Элементы характер так арсенал гибридной. Гибридная война становится новой формой межгосударственного противоборства. Место сражений в гибридных войнах

Нагнетатель СПЧ 235-1,4/76-16/5300 АЛ 31 предназначен для сжатия природного газа на компрессорных станциях магистральных газопроводов. Степен сжатия - 1,45.сНагнетательсвсразрезесприведенсвсрисункес1.8. Нагнетатель состоит из цилиндра (корпуса) и пакета нагнетателя. Цилиндр нагнетателя выполнен из литой стали, не имеет горизонтального разъема, входной и выходной патрубки выполнены за одно целое с цилиндром и имеют приварныесфланцысДус680сдлясприсоединениясксгазопроводу. Пакет нагнетателя выполнен по схеме «пакет на крышке» состоит из ротора, диафрагмы всасывающей, средней части, нагнетательной части, лабиринтных уплотнений, торцевых уплотнений, и опорных подшипников, упорного вкладыша, вкладыша и винтового насоса. Нагнетательная часть выполнена из кованой стали и имеет упругую диафрагму для компенсации осевых температурных деформаций и создания усилий, сжимающих части пакета. Нагнетательная част является одновременномискрышкойсцилиндра. Средняя часть представляет собой стальной сварно-литой элемент, не имеющийсгоризонтальногосразъема. Центровка частей пакета производится при помощьи выступающих поясков на крайних частях пакета, выполненных с высокой точностью. Части пакета по вертикал ным разъемам связаны крепежными элементами. Все элементы, входящие в пакет, кроме подшипников не имеют горизонтальных разъемов, что дает возможность повысит точность изготовления посадочных поверхностей и снизить перетечки газа при работе нагнетателя. Утечкам газа препятствуют лабиринтные уплотнения. состоящие из обойм с начеканенными в них латунными гребнями. В нагнетателе применена система концевых уплотнений вала типовой конструкции, состоящая из торцевых уплотнений и опорных подшипников полного давления Осевые усилия, действующие на ротор нагнетателя, воспринимаются опорным подшипником с выравнивающим устройством для равномерного нагружения колодок подшипника. Ротор нагнетателя соединяется ссприводом нагнетателя посредством эластичной муфты, не требующей смазки. Во избежание попадания масла в полост, в которой вращается муфта, и для охлаждения последней, в кожух муфты подается воздух из системы обдува привода трансмиссии. Каждый тип нагнетателя характеризуется своей характеристикой(рисунок 1.9), которая строится при его натурных испытаниях. Под характеристикой нагнетателей принято понимат Зависимость степени сжатия, политропического КПД () и мощности N от объемного расхода газа Q. Строятся такие характеристики для заданного значения газовой постоянной R З, показателя адиабаты k, принятой расчетной температуры газа на входе в нагнетатель T н в принятом диапазоне изменения приведенной относительной частоты вращения.

Рисунок 1.8 - Нагнетатель СПЧ 235-1,4/76-16/5300 АЛ 31

1 - ротор; 2 - подшипники; 3 - торцевые уплотнения; 4 - лабиринтные уплотнения; 5 - диффузоры; 6 - обратный направляющий аппарат

Рисунок 1.9 - Газодинамические характеристики нагнетателя СПЧ 235-1,4/76-16/5300 АЛ 31

Q-производительность объёмная; ?-отношение давлений; з-политропный КПД;

N-потребляемая мощность.

Начальные условия: Т н = 288° К; Р к = 7,45 МПа; R з = 454,6 Дж/кг·К; k=1,312;

Частота вращения ротора n, мин: 1-5565; 2-5300; 3-5000; 4-4600; 5-4200; 6-3700

Основные параметры нагнетателя 235-21-1 приведены в таблице 1.11.

Таблица 1.11 - Основные параметры нагнетателя СПЧ 235-1,4/76-16/5300 АЛ 31

О борот «гибридная война России» в последнее время регулярно используется западными СМИ. В некоторых специализированных изданиях дополнительно применяется термин «доктрина Герасимова». Смысл этих понятий и их происхождение объясняет статья бывшего профессора прикладных системных наук и члена Института технологий интеллектуальных систем (Instituts für Technik Intelligenter Systeme, ITIS ) при университете бундесвера в Мюнхене (Германия), доктора Райнера К. ХУБЕРА (Reiner K. HUBER).

«ИнВоен Info» интересно мнение читателя, поэтому заранее благодарим за Ваши комментарии.

В официальных оценках эксперты очень быстро объединились в том, что начало марта [2018 г. ] стало знаменательно хакерскими атаками на сети передачи данных правительства Федеративной Республики и других государств, прежде всего Скандинавии и Восточной Европы, вероятно, контролируемых Кремлем. Если бы это подтвердилось, это было бы еще одним подтверждением того, что путинская Россия уже давно ведет стратегическую информационную войну против Запада. Хочет ли Москва вернуть утерянные после краха Советского Союза сферы влияния через гибридные войны? Или она стремится к «Евразийскому союзу от Владивостока до Лиссабона», как оно представляется ультраконсервативным кремлевским консультантом Александром Дугиным?

В отношении термина «ведение гибридной войны»

Термин «ведение гибридной войны» впервые появляется в 2007 г. в статье Фрэнка ХОФФМАНА (Frank H OFFMAN ). В нем бывший офицер корпуса морской пехоты ВМС США описывает аналитическую концепцию объяснения успехов, которые сравнительно слабые военные противники — негосударственные участники, такие как талибы или «Аль-Каида» — могли бы достичь против численно и технологически значительно превосходящих их ВС США.

Ф. Хоффман приходит к заключению, что ведение гибридной войны является скоординированным использованием военных и невоенных средств, которые на основном поле боя (основном поле сражения) достигают синергии в физическом и психологическом измерениях конфликта (Фрэнк Хофманн: «Конфликт в XXI веке: Рост гибридных войн» – Conflict in the 21 st Century: The Rise of Hybrid Wars , — Арлингтон, В. А.: Институт политических исследований Потомака, 2007 г.). Наряду с «ведением гибридной войны» существуют другой термин, такой как «асимметричная война», рожденный Аль-Каидой в контексте нападений на Нью-Йорк и Вашингтон 11 сентября 2001 г.

В военно-научных журналах России западная дискуссия относительно идей Ф. Хоффмана о гибридной войне первоначально была отвергнута. Но это изменилось, когда ученые на Западе попытались найти в русской военной литературе намек на концепцию успешной аннексии Крыма. При этом, они наткнулись на статью начальника Генерального штаба России Валерия ГЕРАСИМОВА от 2013 г. Хотя в ней термин «гибридная война» не упомянут, позже В. Герасимов был авансирован «отцом концепции гибридной войны» (Мария Снеговая: «Путинская информационная война в Украине: советское происхождение гибридной войны России» – Putin’s information war in Ukraine: Soviet origins of Russia’s hybrid warfare , — Институт исследования войны, Россия Доклад №1, сентябрь 2015 г.).

Концепция «ведения гибридной войны», как это было применено в Украине, упоминается на Западе, как пример использования средств государственной власти ниже военного порога. Рассматривается как средство, с помощью которого Россия пытается достичь стратегических целей российской ревизионистской внешней политики. К этим средствам относятся кибер-операции, а также информационные и пропагандистские кампании, которые проводятся международным телевизионным новостным каналом «Россия сегодня» (Russia Today ) и его агентами. К ним относятся также финансовая и идеологическая поддержка правых или левых популистских движений и партий, особенно в социальных СМИ соответствующих целевых стран.

Доктрина Герасимова

Упомянутая статья В. Герасимова основывается на речи, которую он произнес в январе 2013 г. перед офицерами Российской Академии Военных Наук. Это было провокационное обращение к военному истеблишменту. В. Герасимов сообщил инновационные военные соображения в качестве необходимого условия для дальнейшей модернизации российских Вооруженных Сил. Он сослался на китайского генерала и военного стратега Сунь-Цзы (ранее 496 г. до н.э.), который провозгласил девиз: «Лучшая стратегия — покорить врага без боя». Теперь это стало необходимой формой ведения войны — привычные правила войны изменились.

Политические цели в настоящее время могут достигаться не только обычной огневой мощью, но и путем

широкого использования дезинформации, политических, экономических, гуманитарных и других невоенных мер, которые применяются во взаимосвязи с протестным потенциалом [враждебно настроенного] населения .

Эти идеи получили реализацию в концепции «нового поколения русской войны», получившей на Западе наименование «доктрина Герасимова» (Gerassimow-Doktrin ). Американский политолог Молли МакКЬЮ (Molly McK EW ) так иронически комментирует тезисы Герасимова: «Лучше расколоть общество врага, чем атаковать его в лоб «. (Politico Magazin , сентябрь / октябрь 2017 г/).

Достаточно поздно на Западе независимым экспертам и наблюдателям НАТО стало ясно, что Россия ведет войну на Украине в соответствии с правилами этой доктрины. Кремль освещал конфликт между пророссийскими силами и ультранационалисты в Украине, начиная с протестов в Киеве против президента Януковича. Таким образом, был получен предлог для присоединения Крыма и начала войны на востоке Украины.

Русские обоснования, в обоих случаях речь идет о демократическом праве на самоопределение местного населения, подхватили пророссийские сепаратисты в регионе. При этом, возникли — и до сих пор проводятся — кибер-операции по отслеживанию обстановки, по целенаправленному влиянию на политическое руководство в Украине и на население. Кибер-операции должны приводить к саботажу и дестабилизировать Украину, а также другие государства, в том числе страны Балтии.

Фазы нового поколения русской войны

Основываясь на дневниках русской кампании в Украине — Янис БЕРЗИНЬШ (Janis B ER ZINS ), директор Центра по вопросам безопасности и стратегических исследований (Center for Security and Strategic Research, СSSR ) при национальной академии обороны Латвии, одним из первых на Западе представил общедоступное описание доктрины Герасимова.

В нем он идентифицировал восемь фаз, в каждой из которых необходимо достигать установленных целей. На каждой фазе базируется следующий этап, поэтому она является обязательной предпосылкой для успеха очередной фазы. В первых пяти некинетических фазах представлены только невоенные средства и методы, в последних трех (кинетических) только этапы и методы с применением оружия. Однако, в пяти некинетических фазах определены военные средства запугивания противника в виде ложных атак с воздуха, временных военных учений и крупных маневров вблизи границ территории противника из Восточной Европы и стран Балтии.

• Фаза 1. Создание благоприятных политических, экономических и военных условий для внутренней дестабилизации через идеологические, дипломатические и экономические операции, а также дезинформационные действия и методы психологической войны.
• Фаза 2. Введение в заблуждение политического и военного руководства противника через распространение ошибочных данных по дипломатическим каналам, СМИ, а в дальнейшем через собственное правительство и свои ВС.
• Фаза 3. Акции, которые приводят к тому, что правительственные чиновники и должностные лица противника покидают свои посты, будучи запуганными, обманутыми или подкупленными.
• Фаза 4. Нарастание недовольства населения путем активизации «пятой колонны», проникновение боевых групп и усиление подрывных действий.
• Фаза 5. Подготовка военных действий, в ходе которой в атакуемой стране создаются разного рода проблемы и забрасываются отдельные боевые группы («зеленые человечки «), которые взаимодействуют с вооруженной оппозицией.
• Фаза 6. Начало военных действий после тщательной разведки и подрывной деятельности. Все (российские) войска, включая специальные силы, должны занять свои позиции.
• Фаза 7. Уничтожение основных сил обороны противника скоординированными действиями всех сил, включая ведение электронной войны.
• Фаза 8. Разгром оставшихся очагов сопротивления и уничтожение сопротивляющихся частей путем проведения специальных операций.

Хотя с российской точки зрения аннексия Крым в марте 2014 г. успешно завершилась в фазе 5, атака поддерживаемых Россией сепаратистов на Донбассе при сопротивлении ВС Украины застряла в фазе 6. Подписанные в феврале 2015 г. канцлером ФРГ Ангелой МЕРКЕЛЬ, президентами Франции Франсуа ОЛЛАНДОМ, Украины Петром ПОРОШЕНКО и России Владимиром ПУТИНЫМ и направленные на деэскалацию и восстановление мира Минские соглашения пока мало изменили конфронтацию между ВСУ и силами сепаратистов.

За прошедшие четыре года конфликт на востоке Украины стоил более 10 тыс. человеческих жизней. Являющееся частью Минских соглашений оговоренное наблюдение за прекращением огня в регионе провалилось, поскольку ни одна из сторон не выполнила требуемых шагов. В настоящее время также не видно прогресса в так называемом Минском процессе. Поскольку указанные в Минских соглашениях договоренности формально Россию ни к чему не обязывают, нельзя исключать, что Путин, при удобной для него международной ситуации, не реактивирует фазу 6 и — если Украина раньше не сдастся — запустит фазы 7 и 8, чтобы аннексировать Донбасс, а затем также присоединить остальную Украину.

Sp-force-hide { display: none;}.sp-form { display: block; background: rgba(235, 233, 217, 1); padding: 5px; width: 630px; max-width: 100%; border-radius: 0px; -moz-border-radius: 0px; -webkit-border-radius: 0px; border-color: #dddddd; border-style: solid; border-width: 1px; font-family: Arial, "Helvetica Neue", sans-serif; background-repeat: no-repeat; background-position: center; background-size: auto;}.sp-form input { display: inline-block; opacity: 1; visibility: visible;}.sp-form .sp-form-fields-wrapper { margin: 0 auto; width: 620px;}.sp-form .sp-form-control { background: #ffffff; border-color: #cccccc; border-style: solid; border-width: 1px; font-size: 15px; padding-left: 8.75px; padding-right: 8.75px; border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; height: 35px; width: 100%;}.sp-form .sp-field label { color: #444444; font-size: 13px; font-style: normal; font-weight: bold;}.sp-form .sp-button { border-radius: 4px; -moz-border-radius: 4px; -webkit-border-radius: 4px; background-color: #0089bf; color: #ffffff; width: auto; font-weight: 700; font-style: normal; font-family: Arial, sans-serif; box-shadow: none; -moz-box-shadow: none; -webkit-box-shadow: none; background: linear-gradient(to top, #005d82 , #00b5fc);}.sp-form .sp-button-container { text-align: left;}

Вывод

Это «новое поколение русской войны» размывает границу между войной и миром, как это наблюдалось при аннексии Крыма. Испытывает ли Россия кибер-атаками государства западного мира, их готовность и способность реагировать на подобные гибридные стратегии? Если согласиться с этим, тогда Россия находится на пути к новому конфликту — в надежде, что его можно выиграть без применения военной силы. Уже вырывание, например, государства из рядов стран Балтии было бы большим успехом для России на пути к описанной несколько лет назад «Новой России».

Если бы Запад и государства НАТО смогли бы сплоченно и своевременно отреагировать хотя бы на один «тестовый конфликт» России, проведенный согласно доктрине Герасимова. Однако, это усложняется тем, что ключевое доказательство, что на ранних стадиях конфликта кибер-атаки управляются из Кремля, вряд ли могут быть получены. В результате, политическую поддержку для эффективного ответа в настоящее время получить нелегко. Именно это является калькуляцией нового поколения русской войны.

По материалам журнала «Europäische Sicherheit &Technik »

Гибридная война против России — этот термин появился в обиходе граждан нашей страны десятилетие назад. Профессионалам он известен с 90-х годов. Происходящие события на мировой арене западные СМИ называют не иначе как гибридная война Путина против Украины. Так ли это в действительности?

В чем суть гибридной войны?

Закономерным исходом противостояния государств (блоков, коалиций) является победа. Современные технологии предоставили возможность нанести поражение без миллионных жертв на поле брани. Участие вооруженных сил – часть общей стратегии:

1. Подорвать экономику государства. Методы: санкции, эмбарго, лавирование на мировых ценах стратегического сырья и валюты;
2. Снизить дух населения и вооруженных сил. Методы: обвал внутреннего и внешнего рынка, инициация скачка инфляции, роста безработицы, террористические акты, устрашающие мероприятия и так далее;
3. Блокирование мнения мирового сообщества посредством СМИ. Монополизация международных информационных ресурсов, предоставление искаженных данных, заведомое умалчивание фактов, симуляция несуществующих событий;
4. Истощение денежных ресурсов, обвал государственного бюджета. Способ – втягивание в военный конфликт, влекущий за собой материальные затраты;
5. Подрыв доверия к действующей власти. Манипуляции общественным сознанием, поддержка радикальной оппозиции, инициирование мятежей, «цветных революций», акций протеста;
6. Иные экономические, информационные, социологические и политические составляющие.

Что такое гибридная война НАТО на поле боя?

Гибридные войны НАТО внесли изменения в классическое понимание боевых действий. Тактика обретает новые формы, отличительными особенностями которых являются:

• боевые действия происходят на территории других государств, не являющихся прямыми участниками противостояния;
• в гражданской войне участвуют подразделения, сформированные из мирных жителей (добровольческие отряды, экстремистских вооруженных формирований, живого щита из невоеннообязанных, прочее);
• курирование боевых действий консультантами НАТО;
• предоставление вооружения, припасов, обмундирования, амуниции, оборудования.

Теория ведения гибридных войн США и НАТО на внутриполитическом уровне

Получить контроль над государством, служащим плацдармом для дальнейших действий можно, если нейтрализовать действующую власть, лояльно относящуюся к государству-противнику. Взамен нужно поставить правительство, которое будет беспрекословно выполнять распоряжения даже в ущерб собственной стране.

Это значит, что стратегия гибридной войны допускает:

• импичмент президента;
• вооруженный переворот;
• свержение власти методом восстания;
• ликвидация первого руководителя страны и лиц, занимающих ключевые должности;
• вербовка руководителей оппозиции;
• подкуп парламентариев и депутатов;
• материальная поддержка радикально настроенных сил;
• прочие насильственные и ненасильственные способы снять с должностей президента и правительство.

Гибридная война – заговор между государствами против одной страны. Данный факт означает, что участниками является не только США, но и все, вошедшие в блок НАТО.

Внешнеполитическая сторона гибридной войны против России

Причины Украинской дестабилизации кроются в нежелании В.Ф. Януковича стать частью альянса. Осознание выгоды сотрудничества с Россией, понимания важности стратегического партнерства, стремление вернуть займы международному валютному фонду. Данные факторы послужили катализатором развязывания конфликта.

Это не обозначает, что война могла не произойти. Поведение Соединенных Штатов и западных партнеров говорило о том, что мировое противостояние неизбежно. Оно получило старт в последние десятилетия ХХ века. Гибридная война на территории Украины – очередной виток.

Место сражений в гибридных войнах

Определение смешанная война (гибридная) не предполагает конкретного территориального признака. Современная мировая экономика предполагает тесные связи государств, которые не граничат друг стругом. Расположение на различных континентах — также не определяющее.

Местом действия может стать любое государство, находящееся в орбите интересов Российской Федерации. Вызвав революционный конфликт, переворот, гражданскую войну или проспонсировав террористическую группировку, Соединенные Штаты могут принудить РФ к участию в решении проблемы. Данный факт означает материальные затраты, возможность выставить происходящее как вторжение, захват, установление режима или аннексией.

Современные технологии предполагают проведение гибридных войн на кибер пространстве. Блокирование информационных интернет источников, атаки на системы контроля и управления стратегическими объектами военного и гражданского значения. Ограничения на обмен технологиями и разработками. Эти факторы – рычаги давления, направленные против России.

Мировые биржи. Здесь ведутся баталии столь же ожесточенные. Снижение цен на стратегическое сырье провоцирует падение национальной валюты. Все способы повлиять на экономику государства перечислять не станем. Достаточно отметить, обороноспособность стран напрямую зависит от мирового рынка (сырьевого, валютного, производственного).

Подписание договоров о межгосударственном сотрудничестве, склонение государств на свою сторону обещаниями, займами, обманом, подкупом ключевых должностных лиц – методы снижения влияния противника на мировой арене и способы инициирования падения внутренней экономики.

Местом ведения гибридных войн является весь земной шар и околоземное космическое пространство (битва за главенствование в пределах орбиты). Сфера воздействия – любая деятельность человеческой цивилизации. В настоящий момент, Российская Федерация держит удар и способна ответить на него, не нарушая международных этических норм.

Если у вас возникли вопросы - оставляйте их в комментариях под статьей. Мы или наши посетители с радостью ответим на них

В течение последних лет тема гибридной войны активно обсуждается в СМИ и на различных научных форумах. Специалисты дают разные, нередко взаимоисключающие определения этого феномена, который до сих пор так и не приобрел терминологической устойчивости и ясности.

Подобная разноголосица обусловлена, например, тем, что, по мнению некоторых российских политологов, «не существует научных критериев, которые позволили бы идентифицировать войну как гибридную или утверждать, что речь идет о революции в военном деле». А раз так, то и заниматься этой проблемой, мол, незачем. Однако практика показывает, что термины «гибридные войны» (как и «цветные революции») описывают объективные, реально существующие явления, которые оказывают заметное влияние на национальную и международную безопасность. Причем качественный эволюционный скачок этих двух феноменов пришелся на начало XXI века.

ДЕТЕРМИНАНТЫ РЕВОЛЮЦИИ В ВОЕННОМ ДЕЛЕ

Известно, что революция в военном деле связана с коренными изменениями, происходящими под влиянием научно-технического прогресса в развитии средств вооруженной борьбы, в строительстве и подготовке ВС, способах ведения войны и военных действий.

Современная революция в военном деле началась после Второй мировой войны в связи с оснащением ВС ядерным , радиоэлектронной техникой, автоматизированными системами управления и другими новыми средствами. Таким образом, детерминантами революции выступали технологические изменения.

Гибридная война ничего подобного с собой не принесла. Неоднократно отмечалось, что она не требует разработки новых систем оружия и использует то, что есть. Скорее всего она представляет собой модель, базирующуюся на более медленной эволюции, в которой технологический прогресс играет меньшую роль в сравнении с организационными, информационно-технологическими, управленческими, логистическими и некоторыми другими общими нематериальными изменениями. Таким образом, если революция в военном деле и происходит, то без резких изменений в методах и организации противостояния, которое включает невоенные и военные средства. По-видимому, современная наука только «нащупывает» критерии этого феномена, однако значимость и необходимость этой работы нельзя переоценить. Так что отсутствие революционных сдвигов еще не причина для отказа от изучения этого явления.

Более того, один из родоначальников термина «гибридная война» американский военный эксперт Ф. Хоффман утверждает, что XXI век становится веком гибридных войн, в которых противник «мгновенно и слаженно использует сложную комбинацию разрешенного оружия, партизанскую войну, терроризм и преступное поведение на поле боя, чтобы добиться политических целей». От столь масштабных и смелых прогнозов не далеко и до утверждения об очередной революции в военном деле, связанной с развитием гибридных технологий.

Пока же в результате существующей неопределенности термин «гибридная война» широко используется в научных дискуссиях, однако в открытых российских официальных документах и в выступлениях политиков и военных практически не встречается. Расплывчатость этого термина отмечают некоторые российские политологи: термин «гибридная война» «не является операциональным понятием. Это образная характеристика войны, она не содержит четких, однозначных показателей, раскрывающих ее конкретику». Далее следует вывод о том, что в военно-профессиональном дискурсе на сегодня этот термин контрпродуктивен, а «сосредоточение внимания и усилий на подготовке к гибридной войне чревато забвением инвариантных основ и принципов военной стратегии и тактики и, следовательно, не полной, односторонней подготовкой страны и армии к возможной войне».

Это верно при том понимании, что нельзя готовить страну и ВС только к гибридной войне. Именно поэтому Военная доктрина, Стратегия национальной безопасности и другие доктринальные документы России должны носить комплексный характер и учитывать всю гамму возможных конфликтов от цветной революции – гибридной войны – масштабной конвенциональной войны и вплоть до всеобщей ядерной войны.

Однако не все согласны с идеей отказа от изучения проблем, связанных с гибридизацией современных конфликтов. Так, политолог Павел Цыганков со своей стороны отмечает, что «преобладающей стала точка зрения, авторы которой считают, что гибридные войны – это совершенно новое явление», они «становятся реальностью, которую трудно отрицать и которая актуализирует потребность изучения их сути и возможностей противодействия им в отстаивании национальных интересов Российской Федерации».

Подобная разноголосица среди отечественных военных специалистов является одной из причин, по которой понятие «гибридная война» не встречается в документах стратегического планирования России. Вместе с тем наши противники под прикрытием изощренных стратегий информационной войны, с одной стороны, уже сейчас используют сам термин для надуманных обвинений России в коварстве, жестокости и использовании грязных технологий на Украине, а с другой стороны, сами планируют и осуществляют комплексные «гибридные» подрывные мероприятия против нашей страны и ее союзников по ОДКБ на Украине, на Кавказе и в Средней Азии.

В условиях использования против России широкого спектра подрывных гибридных технологий вполне реальной является перспектива превращения современной гибридной войны в особый вид конфликта, который кардинально отличается от классических и рискует трансформироваться в перманентное, крайне жестокое и нарушающее все нормы международного права разрушительное противостояние.

ЗЫБКАЯ ГРАНИЦА МЕЖДУ СОВРЕМЕННЫМИ КОНФЛИКТАМИ

В противостоянии с Россией США и НАТО делают ставку на использование базовых стратегий любого вида войн – стратегий сокрушения и измора, о которых говорил выдающийся русский военный теоретик Александр Свечин. Он отмечал, что «понятия о сокрушении и изморе распространяются не только на стратегию, но и на политику, и на экономику, и на бокс, на любое проявление борьбы и должны быть объяснены самой динамикой последней».

В этом контексте стратегии сокрушения и измора реализуются или могут быть реализованы в ходе полного спектра конфликтов современности, которые связаны между собой и образуют своеобразный многокомпонентный разрушительный тандем. Составные части тандема: цветная революция – гибридная война – конвенциональная война – война с использованием всего спектра ОМУ, включая ядерное оружие.

Цветная революция представляет собой начальный этап дестабилизации обстановки и строится на стратегии сокрушения правительства государства-жертвы: цветные революции все больше обретают форму вооруженной борьбы, разрабатываются по правилам военного искусства, при этом задействуются все имеющиеся инструменты. В первую очередь – средства информационной войны и силы спецназначения. Если сменить власть в стране не удается, то создаются условия для вооруженного противостояния с целью дальнейшего «расшатывания» неугодного правительства. Отметим, что переход к масштабному использованию военной силы представляет собой важный критерий развития военно-политической ситуации от этапа цветной революции к гибридной войне.

В целом цветные революции построены преимущественно на невоенных способах достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят средства военные. В рамках адаптивного применения силы они дополняются мероприятиями информационного противоборства, использованием протестного потенциала населения, системой обучения боевиков и пополнения их формирований из-за рубежа, скрытым снабжением их оружием, использованием сил спецопераций и частных военных компаний.

В случае если в сжатые сроки достичь цели цветной революции не удается, на определенном этапе может быть осуществлен переход к военным мерам открытого характера, что представляет собой очередную ступень эскалации и выводит конфликт на новый опасный уровень – гибридную войну.

Границы между конфликтами достаточно расплывчатые. С одной стороны, это обеспечивает непрерывность процесса «перетекания» конфликта одного вида к другому и способствует гибкой адаптации используемых политических и военных стратегий к реалиям политических ситуаций. С другой стороны, пока недостаточно разработана система критериев, позволяющих четко определять базовые характеристики отдельных видов конфликтов (прежде всего «связки» цветной революции – гибридной и конвенциональной войны) в процессе трансформации. При этом конвенциональная война по-прежнему остается наиболее опасной формой конфликта, особенно по своим масштабам. Однако более вероятны все же конфликты иного плана – со смешанными способами ведения военных действий.

Именно к такому противостоянию с Россией готовит Запад украинские вооруженные силы. С этой целью на юго-востоке Украины создаются условия для дальнейшей эскалации насилия от гибридной к полномасштабной конвенциональной войне с применением всех современных систем оружия и военной техники. Свидетельством качественных изменений является переход к тактике диверсионно-террористических действий на российской территории. Авторы такой стратегии, похоже, недооценивают угрозу перерастания провоцируемого ими локального конфликта в широкомасштабное военное столкновение в Европе с перспективой его расширения до глобальных масштабов.

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА ПРОТИВ РОССИИ УЖЕ ИДЕТ. И ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО…

Активизация подрывных действий Запада против России в начале 2000-х годов совпала с отказом нового российского руководства послушно следовать в фарватере политики США. До этого согласие правящих «элит» России на роль ведомой страны длительное время определяло внутреннюю и внешнюю стратегию государства в конце 80-х и в завершающем десятилетии прошлого века.

Сегодня в условиях наращивания угроз нужно уделять гораздо больше внимания многомерным конфликтам или гибридным войнам (дело не в названии), чем это делалось до сих пор. Причем подготовка страны и ее ВС к конфликту такого вида должна охватывать широкий спектр направлений и учитывать возможность трансформации гибридной войны в конвенциональную, а в дальнейшем и в войну с использованием ОМУ вплоть до применения ядерного оружия.

Именно в таком контексте в последние годы о феномене гибридной войны начинают всерьез говорить союзники России по ОДКБ. Так, реальную опасность гибридной войны отметил министр обороны Республики Беларусь генерал Андрей Равков на 4-й Московской конференции по международной безопасности в апреле 2015 года. Он подчеркнул, что «именно «гибридная война» интегрирует в своей сущности весь диапазон средств противоборства – от наиболее современных и технологичных («кибервойна» и информационное противоборство) до использования примитивных по своей природе террористических способов и тактических приемов в ведении вооруженной борьбы, увязанных по единому замыслу и целям и направленных на разрушение государства, подрыв его экономики, дестабилизацию внутренней социально-политической обстановки». Как представляется, в определении содержится достаточно четкий критерий, определяющий отличие гибридной войны от других видов конфликтов.

Развивая эту мысль, можно утверждать, что гибридная война многомерна, поскольку включает в свое пространство множество других подпространств (военное, информационное, экономическое, политическое, социокультурное и др.). У каждого из подпространств – своя структура, свои законы, терминология, сценарий развития. Многомерный характер гибридной войны обусловлен беспрецедентным сочетанием комплекса мер военного и невоенного воздействия на противника в реальном масштабе времени, разнообразие и различная природа которых обусловливает свойство своеобразной «размытости» границ между действиями регулярных сил и иррегулярным повстанческим/партизанским движением, действиями террористов, которые сопровождаются вспышками неизбирательного насилия и криминальными акциями. Отсутствие четких критериев гибридных действий в условиях носящего хаотический характер синтеза как их организации, так и применяемых средств существенно усложняет задачи прогнозирования и планирования подготовки к конфликтам такого вида. Ниже будет показано, что именно в подобных свойствах гибридной войны многие специалисты Запада видят уникальную возможность для использования этого понятия в военных исследованиях прошлых, настоящих и будущих конфликтов при стратегическом прогнозировании и планировании развития ВС.

В ФОКУСЕ ВОЕННЫХ ПРИГОТОВЛЕНИЙ США И НАТО

Пока единого мнения по вопросу о гибридной войне нет и в военных кругах США. Американские военные для описания современных многомерных операций, в которых участвуют регулярные и иррегулярные формирования, применяют информационные технологии, ведется кибервойна и используются прочие характерные для гибридной войны средства и методы, предпочитают использовать термин «операции полного спектра». В связи с этим понятие «гибридная война» практически не встречается в документах стратегического планирования ВС США.

Иной подход к проблеме будущих конфликтов в условиях сложных нетрадиционных или гибридных войн демонстрирует НАТО. С одной стороны, руководители альянса утверждают, что гибридная война сама по себе не несет ничего нового и с различными гибридными вариантами военных действий человечество встречается уже многие тысячелетия. По словам генерального секретаря альянса Й. Столтенберга, «первая известная нам гибридная война была связана с Троянским конем, таким образом, это мы уже видели».

Вместе с тем признавая, что в концепции гибридной войны мало нового, западные аналитики рассматривают ее как удобное средство для анализа прошедших, настоящих и будущих войн и выработки предметных планов.

Именно такой подход обусловил решение НАТО перейти от теоретических дискуссий по теме гибридных угроз и войн к практическому использованию концепции. На почве надуманных обвинений России в ведении гибридной войны против Украины НАТО стала первой военно-политической организацией, в которой об этом феномене заговорили на официальном уровне – на саммите в Уэльсе в 2014 году. Уже тогда Верховный главнокомандующий ОВС НАТО в Европе генерал Ф. Бридлав поднял вопрос о необходимости готовить НАТО к участию в войнах нового типа, так называемых гибридных войнах, которые включают в себя проведение широкого спектра прямых боевых действий и тайных операций, осуществляемых по единому плану вооруженными силами, партизанскими (невоенными) формированиями и включающих также действия различных гражданских компонентов.

В интересах совершенствования способности союзников противостоять новой угрозе было предложено наладить координацию между министерствами внутренних дел, привлекать силы полиции и жандармерии для пресечения нетрадиционных угроз, связанных с пропагандистскими кампаниями, кибератаками и действиями местных сепаратистов.

В дальнейшем альянс сделал проблему гибридных угроз и гибридной войны одной из центральных в своей повестке. На саммите НАТО в Варшаве в 2016 году были предприняты конкретные «шаги для обеспечения своей способности к эффективному преодолению вызовов в связи с гибридной войной, при ведении которой для достижения своих целей государственные и негосударственные субъекты применяют широкий, комплексный диапазон, сочетающий в различной конфигурации тесно взаимосвязанные обычные и нетрадиционные средства, открытые и скрытные военные, военизированные и гражданские меры. В ответ на этот вызов мы приняли стратегию и предметные планы по осуществлению, касающиеся роли НАТО в противодействии гибридной войне».

В открытом доступе текст этой стратегии не появлялся. Однако анализ достаточно обширного пласта научных исследований и документов НАТО по проблеме гибридных войн позволяет сделать некоторые предварительные заключения по подходам альянса.

В стратегии НАТО важное место отводится вопросу, как убедить правительства стран-союзниц в необходимости использовать все организационные возможности для парирования гибридных угроз и не пытаться действовать только с опорой на высокие технологии. В этом контексте подчеркивается особая роль наземных сил в гибридной войне. Одновременно считается необходимым развивать потенциал сотрудничества с невоенными акторами, оперативно выстраивать военно-гражданские отношения, предоставлять гуманитарную помощь. Таким образом, планируется использовать формат гибридной войны для своеобразной игры на повышение и понижение, применения технологий «мягкой и жесткой силы» на размытой границе между миром и войной. Такой набор средств и методов предоставляет в распоряжение государства-агрессора новые уникальные инструменты для давления на противника.

Одна из основных задач гибридной войны – удерживать уровень насилия в государстве-объекте агрессии ниже планки вмешательства существующих организаций обеспечения международной безопасности на постсоветском пространстве, таких как ООН, ОБСЕ или ОДКБ. Это, в свою очередь, требует разработки новых адаптивных концепций и организационных структур для ползучего развала и удушения государства-жертвы и собственной защиты от гибридных угроз.

ТРАНСФОРМАЦИЯ ОЦЕНОК УГРОЗ БЕЗОПАСНОСТИ НАТО

Вызовы, риски, опасности и угрозы (ВРОУ) являются ключевым, системообразующим фактором действующей стратегической концепции НАТО, а результаты анализа ВРОУ в документе «Многочисленные угрозы в будущем» представляют собой научно-практическую основу для стратегического прогнозирования и планирования военной составляющей деятельности альянса. Часть этих угроз уже перешли в категорию реальных.

По оценке аналитиков, к числу наиболее существенных относятся угрозы, связанные с изменением климата, нехваткой ресурсов и увеличением разрыва между государствами с развитой рыночной экономикой и странами, не сумевшими вписаться в процессы глобализации и инновационного развития. Трения между этими странами будут усиливаться за счет роста национализма, увеличения народонаселения в бедных регионах, что может привести к массовым и неконтролируемым миграционным потокам из этих регионов в более благополучные; угрозы, связанные с недооценкой вопросов безопасности правительствами развитых стран. Считается, что многие страны НАТО уделяют неоправданно много внимания решению внутренних проблем, в то время как пути поставок стратегического сырья находятся под угрозой или уже нарушены, активизируются действия пиратов на море, растет наркотрафик; угрозы, связанные с объединением технологически развитых стран в своеобразную глобальную сеть, на которую будет усиливаться давление со стороны менее развитых государств и авторитарных режимов в условиях повышения зависимости от доступа к жизненно важным ресурсам, усиления терроризма, экстремизма, обострения территориальных споров. И наконец, угрозы, связанные с увеличением числа государств или их союзов, использующих экономический рост и распространение технологий производства ОМУ и средств его доставки для проведения политики с позиции силы, сдерживания, обеспечения энергонезависимости и наращивания военного потенциала. В мире не будут доминировать одна или две сверхдержавы, он реально станет многополярным. Это будет происходить на фоне ослабления авторитета международных организаций, усиления националистических настроений и стремления ряда государств повысить собственный статус. Следует также отметить, что угрозы в каждой из групп носят гибридный характер, хотя этот термин в то время в документах НАТО не использовался.

В последние годы аналитики альянса уточнили географию и содержание ВРОУ, с которыми НАТО сталкивается в современных условиях. Это две группы стратегических вызовов и угроз безопасности, источники которых находятся на восточных и южных рубежах блока. Угрозы носят гибридный характер, обусловленный разными субъектами – источниками угроз, масштабами, составом и плотностью самих угроз. Приводится и определение гибридной войны, которая рассматривается как «комбинация и смесь различных средств конфликта, регулярных и иррегулярных, доминирующих на физическом и психологическом поле боя под информационным и медиаконтролем с целью уменьшения риска. Возможно развертывание тяжелого вооружения для подавления воли противника и предотвращения поддержки населением законных властей».

Объединяющим фактором для комплексов угроз считается вероятность использования на востоке и юге баллистических ракет против сил и объектов НАТО, что требует совершенствования системы ЕвроПРО. При этом, если на востоке имеет место межгосударственное противостояние, в котором альянс имеет дело с достаточно широким спектром угроз с различными характеристиками, то угрозы на юге не связаны с межгосударственными противоречиями, а спектр их заметно более узкий.

По оценке военных специалистов НАТО, для совокупности угроз на «восточном фланге» характерен изощренный, комплексный адаптивный подход к использованию силы. Умело применяется сочетание не силовых и силовых методов, включая кибервойну, информационную войну, дезинформацию, фактор неожиданности, ведение борьбы чужими руками и применение сил спецопераций. Используются политический саботаж, экономическое давление, активно ведется разведка.

От государств-членов НАТО в качестве стратегической ключевой задачи требуется своевременно вскрывать подрывные действия, направленные на дестабилизацию и раскол отдельных членов альянса и всего блока в целом. При этом решение этой задачи входит прежде всего в компетенцию национального руководства.

Угрозы на «южном фланге» НАТО принципиально отличаются от противостояния, которое развивается в межгосударственном формате на востоке. На юге стратегия НАТО нацелена на предотвращение и обеспечение защиты от угроз гражданской войны, экстремизма, терроризма, неконтролируемой миграции и распространения ОМУ. Детонаторами этих видов угроз являются недостаток продовольствия и питьевой воды, бедность, болезни, развал системы управления в ряде стран Африки. В результате, по оценке НАТО, в дуге нестабильности, которая простирается от стран Северной Африки к Центральной Азии, появилось выраженное «европейское ответвление», что требует от альянса повышения способности к незамедлительному реагированию. Важнейшими инструментами, позволяющими планировать операции с учетом специфики угроз с востока и юга, являются Силы быстрого и сверхбыстрого реагирования НАТО, предназначенные для использования по всем направлениям, откуда исходят гибридные угрозы. На южном направлении для парирования угроз предполагается дополнительно привлекать партнеров после их соответствующего оснащения и подготовки.

ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ НАТО И ЕС

Гибридная война предполагает дозированное использование арсеналов жесткой и мягкой силы. В этом контексте НАТО как военно-политическая организация осознает ограниченность собственных возможностей в сфере «мягкой силы», экономических санкций и гуманитарных операций. Для компенсации такого системного недостатка альянс активно привлекает ЕС в качестве союзника по противостоянию гибридным угрозам.

В рамках единой стратегии США, НАТО и ЕС намерены объединить усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы «политического, экономического, военного и психологического давления с учетом того, что гибридная война представляет собой использование комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом. Основополагающая роль в гибридных войнах отводится ВС, для чего НАТО и ЕС договорились в 2017–2018 годы углубить координацию планов военных учений по отработке задачи противодействия гибридным угрозам.

Совместные усилия США, НАТО и ЕС приносят ощутимые плоды. Потеряна (возможно, временно) Украина. Под угрозой позиции России в Сербии – единственном нашем союзнике на Балканах, где в парламенте нет ни одной партии, выступающей за союз с нашей страной. Слабо используются возможности «мягкого влияния» российских СМИ, общественных организаций, недостаточны военные, образовательные и культурные контакты. Выправление положения стоит недешево, но потери обойдутся дороже.

В этом контексте важным направлением противодействия наращиванию давления «мягкой силы» на Россию, ее союзников и партнеров должны стать скоординированные меры по созданию соответствующего «мягкого барьера» против проникновения подрывных технологий, направленных на развал и разобщение как российского общества, так и связей России с союзниками и партнерами. Задача состоит в объединении и координации усилий экспертного сообщества.

Неотложный характер такого шага определяется тем обстоятельством, что сегодня в НАТО активно ведется разработка стратегий так называемого переходного периода от относительно расплывчатой военно-политической ситуации, свойственной гибридной войне, к классической конвенциональной войне с применением всего спектра обычных вооружений. При этом пока остается за скобками возможность выхода событий из-под контроля из-за ошибочной оценки, случайного инцидента или преднамеренной эскалации, что может привести к неконтролируемому расширению масштабов конфликта.

ВЫВОДЫ ДЛЯ РОССИИ

Важнейшей составляющей стратегии сдерживания, одобренной на саммите НАТО в Варшаве, является гибридная война, которая ведется против России и государств-членов ОДКБ с целью их ослабления и развала. Особого размаха и изощренности сегодня достигли стратегии информационной войны, которые охватывают культурно-мировоззренческую сферу, вмешиваются в спорт, образовательные и культурные обмены, в деятельность религиозных организаций.

Гибридная война против России ведется уже давно, однако своего апогея она пока не достигла. Внутри страны в крупных городах и в регионах при поддержке пятой колонны усиленно укрепляются плацдармы для цветной революции, ведется подготовка к развертыванию масштабных действий по всем направлениям гибридной войны. Тревожные «звоночки» уже прозвучали из ряда центральных и южных регионов.

Кумулятивный эффект военных приготовлений и подрывных информационных технологий формирует реальную угрозу национальной безопасности российского государства.

Для структур обеспечения национальной безопасности важными организационными выводами из сложившейся угрожающей ситуации должно стать обеспечение адаптации доктринальных документов, личного состава ВС РФ и других силовых структур и техники к изменяющемуся спектру угроз и наращивание мероприятий по военной подготовке при определяющей роли разведки с опорой как на новые технологии, так и гуманитарные и культурные инструменты. Важно на государственном уровне обеспечить выверенный баланс потенциалов «жесткой и мягкой силы». Особое внимание следует уделять вопросам защиты русского языка и его изучению в России и за рубежом, особенно в исторически и культурно тяготеющих к России странах.

В этом контексте дискуссия в российском военно-научном сообществе по вопросам гибридной войны и противостояния гибридным угрозам безусловно необходима и уже сегодня создает основу для более обстоятельных оценок и рекомендаций. С учетом реальной опасности современных подрывных действий Запада в рамках создания государственной системы перспективных исследований и разработок в области науки и военных технологий следует предусмотреть создание специального центра с задачей углубленного изучения всего спектра конфликтов современности, включая цветные революции и гибридные войны, а также стратегии их сочетания с информационными войнами и технологиями управляемого хаоса.

Джен Псаки (справа) убеждена: развитие информационных технологий превращает информационную борьбу в одно из самых эффективных средств ведения войн нового поколения. Фото с сайта www.state.gov

Ослабление современной системы глобальной безопасности, ее деформация и раздробленность приводят к нарастающей хаотизации международных отношений. Лавинообразному развитию этого процесса способствуют цветные революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а с недавнего времени - и на Украине. Обостряются международные конфликты, набирают силу сетевые формы международного терроризма, источником ресурсов для которого служат афганский наркотрафик и организованная преступность. США в своем стремлении к мировому гегемонизму используют открывающиеся при этом возможности для ослабления стратегических конкурентов, прежде всего Китая и Европейского союза.

ГЛОБАЛЬНАЯ КРИТИЧНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

В результате мир стремительно погружается в хаос больших и малых войн, этнополитических и религиозных конфликтов. В рамках системы международных отношений создается глобальная критичность, способная подрывать фундаментальные основы существующего миропорядка.

Усиление противоречивого характера процессов глобализации свидетельствует о серьезных дефектах в системе международной безопасности. В условиях лавинообразного нарастания порождаемых глобализацией проблем и противоречий «стихия» глобализации выходит из-под контроля и приводит к хаотизации международных отношений.

Этому способствует одно из важных свойств самой системы международных отношений, заключающееся в ее неравновесном характере и в изначально заложенном стремлении к хаосу.

О таком свойстве предупреждал известный американский политолог-неореалист Кеннет Уольтц: «Системы внутри государств централизованы и иерархичны… Международные системы децентрализованы и анархичны».

Применительно к рассматриваемой в настоящей статье проблеме вывод американского политолога носит методологический характер, поскольку предложенный принцип международной анархии как характеристика системы международных отношений определяет внешнеполитические стратегии государств. К одной из таких стратегий можно отнести разработанную в США и активно используемую в различных странах и регионах стратегию создания управляемого хаоса, которая позволяет скрывать истинные цели государства-агрессора за совокупностью внешне никак не связанных между собой действий, ведущих к хаотизации обстановки в целом регионе или в отдельном государстве-жертве.

Соединенные Штаты считают хаос «управляемым» и видят в нем новый инструмент продвижения своих национальных интересов под предлогом демократизации современного мира. Остальные страны, включая Россию, рассматривают этот процесс как всеобщее бедствие, способное привести к глобальной катастрофе.

Американскую стратегию использования критичности в национальных интересах США откровенно обрисовал еще в 1998 году один из разработчиков теории управляемого хаоса Стивен Манн: «Я хотел бы высказать одно пожелание: мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам – например, при уничтожении иракской военной машины и саддамовского государства. Здесь наш национальный интерес приоритетнее международной стабильности. В действительности, сознаем это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократии, рыночным реформам, кода развиваем средства массовой информации через частный сектор».

Стоит обратить внимание на безоговорочно декларируемый тезис о высшем приоритете национальных интересов собственной страны. Остальных просим не беспокоиться…

Одним из последствий формирующейся критичности в сфере международных отношений является появление конфликтов нового типа, в том числе проходящих с использованием невоенных способов достижения политических и стратегических целей в борьбе с противником. В начальной стадии такие конфликты проходят с опорой на протестный потенциал населения в ходе так называемых цветных революций, представляющих собой сочетание подрывных технологий по ненасильственному захвату власти. Такие технологии сработали, например, в 2004 году на Украине и позволили несколько лет удерживать страну в нужном Западу русле.

Однако затем по ряду причин произошли некоторые изменения в позиции украинских элит, и к власти вновь пришли силы, не в полной мере устраивающие заказчиков прежней цветной революции. Очередная революция развивалась уже по другим законам и привела в конечном итоге к гражданскому противостоянию в стране, которое по предложенной США и НАТО терминологии может быть отнесено к войнам гибридного типа. Термин подразумевает широкий спектр враждебных действий, которые предпринимаются в рамках гибкой стратегии, имеющей долгосрочные цели. Базируются эти стратегии на комплексном применении дипломатических, информационных, военных и экономических средств для дестабилизации противника (А. Бартош. Гибридная война в стратегии США и НАТО. См. «НВО» от 10.10.14).

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА В ПРОГНОЗАХ И ПЛАНАХ США И НАТО

Сегодня разработке вопросов ведения гибридной войны и противостояния гибридным угрозам посвящен ряд официальных документов армии США, в том числе Белая книга Командования специальных операций сухопутных войск США «Противодействие нетрадиционной войне» и оперативная концепция армии США «Победить в сложном мире».

Под гибридной войной американские военные подразумевают необъявленные, тайные военные действия, в ходе которых воюющая сторона атакует государственные структуры или регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых оружием и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями).

В документах США и НАТО говорится, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединить усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы «политического, экономического, военного и психологического давления». В этих и некоторых других документах отмечается, что гибридная война представляет собой использование комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом.

В геополитическом контексте гибридная война представляет собой относительно новое понятие, применяемое главным образом в сфере операций специальных сил и сочетающее опыт жестких противостояний с возникающими угрозами международной безопасности и уроки, полученные в борьбе с экстремизмом государственных и негосударственных субъектов. Гибридная война ведется как силами, действующими внутри страны или региона и стремящимися ослабить или свергнуть правительство, так и внешними силами. Действия внешних сил заключаются в оказании содействия повстанцам в вербовке сторонников и их подготовке, оперативной и тыловой поддержке, воздействии на экономику и социальную сферу, координации дипломатических усилий, а также проведении отдельных силовых акций. Для этих целей привлекаются силы специальных операций, разведка, организованная преступность, осуществляется масштабное информационное психологическое воздействие на население, личный состав вооруженных сил и правоохранительных органов, властные структуры с использованием всего диапазона информационно-коммуникационных технологий.

В последние годы гибридные войны велись в Ираке, Афганистане, Сирии, Грузии, теперь – на Украине. Новой формой ведения нетрадиционной войны негосударственными субъектами являются действия ИГИЛ.

С учетом особенностей гибридной войны задачей правительства является организация противодействия за счет комплексного синергетического использования дипломатических, информационных, экономических, финансовых, правовых ресурсов государства совместно с военной силой. По словам недавно ушедшего в отставку министра обороны США Чака Хейгела, в настоящее время доступ к разрушительным технологиям и мощным вооружениям имеют не только государства, но также и «негосударственные субъекты». «Призрак так называемой гибридной войны становится все реальней, когда наши противники применяют тактику повстанцев, используя при этом высоко оснащенные вооруженные силы и сложные технологии». При этом министр заявил, что «Требования к армии (США) будут становиться все более разнообразными и сложными. Угроза со стороны террористов и мятежников будет существовать для нас еще долгое время, но мы также должны иметь дело с ревизионистской Россией, с ее современной и боеспособной армией».

ФАКТОРЫ ОБОСТРЕНИЯ КРИТИЧНОСТИ

Разработанные в США и НАТО прогнозы развития международной обстановки на период предстоящих нескольких десятилетий объединяет вывод о растущей глобальной нестабильности. По мнению американцев, с точки зрения обеспечения национальной безопасности государства существенная роль при этом будет принадлежать следующим факторам:

– возрастание роли негосударственных субъектов при одновременном росте количества возможных политико-военных комбинаций, включающих государственных и негосударственных участников;

– диффузия мощи в многополярном мире на фоне распространения информационных и военных технологий;

– демографические изменения, включая ускоренную урбанизацию;

– усиление соперничества по доступу к глобальным ресурсам.

Одновременно сохраняется угроза межгосударственных конфликтов с применением современных видов высокоточного оружия при сохранении роли ядерного оружия как средства сдерживания. Наличие таких тенденций требует подготовки страны и вооруженных сил к участию в широком диапазоне возможных классических и иррегулярных конфликтов, включая гибридные войны.

Диффузия глобальной мощи является следствием формирования многополярного мира, что способствует развитию геополитической нестабильности. По существующим прогнозам, к 2030 году не ожидается формирования единого центра силы, что сделает существующие союзы нестабильными, а отношения между государствами будут характеризоваться большей степенью враждебности, чем раньше.

Диффузия глобальной мощи будет проявляться и в возрастании роли негосударственных субъектов, которые будут стремиться оказывать большее влияние как на локальном, так и на глобальном уровнях. Усилятся угрозы, связанные с распространением информационных и военных технологий, что позволит отдельным лицам и небольшим группам получить доступ к различным видам летального оружия, особенно к высокоточному и биологическому оружию, к так называемой грязной бомбе, способной создать радиоактивное заражение на больших участках местности, а также к различным опасным химическим веществам и кибертехнологиям. Таким образом, экстремисты и преступные группировки будут в состоянии нарушить государственную монополию на масштабное использование насилия.

Комплексное воздействие указанных факторов приводит к появлению нового типа угроз – гибридных угроз, источниками которых могут быть как государства, так и другие субъекты. Особенностью этого вида угроз является их четкая направленность против заранее вскрытых слабых и уязвимых мест конкретной страны или отдельного региона.

Разработка стратегии борьбы, планирование и создание потенциала противодействия должны осуществляться с учетом важной роли внешней поддержки в гибридных войнах. Общие способы противодействия гибридным войнам сводятся к надежному перекрытию каналов финансирования подрывных сил, использованию дипломатических средств для изоляции и наказания государств-спонсоров, нацеливанию всех видов разведки на вскрытие и идентификацию лидеров и инфраструктуры как первоочередных объектов для уничтожения их «хирургическими» ударами высокоточного оружия.

В отличие от антитеррористических операций, значительный спектр которых осуществляется в сжатые сроки, временные рамки планирования, осуществления и координации действий в гибридной войне гораздо более широкие. Если убедительным мерилом успеха в антитеррористической операции может служить уничтожение или пленение лидеров, то в гибридной войне столь очевидных показателей нет. Для оценки результатов такой войны приходится прибегать к сопоставлению территорий, контролируемых мятежниками и правительственными силами.

Для успешного планирования и взаимодействия необходимы выработка и согласование терминологии, применяемой на всех этапах подготовки и ведения войны.

В гибридной войне важнейшая роль принадлежит общественной дипломатии, способной оказывать необходимое влияние на стороны конфликта с целью придания событиям нужной направленности. Одновременно организуется противодействие информационным атакам противника.

В целом в рамках подготовки к участию в гибридной войне формируется соответствующая долговременная военно-политическая стратегия как основа противодействия противнику, создается специальный орган для координации усилий на всех уровнях, начиная от стратегического национального до тактического, вырабатываются принципиальные подходы по эффективному и скрытному использованию сил специальных операций и нанесению ударов высокоточным оружием. Тщательно определяются районы, которые могут быть охвачены гибридной войной, предварительно изучаются все их характеристики.

УПРАВЛЕНИЕ ГИБРИДНОЙ ВОЙНОЙ

Особое внимание отводится формированию региональных и глобальных органов управления гибридной войной. Применительно к США на стратегическом уровне они могут, например, охватывать регионы ответственности Европейского, Центрального и Тихоокеанского боевых командований США. Такие органы по природе также должны иметь гибридный характер, обладать гибкостью и способностью к адаптации от тактического до стратегического уровня, соответствующими кадрами, системами связи и обмена информацией, возможностями взаимодействия с партнерами. Наличие таких органов позволит ускорить процесс планирования и сократить время реакции с учетом чрезвычайно быстрого развития обстановки в гибридной войне. Ядро таких органов формируется главным образом силами специальных операций, при этом оперативное искусство и методы планирования самих сил также нуждаются в адаптации.

В целом создание надежной и эффективной системы управления новым видом войны возможно за счет серьезной реструктуризации всей системы государственных и военных органов управления для придания им необходимых гибридных свойств, повышения оперативности и гибкости управления. Важное место отводится процедурам принятия решений на использование военной силы с учетом трудно предсказуемых трансформаций границ районов, охваченных гибридной войной.

Особое внимание предполагается уделить вопросам проведения операций гибридной войны на удаленных театрах. Такие операции могут включать военно-гражданскую составляющую, разведку, контроль населения и ресурсов, использование советников.

РАЗВЕДКА В ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ

Разведка в гибридной войне является жизненно важным видом боевого обеспечения, носит гибридный характер и сочетает в себе весь комплекс наличных сил и средств, в задачу которых входит вскрытие системы мобилизации противника, его слабых и узких мест в районах, охваченных войной, организации им разведки и органов пропаганды, транспортного и тылового обеспечения. Особенность деятельности разведки в гибридной войне состоит в необходимости добывать сведения о скрытых подрывных элементах, которые действуют в сети, состоящей из изолированных ячеек. В этом контексте, как представляется, в регионах, охваченных гибридной войной, может быть полезным создание своеобразных разведывательно-ударных групп, которые могут состоять из изолированных разведывательных и ударно-диверсионных ячеек, каждая из которых может решать круг соответствующих задач, располагать своими каналами оперативной, надежной и скрытной системы связи. Изолированность таких ячеек будет способствовать их выживаемости в условиях интенсивных действий. Отметим, что к выводу о необходимости строгой изоляции разведывательных и диверсионных звеньев пришло руководство французского Сопротивления после многих провалов в начальном периоде Второй мировой войны.

Комплекс разведывательных задач в гибридной войне существенно отличается от задач разведки в межгосударственном конфликте обычного типа и требует, в частности, организации сбора, казалось бы, малозначимых сведений в условиях применения противником асимметричных подходов. Обработка и оценка подобных сведений, которые при первом взгляде не имеют очевидного политического или военного значения, могут быть поручены созданной на гибридных принципах эффективной и высокопрофессиональной аналитической службе, включающей не только военных, но и гуманитариев, лингвистов, регионоведов, психологов, экономистов, финансистов. Важное значение имеет наличие специалистов со знанием иностранных языков и национально-психологических особенностей населения соответствующих стран и регионов.

ВЫВОДЫ ДЛЯ РОССИИ

О нарастании комплекса нетрадиционных вызовов и угроз национальной безопасности России говорят отечественные политики, военные деятели и эксперты. «Мир меняется... На наших глазах вспыхивают все новые региональные и локальные войны. Возникают зоны нестабильности и искусственно подогреваемого, управляемого хаоса... Мы видим, как девальвировались и разрушались базовые принципы международного права. Особенно в сфере международной безопасности», – указывал Владимир Путин в своей программной статье «Быть сильным: гарантия национальной безопасности России», опубликованной в центральной прессе 20 февраля 2012 года.

Начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Валерий Герасимов на военно-научной конференции Академии военных наук в январе 2014 года отметил: «Возросла роль невоенных способов достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят военные средства. Они дополняются военными мерами скрытного характера, в том числе мероприятиями информационного противоборства, действиями сил специальных операций, использованием протестного потенциала населения».

По мнению авторитетного российского военного эксперта генерала армии Юрия Балуевского, потенциальная вероятность применения транснациональных, незаконных (иррегулярных) вооруженных формирований с целью насильственного изменения существующей государственной системы, нарушения территориальной целостности государства сохраняется, причем такого развития событий нельзя исключать в обозримом будущем и для России. В связи с этим потенциальная опасность резкого обострения внутренних проблем с последующей эскалацией до уровня внутреннего вооруженного конфликта является реальной угрозой для стабильности и территориальной целостности нашей страны на среднесрочную перспективу.

В этих условиях назрела необходимость отразить в доктринальных документах Российской Федерации, в том числе в Военной доктрине, вызовы, риски, опасности и угрозы, связанные с подготовкой вероятного противника к ведению против нашей страны войн нового типа – гибридных войн. Противник разрабатывает для использования против России и ее союзников комплексы гибридных угроз, каждая из которых базируется на тщательном учете всех особенностей предполагаемого района развязывания войны.

Следует также уделить внимание проблемам информационного противоборства как составной части гибридной войны. В этой связи необходимо постоянно и глубоко отслеживать развитие информационных технологий, а также совершенствовать, модернизировать системы защиты всей государственной и военной инфраструктуры России, создавать механизмы выявления и пресечения информационно-психологического воздействия на население Российской Федерации.

В основе всех шагов по обеспечению национальной безопасности России в меняющемся мире должны лежать прогностические оценки. Не вызывает сомнений сложность прогнозирования в условиях современной турбулентности. Однако столь же несомненной является задача выработки научно обоснованных прогнозов, которые позволят получить информацию о том, какие политические и военные цели достижимы для государства и его союзников; создать основу для выбора решения при наличии альтернативных политических и военных целей; раскрыть последствия принимаемых политических и военных решений, выявлять точки социальной напряженности и угрозы общественно-политической стабильности и таким образом предотвратить возможные конфликты.

В русле подготовки страны и ее вооруженных сил к противостоянию угрозам современности, включая гибридную войну и гибридные угрозы, важная роль принадлежит политическому прогнозированию как составной части социального прогнозирования и одновременно важной основы для выработки политических и военных решений. Результаты прогноза позволят показать направления политических изменений, трансформации сферы военной безопасности и стратегии общественного развития. Разработка таких прогнозов предусмотрена Федеральным законом Российской Федерации от 28 июня 2014 года «О стратегическом планировании в Российской Федерации». В частности, стратегический прогноз должен содержать оценку рисков и угроз национальной безопасности России.

Такой прогноз может быть основан на проблемно-целевом подходе, при котором экстраполяция в будущее наблюдаемых тенденций развития исследуемых явлений дает общее видение назревающих проблем и способствует поиску эффективного их решения. Важно, чтобы при прогнозировании была учтена взаимосвязь рисков для национальной безопасности не только в военной сфере, но и в области социально-экономической, информационной, финансов и пр.

Новые геополитические реалии, определяемые существенной трансформацией спектра вызовов, рисков, опасностей и угроз национальной безопасности России, обусловили настоятельную необходимость пересмотреть ряд принципиальных положений Военной доктрины страны. При этом вряд ли стоит подвергать всю действующую с 2010 года доктрину кардинальной ревизии. Ряд ее положений сохраняет актуальность и в настоящее время. Это в полной мере касается вопросов развития и возможного применения систем ядерного оружия. Здесь недопустима лихорадочная активность по перекройке имеющихся стратегических планов.

Наряду с этим сегодня необходима корректировка целого ряда ее положений в связи с радикальным пересмотром США и НАТО всего комплекса их отношений с Россией на основе наращивания силового компонента в их политике, принятия санкций, затрагивающих в том числе и оборонно-промышленный сектор экономики нашей страны. Требуется принятие упреждающей системы мер в контексте планов возможного дальнейшего расширения НАТО, подготовки гибридных войн, наращивания военного присутствия блока у границ России, включая развертывание ПРО в Европе, наличия планов проведения крупных военных учений. Необходим стратегический анализ всех аспектов ситуации на Украине, прогноз ее развития и учет полученных результатов в военном планировании. В мире в стадии развития находятся и другие очень тревожные события, требующие учета в военной доктрине.

К прогнозированию целесообразно привлекать и экспертное сообщество, шире знакомить общественность с мнениями экспертов. В этом контексте хотелось бы пожелать успехов независимому экспертно-аналитическому центру «Эпоха», который совместно с редакцией «Независимого военного обозрения» провел несколько продуктивных встреч экспертов по проблемам современных конфликтов.