли, горя, потерь, но эти люди – украшение человечества, вместе с ними даже в этот больной мир вошли и смысл и радость, и сквозь горе мы все же радуемся, что кто-то славный побыл на этом свете пусть даже совсем чуть-чуть. Но как же больно от мысли, что однажды им всем придется умереть.

«Человек начинается с плача по умершему». Так говорил покойный Мераб Мамардашвили. Не с плача по себе умершему или умирающему начинается человек, а с принятия и избытия смерти своих любимых. Этому плачу в хороших семьях приобщали с детства – чтобы человек в ребенке проснулся как можно раньше, чтобы через мужественное принятие смертности своей и своих любимых с первых дней своей жизни научиться принимать, благословлять этот мир и – сопротивляться ему. Все наши близкие и друзья, любимые и хорошие – это люди, которых мы однажды потеряем. А еще – это люди, которые потеряют нас.

Почему проповедь сегодня звучит фальшиво, появится ли в Церкви культура дискуссий, почему не стоит бояться страсти и увлеченности и как использовать их, чтобы познакомиться с самим собой – рассказывает архимандрит Савва (Мажуко).

Я буду слушать твою чушь, если у тебя седая борода

– Почему мы боимся быть обычными людьми с нормальными человеческими проявлениями, а ищем во всем подряд какие-то духовные смыслы?

– Проще надо ко всему относиться. Дело в том, что наша духовная литература порой играет с нами дурную шутку. Ведь это всё тексты, написанные монахами и для монахов. А монахи древности и средневековья писали те книги, в которых отражены их духовные упражнения: их уровня и того церковного, монастырского контекста, в котором они жили. Не всегда это подходит не только мирянам, но даже монахам нашего времени, потому что довольно часто мы даже понятия не имеем, что это были за духовные упражнения.

Вот Иоанн Лествичник пишет о смирении. Мы читаем с восторгом и упоением, но привносим в это понятие свое значение, может быть даже ошибочное, неверное, опасное. А потом жалобы: Лествичник в депрессию ввел. Лествичник тут ни при чем. Он писал свою книгу, имея в виду конкретных людей, своих современников – синайских монахов. Ему и в голову не могло прийти, что его книгу станут читать миряне, тем более женщины с детьми на руках или даже светские священники. Мы не берем в расчет такие очевидные вещи и потому сами себя мучаем.

Архимандрит Савва Мажуко. Фото: Facebook

И здесь огромное поле работы для современных публицистов и богословов: нормальным современным русским языком проговорить те опыты, которые составляют самую суть христианской жизни. Если хотите, это работа переводчика со средневекового церковного на современный язык. И в этом усилии мы сами находим адекватный язык для разговора на эти тончайшие темы. Современный христианский публицист должен позволить себе это благородное служение – создавать язык благовестия, понятный современнику.

То, о чем я пишу – это попытка показать, что о духовных вещах можно говорить современным языком. И мне хочется разбудить авторов, которые тоже бы экспериментировали с языком, воцерковляли современный язык. И не нужно бояться этого дела.

Говоря о языке, я не имею в виду только литературу, речь разговорную или письменную. Это еще и язык жестов, стиль общения, приемлемые формы взаимоотношений между христианами, какие бы иерархические ступени они ни занимали. Этот поиск для нас жизненно важен, потому что из-за приверженности старым формам мы теряем вечно молодое содержание. Мы сами обкрадываем себя!

Как говорят проповедь в обычной церкви? Теми словами и интонациями, которыми нормальные люди не говорят: «Так давайте же и мы последуем подвигу мучеников Галактиона и Епистимии, оставим все и возблагодарим…» – мы же так не разговариваем! Сегодня это звучит очень фальшиво! А если интонация фальшивая, значит, и содержание этой речи, как бы прекрасна и правдива она ни была, вызовет у человека с тонким чутьем отторжение, потому что люди не терпят вранья!

Особенно люди молодые к этому чувствительны. Они видят на амвоне странно одетого мужчину, который несет пафосную чушь. И не верят. И так и воспринимают священника – как дурилку картонную.

К сожалению, это так. Но мы прикипаем к этим формам, и это приводит очень часто к некоторой «духовной шизофрении», когда ты здесь один, а дома другой. Или к манипуляциям, связанным с теми же самыми формами: я буду тебя слушать, если у тебя длинная седая борода, какую бы ты чушь ни нес.

Есть YouTube-канал «Воспитание детей. Православный взгляд». 50 000 просмотров – для религиозной программы что-то неслыханное! Сидит бармалей какой-то, сам себя рукоположивший, в схимнической шапке, на фоне икон и несет такую пургу, что минуты достаточно, чтобы просто упасть в обморок. 50 000 просмотров! Но у него «товарный вид»: длинная седая борода, он говорит загадочно, он схимник, – то есть это раскрученный бренд, трогающий чуткое сердце потребителя.

У меня был недавно случай. На улице подошла ко мне женщина во дворе монастырском: «Батюшка, у меня вопрос…», – и тут идет мимо отец Павел наш, а у него седая борода. И она говорит: «Ой, извините! Я у батюшки спрошу!» – и тут же переключилась на «настоящего батюшку». Мошенники и самозванцы очень четко понимают вес этих брендовых маркеров, и просто с помощью эксплуатации этих форм они сводят людей с ума. А это неправильно.

Как нам в Церкви перестать себе врать и научиться говорить о проблемах

– Вы начинаете свою книгу «Апельсиновые святые» с вопроса о смерти, почему?

– Размышления о смерти – это духовное упражнение, поэтому естественно для любого верующего человека регулярно его практиковать. Это нормально. И относиться к смерти правильно, и воспитывать правильное отношение – это тоже нормально.

Смерти надо бояться. И не нужно себя бить в грудь и говорить, что раз Христос воскрес, значит, теперь нам не страшно умирать. Страшно.

Я тоже должен пройти этим тесным путем. И Христос кровавыми слезами молился, чтобы прошла мимо Чаша сия – не только распятие, но и смерть. Это очень страшно. К этому нужно быть готовым. Но если столько хороших людей померло – и мне не грех.

Дело в том, что тема смерти изгоняется из нашего современного дискурса очень интенсивно. Я смотрю, например, голливудское кино, и если в фильме кто-то помер, редко в доме будет стоять гроб. Практически никогда этого не бывает, это не показывают, все постоянно замалчивают эту тему, скрывают: «Не нужно об этом думать».

Почему не нужно? Это абсолютно естественные вещи. Вот у меня мама – очень простой человек. Мы с ней как-то пришли на похороны двоюродного деда. Зашли: «О! Дядька сегодня похорошел!» Подошла она к гробу, поправила подушку, голову подвинула, венчик: «О, сегодня свежей, веселейше глядит». Вот это здоровое отношение! Она всерьез собирает цветочки засушенные с креста в подушку – надо же, чтобы смертная подушка была, чтобы в гроб положить. Это нормально совершенно.

И это те образцы, которые учат нас без слов. Поэтому очень полезно человеку, «испорченному» высшим образованием, подсматривать за тем, как живут люди простые, у которых, как опыт показывает, больше мудрости и мужества, чем у нас, читавших Кафку и Гегеля. А вот они ничего такого не читали и думают, что Кафка – это такая разновидность желудочного заболевания.

– Вы не боялись читателя отпугнуть темой смерти?

– Если я отпугнул, значит, это не мой читатель. У меня, я так понимаю, своя аудитория. Я не претендую на какую-то всеохватность. Есть люди, которые читают. Им интересно, им созвучно? Замечательно! Сейчас очень много авторов, и я этому только рад. Пишут священники, епископы, миряне; у каждого своя интонация, свой язык, своя тематика – и, значит, и своя аудитория. И мы, разные авторы, нужны друг другу. Мы друг друга дополняем.

Архимандрит Савва (Мажуко). Фото: Ефим Эрихман

Я очень рад, что многие священники сейчас пишут. Я помню время, когда мы знали только Кураева, Осипова – и всё, а если какой-то батюшка написал на какую-то тему, значит, мне уже на эту тему не надо писать. Я за многообразие. Надо, чтобы христианских авторов было больше – интересных, живых и разных, и чтобы было побольше дискуссий.

В Церкви мы еще только подходим к формированию стиля разговора о наших проблемах. Мы еще не научились разговаривать о своих проблемах. Это новый неоткрытый жанр. Правда, мы хорошо освоили «диалект триумфа»: у нас есть торжества, у нас есть достижения, праздники, святители и памятные доски. Это прекрасно и нужно, кто спорит? Но ведь есть и проблемы, а о проблемах говорят только наши противники, то есть мы им позволили заниматься тем, чем сами не хотим заниматься. Не хотим или не умеем? Но тогда не надо обижаться на своих критиков.

И выход в том, чтобы перестать себе врать и научиться говорить о проблемах без анафем и без славословий, то есть без крайностей – честно, спокойно, открыто, с уважением к оппоненту. Пока мы этого не умеем делать. Но мы должны к этому прийти – это вопрос выживания, потому что градус вранья внутрицерковного уже подошел к критической отметке.

Мы очень сильно себе врём – это опасно. Церковь должна вернуть себе монополию на обсуждение и решение своих внутренних проблем. Это требует мужества, творческого порыва и, если хотите, политической воли.

Нужно с такой честностью и высокой культурой обсуждать свои проблемы, чтобы у наших критиков вовне совсем не осталось работы, чтобы их внешняя критика просто бледнела и стыдливо пряталась по сравнению с нашими дискуссиями.

– В чем врём?

– Есть тема, которая меня задевает за живое, - это кризис монашества. На «диалекте триумфа» мы привыкли вещать, что у нас возрождается монашество. Но ведь никакого возрождения нет, монашество находится в самом тяжелом состоянии. Если быть до конца честным, монашества нет, вернее, оно едва теплится, едва выживает. И с этим что-то нужно делать, иначе мы просто его погубим – оно исчезнет окончательно.

И здесь есть практический выход. Я об этом как-то говорил на одной из наших белорусских монашеских конференций, и после этого меня перестали приглашать. Выход вполне простой, каноничный.

У нас процветают только ставропигиальные монастыри. Мне кажется, что не нужно изобретать велосипед. Мы знаем об орденской системе у католиков, но ведь эта система не чужда и для восточного монашества, потому что на православном Востоке в Средние века каждый монастырь был отдельным орденом. Каждый монастырь имел свой устав и поста, и богослужения, и он жил в интересах своего братства – не должен был обслуживать епархию, не должен был ковать кадры для епископата, собирать деньги на строительство каких-то храмов, то есть община жила своей жизнью.

Но в наше время все монастыри у нас канонически принадлежат епархиальным архиереям, и именно это препятствует нормальному развитию иноческих общин. Потому что епископы сменяются, единства епархиальной политики нет, а епископ, канонически находясь в правовом поле, является владыкой монастыря, то есть он контролирует финансы и человеческий ресурс общины. Он говорит: «Вот, некому служить на таком-то приходе, отец. Поедешь туда служить».

Благополучие отдельных монастырей держится не на каноническом устройстве, а на личных качествах, порядочности конкретного епископа. Сейчас он благоволит, а вот он умер – на его место пришел другой человек и захотел ввести в вашем монастыре вот такой устав, или захотел сменить игумена, который вдохновляет все братство. И никто не может ничего сделать, потому что епископ прав. Он по определению прав, на его стороне и каноническое право, и наша внутрицерковная мораль.

Это только одна из проблем. Есть проблемы, связанные с подготовкой духовенства (я говорю как священник), и много-много других вещей. Таких вопросов очень много. Эти проблемы не критичны – о них можно говорить спокойно, не надо никого ни в чем обвинять.

После моего выступления один из наших белорусских епископов сказал: «Опять вы нас ругаете, отец Савва?», и обвинил меня в том, что я враг епископата. Никакой я не враг. Просто в нашем церковном сообществе выработалась привычка делить мир на черное и белое. Критикуешь – значит, враг Церкви и человек неблагонадежный. Но жизнь состоит из нюансов. К чему нас приведет этот духовный дальтонизм?

Самая актуальная задача – общецерковные усилия по воспитанию культуры дискуссий с уважением к оппоненту. Этой культуры пока нет. Мы в поиске. Но никуда мы не денемся – мы все равно к этому придем. Рано или поздно нам придется монополизировать свои проблемы. А сейчас они на откупе у людей враждебных к Церкви.

Если вдруг случилась какая-то беда, если эпизод какой-то неприличный, нехороший в нашей церковной среде, об этом первой должна говорить Церковь, а не Невзоров или другие критики. Именно мы должны первыми об этом заговорить – отобрать у них монополию на нашу проблематику. А для этого нужна честность.

– И все-таки, несмотря на все эти проблемы, что вас вдохновляет в монашестве?

– Я не уверен в том, что вдохновлен. Я не считаю свое монашество каким-то подвигом. В тот день, когда я решил стать монахом (мне было лет 14, наверное), я просто понял, что это тот стиль жизни, который максимально мне подходит. Вот и все. И я до сих пор себя чувствую в этом комфортно.

Мне нравится жить в монастыре. У нас очень своеобразная и веселая община. Она маленькая, но меня это устраивает – я не хочу ничего менять. Мне нравится жить, как я живу, и тот ритм монастырской жизни, который у нас существует. Я просто к этому привык, и я не знаю, вдохновляет ли меня это. Я не знаю – я просто живу, и мне нравится. Я к этому отношусь очень просто.

Фото: Свято-Никольский мужской монастырь г. Гомель / Facebook

Наши взаимоотношения с Богом – это выход на поединок

– Вы много пишете и много выступаете с беседами. А есть какие-то темы, которые вам не нравятся или о которых вы не хотели бы говорить?

– Грудное вскармливание. Это то, что меня не вдохновляет. Однажды меня попросили для сайта «Правмир» написать отзыв по поводу грудного вскармливания. И я, конечно, воспользовался этой возможностью, потому что для монаха, который двадцать три года прожил в монастыре, должен быть какой-то выход его многолетнего опыта в этой сфере.

Меня, конечно, иногда огорчает та дурь, которая претендует на то, чтобы выдавать себя за православную духовную жизнь. Это, конечно, грустно, но я к этому отношусь с юмором. А по поводу тем… Дело в том, что я человек иррациональный, поэтому живу просто вот сейчас. Чаще всего я выхожу к аудитории, не зная, что буду говорить. И в тот момент, когда я вижу лица людей, что-то происходит, и я говорю то, что само говорится; просто позволяю этому говорить через себя. Поэтому темы бывают неожиданные, и мне самому интересно услышать, что я скажу.

И сейчас моя любимая тема вот эта, например, через день будет совсем другая. Все меняется. Я просто живу, и мне очень нравится жить. И говорю я обычно о тех вещах, которые волнуют меня в данный момент. Я прочел стихотворение Эзры Паунда недавно совсем – оно меня взволновало, не выходит из головы. Через неделю, может быть, какой-то другой текст или другая встреча взволнует, или какой-нибудь фильм.

Вот вчера я рассказывал о богословском смысле фильма «Отряд самоубийц» с Джаредом Лето и сам удивился тому, что я вдруг об этом фильме заговорил. И думаю: «О, это даже интересно. Надо, может быть, записать?»

Надо жить сейчас, и я позволяю себе это делать. И когда я общаюсь с людьми, просто в этот момент живу – и всё, и не ставлю себе никакую сверхзадачу. Я и не претендую ни на что. Я не какой-то дипломированный богослов, или вождь молодежи, или еще кто-то. Просто я живу – и всё. Почему-то люди решили, что меня можно слушать – ладно, прекрасно. Если за это еще шоколадку дают – еще лучше.

– Что делать монаху, если он – человек открытый, общительный, любит молодежь, все современное, альтернативное. А ему, например, за это «по голове стучат» – мол, успокойся. У вас не бывает такого противоречия?

– Мы опять возвращаемся к тому, что нету монаха вообще, нету человека вообще. Люди всегда очень неповторимы. Они оригинальны: кому-то подходит этот стиль – для кого-то он будет губительным.

Мне вот нравится быть взрослым. Мне 42 года сейчас, и я каждое утро просыпаюсь с благодарностью: Господи, спасибо, что я взрослый. И не надо никого очаровывать, не надо как-то занимать свою нишу, бороться за что-то, кому-то что-то доказывать.

Я просто живу и, слава Богу, заработал даже какой-то авторитет. Но до определенного возраста у меня бывали очень сложные ситуации, потому что ни наш епископ покойный, ни наш покойный настоятель не разделяли моего стиля, и мне было очень тяжело, мучительно тяжело, и это длилось годами. Я даже удивляюсь, как вообще выжил в этой ситуации, потому что с собой я сделать ничего не мог.

Сколько меня срамили, обличали… Наш епископ выходил на проповедь, и все привычно переглядывались, потому что тема была известна: «Всецерковная борьба с гордостью отца Саввы».

Я гордый человек, но я с этим смирился. Что уж тут поделаешь?

Но я прекрасно понимаю, почему они так к этому относились, у меня нет никакой обиды. Я понимаю их – они были люди старой школы, и я не подарок. Но, слава Богу, все прошло, и я им благодарен даже за те уроки, которые они мне дали.

Еще раз говорю, это правильная установка – прежде чем осудить, нужно оправдать. То есть, если люди вас не понимают, наверняка у них есть какие-то основания так считать. Но вам ведь тоже однажды будет 50, 60 лет, и вы будете ломать голову над тем, можно ли вообще понять эту молодежь… Я уже могу себе позволить собственное суждение, могу себе позволить с кем-то не согласиться, и это здорово. Я искренне не понимаю взрослых людей, которые скрывают свой возраст, или пытаются как-то молодиться, или завидуют детям. Взрослым быть здорово!

Фото: Свято-Никольский мужской монастырь г. Гомель / Facebook

– А как разделить ситуации, в которых нужно отстаивать свое мнение, а где, например, просто нужно послушаться старшего, принять ситуацию?

– Я исхожу из того, что вся жизнь есть сражение. Процесс познания – это процесс сражения. Ты открываешь Гегеля – значит, ты бросаешь ему вызов, и, скорее всего, ты проиграешь; это нормально. Взаимоотношения взрослых и детей – это постоянное сражение. Дружба – это борьба. Любовь – это битва. И это совершенно нормально. Так устроен мир.

Наши взаимоотношения с Богом – это выход на поединок, не случайно так трогает один из самых глубоких сюжетов книги Бытия – Иаков, который боролся с Кем-то при реке, Израиль-Богоборец. Но это борьба не с ненавистью, а здоровый азарт, как дети борются или папка с сыночком. Это здоровая возможность почувствовать свои границы, узнать «свои берега».

Поэтому совершенно естественно, что вашему стилю кто-то сопротивляется. Это хорошо! Это хорошо, что сопротивляется – у вас есть возможность отточить свое мастерство, возможность обосновать его, еще больше полюбить, еще больше почувствовать, что это мое, а не чужое, потому что если это не ваше, оно отвалится в процессе этой дискуссии, в процессе битвы, сражения. Но это важно, это нормально. Относитесь к этому со здоровым азартом. Вот вас сейчас припечатали – отлично! – значит, живой!

Последнее время на «Правмире» публикуют мои « », и в этом году это какой-то неслыханный поток критики, с которым я раньше не сталкивался. Постоянно меня обвиняли: то я жидокатолик, то я экуменист, то обновленец, то еще что-то такое, сплошной поток. И поначалу я был озадачен, а потом мне даже понравилось, потому что это раскрывает какие-то интересные грани, в том числе меня знакомит с самим собой.

Архимандрит Савва (Мажуко). Фото: Михаил Терещенко

– А критикуют по сути?

– С критикой по сути я сталкиваюсь очень редко. А жаль. Мне бы хотелось, чтобы меня критиковали по существу, потому что я сам перечитываю свои тексты и вижу сразу десять претензий, а то и больше, которые можно было бы раскрутить и мне предъявить, но почему-то их никто не замечает. Может быть, те люди умные считают ниже своего достоинства читать такие тексты, а критикуют в основном какие-то глупости, например: «Ну как это он цитирует Ницше, а не святых отцов? Что же это такое? Куда смотрит его духовник?»

– Можно один каверзный вопрос напоследок? Что делать, если влюбился?

– Как же? Это даже полезно, я считаю. Я этому посвятил целую книгу, называется она «Любовь и пустота». Она была написана как серия эссе, объединенных как раз попыткой осмыслить такой опыт. Вообще, увлекаться полезно. Это полезный опыт. Любая страсть и увлеченность должны радовать, даже если они опасны. Увлеченность дает тебе почувствовать себя живым и знакомит тебя с самим собой.

Однако не надо забывать, что любое увлечение несет свои угрозы. Страсть опасна, как и все живое. Но без опасности, без риска невозможно познакомиться с самим собой. Поэтому, конечно же, люди здравомыслящие понимают, что любые пристрастия, увлечения чреваты опасностью. Не надо искать этих рисков, не надо провоцировать страсть, но если это приключилось, не впадайте в уныние, отнеситесь к ней как к достойному противнику.

Но на своем опыте я убедился, что влюбляться полезно. Лучше себя узнаёшь. Расстаешься с иллюзиями. Если выйдешь из этой битвы несломленным, ты станешь гораздо мудрее. Другого пути к мудрости просто нет.

А мы на самом деле ищем именно ее, мудрость. И особенно от монахов, от священников ждут именно этого – чтобы в конце своего пути мы могли бы предъявить какой-то опыт мудрости.

Люди молодые интуитивно ищут мудрости от пожилых людей, а слышат только разговоры о повышении пенсии. Откуда взяться мудрости, если ты сидел тихонечко в оранжерее и никакие враждебные вихри тебя не трепали? Вот об этом как раз Иоанн Лествичник пишет – о том, что «благо тому человеку, который, пройдя все ямы и болота, сумел стать настоящим учителем для другого».

Архимандрит Савва (Мажуко). Фото: Ефим Эрихман

– А настоящим может быть чувство в монашестве или это недопустимо?

– Гете влюбился, будучи пожилым человеком, в молоденькую девочку. А Тютчев, умнейший человек, дипломат и общественный деятель, бегал через дорогу от собственной жены к гимназистке. Это сразило его совершенно внезапно. Но, с другой стороны, могут быть такие отношения, как у Н.Г. Чернышевского с его супругой, которая ему изменяла, а он ее любил беззаветно и оправдывал до конца жизни. То есть все это очень лично. С тобой это случилось или не случилось. Я знаю людей, которые никогда в жизни не влюблялись.

Любовь – это не программа, которую ты запускаешь. Она тебя настигла и припечатала. И ты влюбился. Это ведь вещи, которые ты не можешь предугадать.

Инокиня Иоанна (Панкова)