Советские солдаты — мученики Афганистана. Солдаты, которые отказались возвращаться из Афганистана (25 фото)

В списке советских военнослужащих, пропавших без вести в , числится сейчас 264 человека. Один из них – уроженец Одесской области. Журналистам удалось пролить свет на обстоятельства исчезновения солдата.

Об этом пишут Денис Корнышев и Олег Константинов в «Думской» .

Когда мы только приступили к разработке этой темы, то планировали приурочить публикацию статьи к очередной «афганской» дате – скажем, годовщине вывода войск из горной республики. Нам казалось, что рассказ о нечасто вспоминаемой категории жертв той войны – военнопленных – будет совсем не лишним. Ведь порой их истории являют пример настоящего мужества. Взять хотя бы знаменитое восстание советских пленных в лагере Бадабер, закончившееся уничтожением пакистанской базы. А вдруг, думали мы, разыскивая сослуживцев, односельчан и родных парня, рассылая информационные запросы, вдруг окажется, что он не просто «пропавший», а забытый герой, о котором сам бог велел поведать публике.

Увы, когда редакция получила больше информации о нашем земляке, стало ясно, что «героическим» материал не выйдет в силу ряда причин, о которых - ниже. По тем же причинам мы решили изменить имя и фамилию фигуранта, а также не указывать населенный пункт, откуда он призывался и где до сих пор живет его родня. Совсем отказаться от публикации «Думская» не могла – в конце концов, добытые нами факты закрывают одно из многочисленных белых пятен истории локального конфликта в ДРА. Кроме того, есть все основания предполагать, что Александр Н. (так мы будем называть военнослужащего) до сих пор жив, хотя вряд ли горит желанием вернуться на родину… Но обо всем по порядку.

«КРАСНЫЕ ТЮЛЬПАНЫ», ОХОТА НА ЗАЙЦА И СПИСОК-92

О том, что в Афганистане остаются наши военнопленные, широкой советской общественности стало известно лишь спустя год после вывода «ограниченного контингента». До этого тему «пропавших без вести» скромно обходили стороной, статистика не оглашалась, и о том, что такая категория потерь вообще существует, знали только участники боевых действий да родственники «пропавших».

Информационный вакуум начал заполняться в 1990-м году. Первой выстрелила ведомственная «Красная Звезда», которая, не называя имен, рассказала о восстании в Бадабере. Тогда же в прессе начали публиковаться страшные свидетельства о судьбе, попавших в плен. Неокрепшую психику советских обывателей травмировали повествованиями о том, как несчастным отрубали руки и ноги, вырезали языки, выкалывали глаза или же делали из них «красные тюльпаны» - надрезали кожу на животе, натягивали вверх и завязывали над головой, после чего человек умирал в страшных муках.

Игорь Рыков и Олег Хлань в лагере для военнопленных, 1983 год. Журнал Soldier Of Fortune

Чуть позже появились сведения о том, что некоторые солдаты и офицеры оказались в руках моджахедов по собственной воле. Кто-то бежал из политических убеждений, кто-то от дедовщины, а кто-то – от уголовного преследования, когда вскрылись факты хищений и других незаконных действий.

Самый высокопоставленный беглец - начальник разведки 122 полка 201-й мотострелковой дивизии, подполковник Николай Заяц. Во время одной из операций он расстрелял двух сотрудников афганской службы безопасности ХАД. Офицера отстранили от должности, началось расследование, но он угнал БРДМ и отправился на нем в расположение противника. Потом стало известно, что разведчика убили моджахеды. По одной из версий - за отказ сотрудничать. Однако в своих мемуарах бывший начальник разведки 201-й дивизии, а ныне профессор кафедры разведки Национального университета обороны Украины Николай Кузьмин утверждает, что Заяц не только сотрудничал - он руководил некоторыми операциями противника. А «шлепнули» его, когда советские войска блокировали зону, где находился предатель.

«Зайца несколько раз пытались вывезти в горы, но не получилось, - пишет Кузьмин. - Стало ясно, что его захват нашими - дело времени. Совет главарей решил, что раз вывести его невозможно, а он уже почти 1,5 месяца был у них, видел многих главарей, их базы и схроны, то целесообразно его ликвидировать, как нежелательного свидетеля. Что и было незамедлительно сделано. Его вывели на берег р. Кундуз, застрелили, тело раздели догола и бросили в реку. Теперь через 1-2 дня его уже нельзя бы было опознать: жара, рыбы и раки сделают свое дело. А бесхозных трупов в реках Афганистана в те годы было предостаточно. Так пропал и погиб подполковник Заяц».

Как бы то ни было, преступниками ни Зайца, ни других дезертиров называть нельзя, поскольку в 1988-м году Верховный Совет СССР, «руководствуясь принципами гуманизма», издал беспрецедентное постановление, освободившее от уголовной ответственности всех лиц, которые совершили преступления во время прохождения воинской службы на территории Афганистана. Вне зависимости от характера этих преступлений! Амнистия эта сравнима разве что с массовым освобождением заключенных Керенским и Берией.

В феврале 1992-го году все та же «Красная Звезда» наконец обнародовала полный список пропавших без вести. К тому времени общественные и государственные структуры уже вовсю работали над возвращением пленных. Многих - как, например, будущего вице-президента России и лидера антиельциновской оппозиции генерала Руцкого - выкупали, некоторых боевики выдавали безвозмездно. Для координации этой деятельности при СНГ был сформирован Комитет по делам воинов-интернационалистов (неофициальное название - Комитет-92). За первые десять лет работы сотрудники этой организации нашли 29 бывших военнослужащих, 22 из которых вернулись на родину, а семь остались жить в Афганистане.

Крайним, но, надеемся, не последним в марте сего года удалось разыскать рядового 101-го мотострелкового полка, узбека Бахретдина Хакимова, который пропал без вести в провинции Герат в сентябре 1980 года. В бою с душманами он был серьезно ранен и не смог отойти вместе со своим подразделением. Местные жители подобрали его и приняли к себе. Бывший солдат остался жить в Афганистане. Постепенно он научился у старейшины тайнам траволечения и сам стал уважаемым лекарем под именем Шейх Абдулла. Возвращаться не захотел…

ПРОПАЛ В НОВОГОДНЮЮ НОЧЬ

Но вернемся к нашему земляку. Младший сержант Александр Михайлович Н. родился в 1964-м году в небольшом селе на границе Одесской и Николаевской областей. Окончил местную школу. В ряды Советской Армии парня призвали 27 марта 1982-го года. В августе того же года он попал в артдивизион 122-й мотострелкового полка 201-й Гатчинской дивизии, который дислоцировался в провинции Кундуз.

Александр Н. Фото из личного дела призывника, сайт salambacha.com

По официальным данным, в период с 31 декабря 1983 по 2 января 1984 года военнослужащий Н. пропал без вести. Вот уже 30 лет о нем - ни слуху ни духу. Мать-старушка и сестра ждут его до сих пор.

«Сразу после школы пошел в армию. Сам хотел служить. Силком никого туда не тащили в то время. Саша был одним из трех, кого призвали со всего района в Афган. Хороший, сильный и добрый человек. Маме он снится каждую ночь, говорит, что скоро вернется», – рассказывается сестра Н. Валентина Михайловна.

Когда семье стало известно об исчезновении солдата, мать ездила в Киев и Москву, писала многочисленные письма во все инстанции, но ответ был один: «Сведений о вашем сыне нет». И только в 1992-м году они узнали, что Саша жив, но в плену. Подробностей ни им, ни местным властям не сообщили. По сей день каждое 15 февраля - день вывода войск из Афганистана - младший сержант Н. упоминается на официальных мероприятиях района в качестве героя.

К сожалению, героем он не был, о чем свидетельствуют как закрытое после объявления «афганской» амнистии уголовное дело, так и показания сослуживцев.

«Сержант Н. – предатель, который ушел из гарнизона Ак-Мазар (до конца 1985 года там стоял взвод управления и три орудия второго огневого взвода 3-й гаубичной батареи артдивизиона полка, – Ред.) Мой взвод стоял в трех километрах от них. Я отлично помню, как проходили его поиски, какие разведданные приходили и как велись переговоры с духами о его выдаче, правда, безуспешно», – утверждает бывший комвзвода Сергей Полушкин.

По его словам, младший сержант Н. был командиром орудийного расчета. Его подразделение охраняло трассу Термез-Кабул в районе города Айбак провинции Саманган (а не в Кундузе, как указано в списке «Красной Звезды»).

«Артиллерис­ты в отличие от мотострелк­ов, привлекали­сь к операциям только тогда, когда нужно было обстрелять­ территорию­ в пределах радиуса поражения гаубиц - около 15 километров­. В остальное время бойцы артдивизио­на сидели безвылазно на высотке, с другими подразделениями не контактировали. Что у них там происходило, никто не знал», - вспоминает командир 3-го батальона полка Михаил Тетерятников.

«Он ушел в новогоднюю ночь, а пропавшим без вести его объявили 2 января. Я разговаривал с солдатом, который видел парня буквально за несколько минут до побега. Александр был абсолютно спокоен. С собой он прихватил автомат и шесть магазинов, причем два засунул в сапоги. Почему он сбежал – непонятно. Могло быть всякое - от неуставных отношений до идейных убеждений. Но для всех было шоком когда он ушел. Уходили узбеки, таджики, а тут – славянин! Могу сказать одно: на это он пошел осмысленно, поскольку после этого воевал против нас», – говорит Сергей Полушкин.

Артиллеристы 122 мсп, фото 1985-го года

Александр Н. перебежал в банду моджахедов, которая действовала против полка.

«После его дезертирства вражеская группа резко активизировалась, они начали вести себя совсем дерзко - предатель знал нашу тактику и мог предугадывать наши ходы. Он много крови нам попортил. Убивал ли он лично советских солдат или нет – не знаю. Его надо спросить, если эта тварь жива», – не сдерживает эмоций Полушкин.

Другие ветераны 122 полка рассказывают, что у моджахедов Н. проработал достаточно долго. Учил их устанавливать мины, нападать на транспортные конвои и другим военным премудростям. Принимал активное участие в боестолкновениях. Иногда вклинивался с помощью рации в эфир и глумливо предлагал бывшим товарищам сдаться в плен.

Виктор Роднов, служивший в роте связи 122-го мсп рассказывает, что сразу после исчезновения сержанта, весь полк подняли на его поиски:

«Я не знаю ни одного случая, когда бы мы бросили своих. Даже трупы из ущелий доставали и пленных выкупали иногда. Но освободить можно лишь того, кто хочет освободиться. Н. сам выходил с нами на радиосвязь во время боя на тех частотах, которые знали только свои, материл нас. То, что из-за него духи потом спокойно проходили наши посты и ставили мины – факт», - утверждает ветеран.

«Сотрудники ХАДа вели переговоры с моджахедами о выдаче дезертира - вначале была надежда, что это случайность. Но когда Александр отказался от передачи, все стало ясно. Группа, посланная отбить его, попала в засаду. Нескольких человек ранило», – добавляет Полушкин.

Источники «Думской» в украинских спецслужбах подтвердили, что в их архивах есть упоминания о побеге сержанта Н. Какое-то время, несмотря на амнистию, он фигурировал в ориентировках в качестве особо опасного преступника, при задержании которого можно и нужно применять оружие. Однако в начале 1990-х, по словам наших собеседников, мужчину вывезли в Канаду сотрудники ЦРУ, и с тех пор его след потерялся. Жив ли Александр сейчас, неизвестно. Невыясненными остались и мотивы, побудившие юношу из маленького украинского села на берегу Тилигульского лимана забыть о присяге…

О судьбе пленных в Афганистане. Рассказывает бывший начальник особого отдела КГБ СССР Ограниченного контингента советских войск в ДРА генерал-майор в отставке Михаил Овсеенко:

*****
Михаил Яковлевич, почему именно военные контрразведчики занимались этой работой?

– Дело в том, что изначально участие советских войск в боевых действиях на территории Афганистана не предусматривалось. Предполагалось, что они будут оказывать гуманитарную помощь населению, содействовать строительству ряда экономических объектов, созданию и укреплению органов государственной власти и силовых структур республики. Но на деле всё сложилось совсем по-другому. Учитывая нестабильность обстановки, неспособность старой афганской армии противостоять бандформированиям и возрастающую угрозу вторжения извне, командованию 40-й армии пришлось начать активные боевые действия совместно с частями афганской армии по разгрому вооружённой оппозиции. Появились безвозвратные потери, пленные. Логичным в разрезе чекистских задач стала организация мероприятий по розыску пропавших военнослужащих именно особистами. Но эта деятельность не была регламентирована сверху, поэтому военные контрразведчики стали ходатайствовать перед своим руководством о введении в штат специального отдела. Так в 1983 году была создана 9-я группа особого отдел КГБ СССР по 40-й армии.

– Какими были задачи нового подразделения?

– Их спектр работы был довольно объёмным. Назову лишь несколько задач:
– розыск и освобождение советских военнослужащих, находившихся в бандформированиях на территории Афганистана, а также в Пакистане и Иране;
– розыск и установление местонахождения пропавших без вести. В случае гибели некоторых из них – получение достоверных данных об их смерти, а также местах захоронений;
– координация разыскных мероприятий с представителями МГБ и МВД ДРА.
– учёт и розыск похищенного оружия.

– Известно ли конкретное число военнослужащих, попавших в плен к боевикам? Данные по этому поводу в различных источниках разнятся.

– В имеющемся у меня списке, подготовленном 9-й группой, без вести пропавших на 1987 год числилось 310, из них более ста погибли, свыше шестидесяти были выявлены в бандах, в том числе в Пакистане и Иране.
У нас была картотека на каждого пропавшего военнослужащего: характеристика, при каких обстоятельствах пропал. Где-то около восьмидесяти процентов попали в плен в беспомощном состоянии, ранеными или когда закончились боеприпасы. Но были и случаи недисциплинированности наших солдат, недостаточного контроля со стороны офицеров в отношении подчинённых. К примеру, один из рядовых захотел освежиться в речке, протекавшей за пределами гарнизона, другой вздумал постирать в речке бельё, опять же за чертой блокпоста, группа из четырёх солдат решила полакомиться яблоками в саду соседнего кишлака. Один из офицеров каждое утро совершал пробежки за пределами своей части. Во всех этих случаях финал был трагическим. Кого-то убивали, кого-то брали в плен.
Наша картотека постоянно пополнялась сведениями, полученными в ходе фильтрации пленных душманов и выведенных из банд наших военнослужащих, путём опросов старейшин кишлаков, через агентуру органов госбезопасности Афганистана.
Мы знали, что в душманских застенках пленных содержали в жутчайших условиях, подвергали жестоким пыткам, насильственным инъекциям наркотиков, принудительному изучению Корана, местного языка, постоянному унижению. Иногда при помощи записок, передаваемых через проверенную агентуру, удавалось связываться с находившимися у мятежников нашими военнослужащими.
До 1989 года из банд было выведено 88 советских военнослужащих. Восемь из них, как показала проверка, были завербованы противником и возвращались по каналу обмена на территорию СССР для выполнения разведывательных заданий. Да, были и такие. Некоторые не выдерживали издевательств, ломались и становились невольными пособниками бандитов. Материалы в отношении их направлялись особым отделом 40-й армии в местные органы безопасности.
Кроме того, позже были установлены военнослужащие, осевшие в США, Швейцарии, Франции, Иране, Канаде, Германии и других странах, находившиеся до вывода советских войск в бандформированиях в Пакистане. Из таких в период моей службы был выявлен 21 человек.

Как же удавалось освобождать из плена?

– Для вывода из банд наших соотечественников применялся в основном обмен на душманских авторитетов, родственников главарей отрядов мятежников, функционеров оппозиционных партий, иностранных советников арабского происхождения. За одного нашего они, как правило, требовали пять-шесть своих пленных. Мы соглашались.
А вообще каждая операция по освобождению была по-своему оригинальной и занимала иногда несколько месяцев. Приведу пример. Рядовой Д. по службе ничем положительным не выделялся, был замечен в употреблении лёгких наркотиков. После одного из нарушений дисциплины исчез из части с оружием. Буквально через несколько суток по агентурной информации мы узнали, что он находится в одной из банд в провинции Кундуз. Позже выяснилось, что после проверки и соответствующей обработки там ему доверили ремонтировать стрелковое оружие. Со временем он стал активно участвовать в истязаниях пленных военнослужащих афганской армии, чем заслужил доверие новых хозяев. Его стали привлекать к боевым действиям, женили на местной девушке, назначили телохранителем главаря банды. Жестокость бывшего советского солдата поражала даже душманов. Его авторитет возрос ещё больше, после того как он казнил тестя, заподозрив его в симпатиях к правительственным войскам. Учитывая, что рядовой Д. стал одиозной фигурой, спецподразделение получило задачу вывести его на подконтрольную нам территорию. Выкуп и обмен даже на самых серьёзных афганских авторитетов мятежники отвергли. Тогда по разработанному плану, согласованному с Министерством госбезопасности Афганистана, из числа сотрудников спецслужб была организована лжебанда. Командир этого «подразделения» направил к Д. двух представителей с просьбой помочь в выплавке тола из советских НУРСов для изготовления фугасов. Так изменник оказался в руках военной контрразведки. Военный трибунал приговорил его к высшей мере наказания.
Отмечу, что командование 40-й армии всегда оказывало нам большую помощь в отношении финансов, личным составом. Ведь хоть и нечасто, но приходилось и выкупы платить при освобождении военнослужащих – порой немалые. В том числе выкупали и тех, кого потом привлекали к ответственности.

– Успеху операции предшествовала большая работа?

– Конечно. Но несмотря на рекомендации особого отдела армии о согласовании всех вопросов, касающихся освобождения попавших в плен военнослужащих, случалось, что командиры частей занимались этим самовольно. Иногда на эмоциях, иногда в надежде на удачу. Например, в одном городе представители бандформирований похитили 16 советских гражданских специалистов, которые следовали утром на автобусе к месту работы. К поиску были привлечены и афганские жители города, благожелательно к нам относящиеся. В течение почти трёх месяцев никаких сведений о наших соотечественниках не было.
Помог случай. Прибывший из отдалённого кишлака подросток в разговоре с дуканщиком обмолвился о русских пленных. Получив эту информацию, командир одной из частей поднял по тревоге два вертолёта с десантом на борту и приказал без всякой предварительной подготовки следовать в указанную подростком точку. Приземлились в нескольких десятках метров от глинобитной хижины. Пленные, увидев спасителей в окно, дружно навалились на стену, выдавили её и бросились к вертолёту.
Охрана успела убить троих и одного тяжело ранить. Он скончался в вертолёте. Наши военные быстро расправились с находившимися у дома бандитами, приняли на борт живых и мёртвых соотечественников и полетели. Не успели набрать высоту, как душманы открыли по машине сильный огонь. К счастью, всё закончилось благополучно. А ведь могло сложиться и иначе, будь у моджахедов чётко поставленная служба охраны и наблюдения.

– Расскажите, как вели себя в плену наши военнослужащие?

– Проводя розыскные мероприятия, мы получали информацию о многих героях. Таких примеров было немало. В 1982 году младший сержант С.В. Баханов в ходе боестолкновения попал в плен. На допросе отказался выдать противнику данные об аэродроме Баграм и был расстрелян по приказу Ахмад Шаха.
Рядовые П.Г. Ворсин и В.И. Чехов в 1984 году содержались под охраной в пещере. Сумели снять двух часовых и, завладев их оружием, пытались прорваться к своим. Но были окружены душманами, расстреляли весь боезапас и, не желая сдаваться, бросились в пропасть.
Рядовой Р.В. Козурак был захвачен в 1982 году. Его жестоко пытали, добиваясь сведений о Кабульском аэродроме. Расстрелян при попытке к бегству.
Прапорщик Н.В. Халацкий, находясь в плену, напал на часового, ранил его и убежал из банды. Однако душманы его настигли, и он, обхватив руками тяжёлый камень, бросился в пропасть.
Наиболее ярким примером несломленной воли во время нахождения в плену служат события в подконтрольном «Исламскому обществу Афганистана» лагере Бадабера на территории Пакистана. При нём был организован «Центр подготовки боевиков», где под руководством иностранных военных инструкторов проходили обучение члены бандформирований.
26 апреля 1985 года находящиеся в заточении 12 советских военнослужащих нейтрализовали шесть часовых, освободили пленных из вооружённых сил ДРА, захватили склад вооружения и в течение двух дней удерживали лагерь в своих руках. Только совместными усилиями вооружённых подразделений моджахедов и пакистанских регулярных войск удалось подавить восстание. Погибли все восставшие.
Но и бандиты понесли потери: были убиты около 100 моджахедов, 90 военнослужащих пакистанских регулярных войск, 13 представителей пакистанских властей, шесть американских инструкторов, уничтожены три установки «Град» и 40 единиц тяжёлой боевой техники.
Поскольку всем пленным, как обычно, дали мусульманские имена, а их подлинные документы были изъяты и засекречены пакистанскими властями, установить фамилии наших соотечественников не представляется возможным до сих пор. Но по имеющимся данным, организатором восстания был русский офицер по имени Виктор. Реализовать план побега ему, к сожалению, не удалось из-за предательства солдата из его окружения.

– В прошлом году в средствах массовой информации прошло сообщение, что в западной афганской провинции Герат найден бывший советский солдат Бахретдин Хакимов, пропавший без вести в сентябре 1980 года. Он ведёт полукочевой образ жизни и занимается сбором лекарственных трав.

– Хотя прошло много времени, поиски пропавших в Афганистане военнослужащих, мест захоронения погибших для возвращения останков на Родину не прекращаются. А те, кто обзавёлся семьями или совершил серьёзные преступления, осел в Афганистане и Пакистане. Ведь наряду с беззаветным выполнением воинского долга были и случаи малодушия, трусости, оставления частей с оружием и без в поиске лучшей жизни.
Судьбы таких людей, как правило, складывались не так, как они того желали. Например, в июле 1988 года стало известно об одном из тех воинов-«афганцев», кого удалось вывезти на Запад иностранным журналистам, – рядового Николая Головина. Он добровольно вернулся в Советский Союз из Канады сразу же после заявления Генерального прокурора СССР Сухарева, что бывшие военнослужащие, находившиеся в плену в ДРА, уголовным преследованиям подвергаться не будут.
29 июня 1982 года Головин самовольно оставил свою воинскую часть. Надеялся с помощью афганцев добраться до Пакистана, а оттуда собирался уйти на Запад. Но испытал все муки афганского плена. Полтора года его зверски избивали, унижали, заставляли выполнять тяжёлую работу. Словом, его мечты о благополучии развеялись сразу и навсегда.

– Взаимодействовал ли особый отдел с какими-то организациями в работе по розыску пропавших военнослужащих?

– В 1990-е в некоторых СМИ стали появляться публикации о причастности отдельных журналистов и общественных организаций к выводу из банд наших военнослужащих. Это не соответствует действительности. Единственной организацией, к услугам которой прибегали военные контрразведчики, был Международный Красный Крест перед поездками его представителей в Пакистан. Мы знакомили их с информацией, которая могла пригодиться. Но, к сожалению, их усилия не давали положительных результатов.

– После вывода Ограниченного контингента советских войск и расформирования 40-й армии кто занимается розыском пропавших в Афганистане военнослужащих?

– С 1991 года этим вопросом занимается Комитет по делам воинов-интернационалистов.

Война в Афганистане продлилась с 25 декабря 1979 г. до 15 февраля 1989 г. В ноябре 1989 г. Верховный Совет СССР объявил амнистию в отношении всех преступлений, совершённых советскими военнослужащими в Афганистане.

"...в кишлаке один из сержантов, не скрывая эмоций, заметил, что «молодки хороши».
Слова сержанта подобно искре подпалили всех остальных, и тогда он, сбросив шинель, двинулся на одну из женщин:
- Греби, ребята!
На глазах у аксакалов и у детей наши интернационалисты вдоволь наиздевались над женщинами. Изнасилование продолжалось два часа. Детишки, сбившись в угол, кричали и визжали, пытаясь как-то помочь матерям. Старики, дрожа, молились, прося своего Бога о пощаде и спасении.
Потом сержант скомандовал: «Огонь!» - и первым выстрелил в женщину, которую только что насиловал. Быстро добили и всех остальных. Затем по приказу К. слили из бензобака БМП горючее, облили им трупы, забросали их одеждой и тряпьём, попавшимся под руку, в ход пошла и скудная деревянная мебель - и подожгли. Внутри саманки заполыхало пламя..."

"...приказ: колодцы, которые мы обнаружим, травить. Пусть дохнут к чертовой матери!
А как травить? Берёшь живую собаку, например. И бросаешь туда. Трупный яд свою работу потом сделает..."

"...с ножами всегда были мы.
- Почему?
- А потому что. Кто увидел группу - тот не жилец!
- Что это значит?
- Это - закон спецназа. Когда группа на задании, её не должен видеть никто. Хотя человека непросто убить. Особенно, когда не какой-нибудь там озверевший душман, а стоит старик и на тебя смотрит. И все равно. Кто группу увидел - тот не жилец. Это был железный закон..."

"...да на караванах, берешь на мушку и рукой показываешь, сюда, мол, иди. Он подходит, обыскиваешь его, и что с ним дальше делать? В кучу их собирать? Связывать? Сидеть с ними, охранять? Зачем это нужно? Обыскали и всё - в расход. Ножами. В конце концов чувство жалости в нас пропадало, оно истреблялось. Практически, его не было совершенно. Доходило до таких ситуаций, когда даже спорили друг с другом, типа того, мол, ты же прошлый раз убирал, дай теперь я..."

"...откуда взялась эта девочка в овечьем полушубке с парой или тройкой овечек?
Лёха, увидев перемещение впереди себя, и поняв, что группа обнаружена, выполнил свою боевую задачу - прицелился и выстрелил.
Хлопок. Метко выстрелил. Пуля УС[с уменьшеннаой скоростью] калибра 7.62 влетела девочке в голову, изуродовав это божье создание до неузнаваемости. Прапорщик хладнокровно толкнул тельце ногой, чтобы проверить руки у трупа. В них ничего нет, кроме прутика.
Я видел только краем глаза, как ещё дёргалась маленькая, какая-то несуразная, ножка. А потом резко застыла..."

"...мы привязали афганца верёвкой к БТРу и тягали его за собой целый день как мешок, по дороге стреляли в него из автоматов, а когда от него осталась одна нога и полтуловища, обрезали верёвку..."

"...начался обстрел кишлака из артдивизиона, а пехоте сказано было готовиться к прочёске. Жители поначалу кинулись к расщелине, но подход к ней был заминирован, и они начали подрываться на минах, после чего бросились обратно в кишлак.
Нам сверху было видно, как они мечутся по кишлаку среди взрывов. Дальше вообще началась х...ня непонятная, все мирные, оставшиеся в живых, бросились прямо на наши блоки. Мы все ох...ели! Что делать?! И тут кто-то из нас влупил из пулемета по толпе, и все остальные начали палить. По мирным-то..."

"...вспомнив горящие кишлаки и крики мирных жителей, пытавшихся спастись от пуль и взрывов. Перед глазами стояли жуткие картины: трупы детей стариков и женщин, лязг танковых гусениц, наматывающих кишки на траки, хруст человеческих костей под натиском многотонной махины, а вокруг кровь, огонь и пальба..."

"...иногда подвешивали в резиновой петле к стволу танковой пушки, чтобы человек мог только–только касаться земли пальцами ног. К другим цепляли провода полевого телефона и крутили ручку, вырабатывая ток..."

"...за всё время службы в Афганистане (почти полтора года) начиная с декабря 1979г. я наслушался столько историй, как наши десантники убивали просто так гражданское население, что их просто не счесть, и ни разу не слышал, чтобы наши солдаты спасли кого-то из афганцев – в солдатской среде такой поступок был бы расценён как пособничество врагам.
Ещё в ходе декабрьского переворота в Кабуле, который длился всю ночь 27 декабря 1979г, некоторые десантники стреляли в безоружных людей, кого видели на улицах – потом без тени сожаления весело вспоминали об этом как о забавных случаях..."

"...через два месяца после ввода войск - 29 февраля 1980г. - в провинции Кунар началась первая боевая операция. Основной ударной силой были десантники нашего полка – 300 солдат, которые десантировались с вертолётов на высокогорном плато и пошли вниз наводить порядок. Как мне рассказывали участники той операции, порядок наводили следующим образом: в кишлаках уничтожали запасы продовольствия, убивали весь скот; обычно, прежде чем войти в дом, туда бросали гранату, затем стреляли веером во все стороны - только после этого смотрели, кто же там находился; всех мужчин и даже подростков сразу расстреливали на месте. Операция длилась почти две недели, сколько тогда убили людей – никто не считал..."

Трупы трёх афганцев, принятых за "духов" - двое мужчин и женщина

"...во второй половине декабря 1980 года окружили полукольцом крупный населённый пункт (предположительно Таринкот). Так стояли около трёх дней. К этому времени подвезли артиллерию и установки залпового огня "Град".
20 декабря операция началась: по населённому пункту был нанесён удар из "Града" и артиллерии. После первых же залпов кишлак погрузился в сплошное облако пыли. Обстрел населённого пункта продолжался практически непрерывно. Жители, чтобы спастись от разрывов снарядов, побежали из кишлака в поле. Но там их стали расстреливать из пулемётов, орудий БМД, безостановочно вели огонь четыре "Шилки" (самоходные установки с четырьмя спаренными крупнокалиберными пулемётами), почти все солдаты стреляли из своих автоматов, убивая всех: в том числе и женщин, и детей.
После артобстрела бригада зашла в кишлак, и там добила остальных жителей. Когда боевая операция закончилась, вся земля вокруг была усыпана трупами людей. Насчитали что-то около трёх тысяч тел..."

"...то, что творили наши десантники в отдалённых районах Афганистана – это был полный произвол. С лета 1980г. в провинцию Кандагар для патрулирования территории был направлен 3-й батальон нашего полка. Никого не опасаясь, они спокойно ездили по дорогам и пустыне Кандагара и могли безо всяких выяснений убить любого человека, повстречавшегося на их пути..."

"...афганец шёл своей дорогой. Из оружия у афганца была только палка, которой он погонял осла. Как раз по этой дороге ехала колонна наших десантников. Его убили просто так, автоматной очередью, не сходя с брони БМДшек.
Колонна остановилась. Один десантник подошёл и отрезал у убитого афганца уши - на память о своих боевых подвигах. Затем под труп афганца установили мину, для того, кто обнаружит это тело. Только на этот раз задумка не сработала - когда колонна тронулась, кто-то не удержался и напоследок из пулемёта дал очередь по трупу - мина взорвалась и разорвала тело афганца на куски..."

"...встречавшиеся караваны обыскивали, и если находили оружие, то убивали всех людей, кто был в караване. А когда у путников никакого оружия не было, то, иной раз, применяли верный отработанный трюк – во время обыска незаметно из своего кармана вытаскивали патрон, и, делая вид, будто этот патрон нашли в кармане или в вещах афганца, предъявляли его афганцу как доказательство его вины.
Теперь можно было и поиздеваться: послушав, как человек горячо оправдывается, убеждая что патрон не его, начинали его избивать, затем смотрели, как он на коленях умоляет пощадить, но опять били и под конец - всё равно расстреливали. Следом убивали остальных людей, кто был в караване..."

"...всё началось с того, что 22 февраля 1980г., в Кабуле прямо среди бела дня был убит ст.лейтенант Александр Вовк - старший инструктор по комсомолу политотдела 103-й воздушно-десантной дивизии.
Это случилось возле "Зелёного рынка", куда Вовк приехал на УАЗике вместе с начальником ПВО 103-й ВДД полковником Юрием Двугрошевым. Никакого задания они не выполняли, а, скорее всего, просто хотели что-то купить на рынке. Они находились в машине, когда неожиданно был произведён один выстрел -пуля попала в Вовка. Двугрошев и солдат-водитель даже не поняли, откуда стреляли, и быстро покинули это место. Однако ранение Вовка оказалось смертельным, и он почти сразу скончался.
А далее произошло то, что и всколыхнуло весь город. Узнав о гибели своего боевого товарища, группа офицеров и прапорщиков 357-го парашютно-десантного полка во главе с зам.командира полка майором Виталием Забабуриным сели в БТРы и отправились к месту происшествия на разборку с местными жителями. Но, приехав на место, они не стали утруждать себя поиском виновника, а на горячую голову решили просто наказать всех, кто там находился. Двигаясь вдоль улицы, они начали громить и сокрушать всё на своём пути: забрасывали дома гранатами, стреляли из автоматов и из пулемётов на БТРах. Под горячую руку офицеров попали десятки невинных людей.
Расправа закончилась, но весть о кровавом погроме быстро облетела весь город. Улицы Кабула стали наводнять тысячи негодующих горожан, начались беспорядки. В это время я находился на территории правительственной резиденции, за высокой каменной стеной дворца Народов. Никогда не забуду тот дикий вой толпы, вселяющий страх, от которого кровь стыла в жилах. Ощущения были самыми жуткими…
Мятеж был подавлен в течение двух дней. Погибли сотни жителей Кабула. Однако настоящие зачинщики тех беспорядков, устроившие расправу над невинными людьми, так и остались в тени..."

"...один из батальонов взял пленных, загрузил в МИ-8 и отправил на базу. Передав по рации, что их направили в бригадную. Получивший радиограмму старший офицер бригады спросил:
- На х....я они мне здесь нужны?
Связались с сопровождающим офицером, летящим в салоне вертолета. Тот и сам не знал, что делать с пленными и решил отпустить их. С высоты в 2000 метров..."

"...единственная более-менее весомая причина, вынуждавшая спецназовцев убивать мирных афганцев была обусловлена "мерами предосторожности". Находясь в пустыне или горах на выполнении боевого задания в отрыве от главных сил, любая группа спецназа не могла допустить, чтобы ее местопребывание было раскрыто. От случайного путника, будь то пастух или сборщик хвороста, заметившего засаду спецназа или его стоянку, исходила вполне реальная угроза..."

"...во время облета нашей зоны ответственности афганский автобус после третьей предупредительной очереди не остановился. Ну, и "размочили" его с НУРСов и пулеметов, а там оказались старики, женщины и дети. Всего сорок три трупа. Мы потом подсчитали. Один водитель жив остался..."

"...наша группа открыла огонь по каравану по приказу лейтенанта. Я слышал крики женщин. После осмотра трупов стало ясно, что караван мирный..."

"...старший лейтенант Володя Молчанов, его от нашего батальона в 1980 году представляли к Герою - мусульман ненавидел. В ущелье сбрасывал афганцев, кладя им в карманы гранаты, те даже до земли не долетали..."

"...лагерь, построение. Замкомбата речь толкает:
- Вылетаем на опиумные кишлаки, стреляют все - женщины, дети. Мирных жителей - нет!
Команду поняли - работать на уничтожение.
Десантировались с вертолётов. С воздуха, прикрытия никакого, начинается зачистка:
- Тра-та-та! Тра-та-та!
Стрельба со всех сторон, непонятка, падаешь, кидаешь гранату за дувал:
- Бабах!!!
Прыгаешь, стреляешь, пыль, крики, трупы под ногами, кровь на стенах. Как машина, ни минуты на месте, прыг, скок. Кишлак большой. В оптике женщины в платках, дети. Никакого замешательства, нажимаешь на курок. Целый день чистили..."

"...однажды нас подняли на пяти "вертушках" … Выбросили вблизи горного кишлака. Ну, растянулись мы группами и, попарно взаимодействуя, пошли чесать кишлак.
Практически, стреляли во всё, что шевелилось. Прежде чем войти за дувал или куда угодно, вообще, прежде чем посмотреть или заглянуть куда угодно, обязательно бросаешь гранату -"эфку" или РГД. И вот кидаешь, входишь, а там - женщины и ребятишки..."

Уничтоженный без всяких выяснений афганский караван.

"...солдаты пилили и рубили яблони, груши, айву, орешник. Деревья в два обхвата подрывали пластидом, чтобы долго не мучиться. Подошедший на подмогу тягач заваливал массивные заборы-дувалы. Постепенно мы отвоевывали жизненное пространство для построения "народной" властью социализма в средневековом обществе. Наши обнаглели и заелись до такой степени, что отбирали лишь самые крупные и сочные виноградины, а остальные выбрасывали. Зеленая масса хлюпала под ногами. Кроссовки покрылись сладкой оболочкой, превратившись в приманку для пчел и ос. Бойцы порой даже руки мыли виноградом.
Нам - раздолье, а местным дехканам (крестьянам) - горе и слезы. Единственные средства к существованию ведь. Доломав придорожные кишлаки, заминировав кяризы и подорвав подозрительные развалины, взвода и роты теперь выползали на шоссе. Жмущиеся к обочине афганцы с ужасом смотрели на результаты нашего вторжения в "зеленку". Они тревожно переговаривались между собой, видимо, переживали. Вот пришли эти цивилизованные люди и разрушили их родные трущобы.
Колонна медленно двинулась в сторону Кабула, с осознанием выполненного долга..."

"...батальоны на следующий день спустились с гор в аул. Через него шёл маршрут к поджидавшей в долине технике. Жизнь после нашего посещения кишлака замерла окончательно. Коровы, лошади, ослы лежали всюду, тут и там, расстрелянные из автоматов. Это десантники выместили на них накопившуюся злость и ярость. После того как мы покинули поселение, крыши домов и сараев во дворах дымились и горели.
Чёрт! Эти жилища и не подожжешь толком. Одна глина и камни. Глиняный пол, глиняные стены, глиняные ступени. Горят только циновки на полу, да плетенные из виноградной лозы и веток кровати. Убогость и нищета вокруг. Парадокс! По нашей марксистской идеологии тут живут как раз те люди, ради которых затевался пожар мировой революции. Это их интересы Советская Армия прибыла защищать, выполняя интернациональный долг..."

"...мне тоже приходилось участвовать в переговорах с полевыми командирами. Я обычно вывешивал карту Афганистана с обозначением мест сосредоточения душманских отрядов, показывал на неё и спрашивал:
- Ахмад, видишь эти два кишлака? Нам известно, что в одном у тебя живут три жены и одиннадцать детей. В другом - еще две жены и три ребёнка. Видишь, рядом стоят два дивизиона реактивных установок залпового огня «Град». Один выстрел с твоей стороны, и кишлаки с женами и детьми уничтожат. Понял?..."

"...с воздуха нельзя было оценить преподносившиеся в сводках успехи, но продолжившие путь к перевалу войска провожали сотни тел погибших мирных жителей, вынесенных к дороге афганцами, дабы мы могли вдоволь насладиться созерцанием того, что натворили..."

"...они поехали втроём на водовозке к реке. Черпают вёдрами. Процесс длинный. На другом берегу, девчонка появляется. Изнасиловали, убили - её и деда старого. Пытался помешать. Кишлак сорвался, ушёл в Пакистан. Новые бойцы - и вербовать не надо..."

"...сам престиж службы в подразделениях советской военной разведки ко многому обязывал каждого солдата и офицера спецназа. Вопросы идеологии и политики их интересовали мало. Они не мучились проблемой, "насколько моральна эта война". Такие понятия, как "интернационализм", "долг по оказанию помощи братскому народу Афганистана" для спецназовцев были лишь политической фразеологией, пустым звуком. Требования соблюдать законность и гуманность по отношению к местному населению воспринимались многими спецназовцами как вещь, несовместимая с приказом дать результат..."

"...нам потом уже дома медальки давали "От благодарного афганского народа". Черный юмор!
На вручении в районной администрации (было человек сто наших) я попросил слово и спросил:
- Кто из присутствующих видел этих благодарных [афганцев]?
Военком эту тему сходу закрыл, что-то типа, - "Вот из-за таких..." - но и мужики меня не поддержали. Не знаю почему, может за льготы боялись..."

IV. На войне

Боевые действия нашей роты проходили в окрестностях Кабула, в близи Чарикара, Джебаль-Уссараджа, Баграма и Гульбахара, три операции в Панджшере, дважды воевали в Тогапском ущелье, в районе Сароби, у Джелалабада в Цаукайском ущелье, за Кунаром у пакистанской границы, у Гардеза и в других местах.

Ненависти к врагу не испытывал и мстить было не за что. Присутствовал боевой азарт, стремление к победе, показать себя. Когда случались потери, чувство мести примешивалось, но в бою сражающиеся равны. Плохо, когда некоторые выплёскивали чувство мести за погибших товарищей на мирных жителей.
Сначала толком никто не знал, с кем нам приходиться воевать, были в курсе, что враг жесток и коварен. В ходе войны к моджахедам стали относиться серьезнее, знали, что они могут совершить смелые неожиданные и отчаянные диверсии. Например, захватили на дороге несколько рейсовых автобусов, высади пассажиров, и приехали через посты в центр населённого пункта, постреляли и… уехали.
В обозначении врага сначала применялось известное по Средней Азии название «басмачи», но потом наиболее часто их называли «душманами», переводится с афганского как «враги». Кстати, по марийски почти также. Отсюда идёт и производная форма «духи». Очень удачно, они как духи могли появиться откуда угодно - с гор, из-под земли, из кишлака, со стороны советских или афганских частей. Некоторые переодевались в советскую военную форму и говорили по-русски лучше, чем наши бойцы из числа туркмен и узбеков. Наименование «моджахеды» (борцы за веру) было известно, но популярностью не пользовалось. Русских афганцы называли «шурави» от слова «шура» (совет) в значении советский.
Листовки и карикатуры на врагов видел, это были афганские листовки, одна у меня до сих пор сохранилась. Лицезрел и плакаты с портретами лидеров душманов. Чаще всего встречался портрет Гульбеддина Хекматияра, возглавлявшего Исламскую партию Афганистана (ИПА).
Причины нашего участия в той войне две. Главное было - поддержать просоветский режим и дополнительная причина - защита наших южных рубежей. Наблюдая бедность основной массы населения, мы искренне верили, что нужно поднять их уровень жизни до нашего, помочь преодолеть трудности, защитить от мятежников и иностранного вмешательства. Так тогда это понимали.
Первый бой произошёл 23 февраля 1980 г. у дороги севернее Чарикара, где-то в районе кишлака Баяни-Бала. Борцы за веру подошли к дороге и тревожили обстрелами проходившие колонны. Мы десантировались из боевых машин и под прикрытием пулемётов пошли цепью в атаку. Мятежники, отстреливаясь, стали отступать. Мы бежали по полям и скатывались с террас. У них много террас, так как страна горная и ровной местности, да ещё плодородной, мало. Не догнали мы тогда их и по приказу отступили, командир не хотел, чтобы мы отдалились от дороги. Самое трудное тогда было держать цепь, не забегать вперёд и не отставать. Группа бойцов взяла придорожный дом. Они у них хотя и глиняные, но строятся, как крепости, и со стрелковым оружием не всегда легко их взять. Дом был ключом обороны у духов. Сержант Улитенко застрелил там старика с ружьём. Первоначально душманы были неважно вооружены: кремнёвые и охотничьи ружья, английские «буры», и то в незначительном количестве, автоматического оружия было мало. Даже пули были не у всех, некоторые стреляли дробью. Что было под рукой, тем и воевали - топором, камнем, ножом. Смело, конечно, но безрассудно с таким оружием идти против артиллерии, пулемётов, автоматов и винтовок. В этом бою мы имели дело с неорганизованным необученным и плохо вооружённым ополчением. Тогда четыре наших солдата чуть не погибли: Владимир Добыш, Александр Баёв, Александр Иванов и Пётр Маркелов. Они не услышали приказ об отходе и зашли так далеко в кишлак, что, в конце концов, были атакованы превосходящими силами душманов, которые стреляли по ним из-за дувала (глиняный забор). Гранат у них не было, и они не могли закидать ими душманов через дувал, а пули из автоматов его не пробивали. Только снайпер Саша Иванов из винтовки пробивал дувал и как минимум поразил одного. Остальные ребята, используя преимущество в автоматике, залегли за кучей щебня и стреляли по всякой показывающейся над забором голове. Спасло появление афганской машины. Солдаты остановили её, сели и уехали с места боя. Душманы по своему деревенскому стрелять не стали. Афганец увёз наших совсем недалеко и, сославшись на поломку, остановился, но этого хватило чтобы оторваться от преследователей. Бойцы покинули машину и, держа на изготовку оружие, прошли через базар. Водитель обманул, как только солдаты отошли, он уехал, но без него ребята могли погибнуть. Они благополучно дошли до своих. Все были ранены. Баёву пуля попала в спину, Добыш получил сквозное ранение плеча, остальных поцарапало. Маркелов получил несколько дробинок под глаз. Мы потом шутили, что его хотели подстрелить, как белку в глаз, чтобы шкуру не попортить.
Тяготы войны воспринимались, как и записано в присяге: «стойко переносили все тяготы и лишения военной службы». Человек ко всему привыкает: и к непогоде, и к неудобствам, и постоянной опасности.
Потери и ранения действовали удручающе. У нас за два года из роты погибло 17 человек, и каждый 6-й был ранен. Реально потери были больше, так как я не считаю погибших из прикомандированных к роте связистов, миномётчиков, сапёров, танкистов, авианаводчиков, артиллерийских корректировщиков и т.п.
Погибли многие из тех, о ком я писал выше. Как написано в «Книге Памяти», 16 декабря 1980 г. от тяжёлой инфекционной болезни умер Александр Баёв. Можно и так написать, если передозировку наркотиков отнести к инфекционным заболеваниям. Я тогда был дневальным и первым во время подъёма обнаружил, что он умер. Один из солдат, с которым мы пытались «разбудить» Баёва крикнул остальным, что он холодный. Сержант М. Алимов, не поняв смысла, сказал: «Давайте его сюда к печке, мы его погреем». Прибежал врач, но было поздно, со спасением опоздали минут на 30.
Зампотеху прапорщику А.С. Афанасьеву 6 июня 1981 г. по дороге к Сароби у кишлака Гогамунда разнесло череп. Помню одного прапорщика медика. Когда он только приехал из Союза и спрашивал меня, как тут, я сказал, что стреляют и убивают. Он бодро ответил на это, что как медик в боях участвовать не будет. Но на войне у каждого своя судьба. Один все два года постоянно в боях и ни одной царапины, другой при штабе и погибает. Этому прапорщику в том же бою при поражении БТР из гранатомёта оторвало голову, только нижняя челюсть висела на шее.
Когда мы весной 1981 г. стояли на Баграмской дороге в районе Карабага произошёл такой случай. Штабные офицеры встретили на аэродроме Кабула шифровальщика. Он полгода обучался в Союзе и должен был работать в штабе. Поспешили, сопровождение дожидаться не стали и поехали на УАЗике в часть впятером: сержант водитель, шифровальщик, старший лейтенант, капитан и подполковник. Душманы захватили на дороге ЗИЛ, обогнали УАЗ, перегородили дорогу и расстреляли подъехавшую машину. Водитель и шифровальщик погибли, старший лейтенант был тяжело ранен. Капитан с подполковником убежали. Первый получил пулю в спину, но остался жив, второй не пострадал. Моджахеды перерезали горло раненому старшему лейтенанту, и ушли в зелёнку. Изрешечённая залитая кровью и обрызганная мозгами машина несколько дней стояла на посту, напоминая о близости смерти и необходимости бдительности и осторожности. Шифровальщик прослужил в Афганистане несколько часов, не попав даже в списки части.
27 сентября погиб водитель БТР Урусян Дереник Сандроевич вместе с двумя солдатами. Их машина свалилась в пропасть. Я совершенно случайно не поехал с ними. Командир роты старший лейтенант Киселёв и командир взвода старший лейтенант Геннадий Травкин и танкист старший лейтенант Валерий Черевик погибли в одном БТР 7 ноября 1981 г. в Сароби. Солдату Михаилу Ротарю из Молдавии миной оторвало ногу до колена и мы снимали его с гор. Потом я с ним переписывался. Ему сделали протез, и он работал в военкомате.
Каждое ранение и смерть - отдельная грустная история.
В перерывах между боями, конечно, вспоминали дом. В трудное время укрепляли дух воспоминания о доме, планы о будущем.
Когда шли в атаку, ничего не кричали. Когда бежишь по горам в условиях разряженного воздуха, особо не покричишь, кроме того, мы старались слушать команды и звуки боя, в горах звук из-за эха может ввести в заблуждение. У нас не было психологических массовых атак на противника, и кричать было не нужно. Чаще всего боестолкновения происходили в форме перестрелок на дальней или средней дистанции, при выдвижении вперёд противник, как правило, отступал. Другая форма боя - действие в кишлаке и «зелёнке», там соприкосновение с противником доходило вплоть до рукопашной. Близкий бой завязывался и при попадании в засаду или в случае неожиданного столкновения или обнаружения противника.
Приходилось участвовать в событиях, которые отразились в специальной и мемуарной литературе. С одним фактом столкнулся в мемуарах генерал-полковника Б.В. Громова «Ограниченный контингент». В 1980 году он был начальником штаба нашей 108 дивизии. Генерал пишет, что в конце мая среди дня душманами был обстрелян 181 полк и что в результате обстрела на воздух взлетели почти все склады с запасами продовольствия и боеприпасов, полк едва не лишился боевого знамени, погиб офицер и пять солдат, сгорел танк, в который они забрались. Громов отмечает профессиональный обстрел и пишет, что и сейчас не знает, из какого оружия он вёлся - артиллерии тогда у душманов ещё не было, ракет - и подавно, а использовались только минометы. Генерал подозревает афганских военных, полигон которых находился недалеко. Это событие отмечено и в иных публикациях. В. Майоров и И. Майорова пишут так: «Был последний день второй декады мая. Обстрел 181-го мотострелкового полка начался в полдень при ярком солнце, когда трудно определить, откуда ведётся стрельба. На воздух взлетели почти все склады боеприпасов и продовольствия, полк едва не лишился боевого знамени». Далее отмечается, что погиб офицер и пять солдат, попытавшихся на танках бороться с огнём. Авторы также недоумевают относительно причины взрыва: «Было неясно, кто же открыл огонь: «духи» с окрестных гор или афганские военнослужащие из танковой бригады?»
Начальник штаба Б.В. Громов, конечно, получил официальную информацию в виде доклада, скорее всего, командира 181 мсп подполковника Владимира Насыровича Махмудова. Я же кое-что могу прояснить в этом вопросе как свидетель, хотя и не ручаться за окончательную истину.
Сомнения генерала и других авторов обоснованны, подорвать склады было не просто. Они располагались в котловине между горок (по афганским меркам их нельзя назвать большими, но для равнинных жителей они представлялись бы внушительными). Прямой наводкой обстрелять склады было невозможно, на подступах везде размещались наши подразделения, местность вокруг хорошо просматривалась - относительно ровная пустыня без какой либо растительности, только колючка. Обстрел мог вестись только с очень большого расстояния и из миномёта.
В это время я был направлен для выполнения боевой задачи по охране и обороне ремонтного батальона (рембат), который размещался перед афганским полигоном и занимался ремонтом афганской техники, собственно тут было два ремонтных батальона. У них имелась своя внутренняя охрана по периметру, но внешнюю охрану на выдвинутых постах осуществляли мотострелки. Ещё была колючая проволока, паутина и минные поля. В момент происшествия я был на посту и, сидя на броне БТР, вёл наблюдение, т.к. с него был лучше обзор. За спиной находился рембат и смотреть нужно было только в сторону складов и других наших подразделений, расположенных на расстоянии 1-1,5 км. Первый достаточно сильный взрыв в районе складов я увидел и услышал сразу, так как в этот момент смотрел туда. Некоторое время было тихо, потом начали рваться снаряды, разлетаться в стороны и, чем дальше, тем сильнее. Мы на всякий случай усилили бдительность. Разрывы снарядов стали приближаться, однако до складов было не близко и они защищались горами, поэтому за их пределы вылетали не все боеприпасы. Тем не менее, несколько снарядов разорвалось на расстоянии 500 м, а один 300 м от нас.
Теперь свои соображения. У меня очень большое сомнение, что во взрыве складов виноваты душманы или афганские военные. Как я уже говорил, приблизиться к складам, да ещё днём, они не могли. С дальнего расстояния и одной миной сразу поразить скрытую в лощине цель крайне сложно. К тому же миномёт не является точным оружием. Никакой летящей мины я не видел (полёт мины можно проследить). Если предположить, что стреляли афганские военные с полигона, то я не слышал выстрела, а полигон располагался за рембатом за моей спиной.
Не могу полностью исключить версию обстрела, но фактов, её подтверждающих, нет. Среди солдат распространилась версия взрыва на складе как результат неосторожного обращения с оружием. Она была основана на рассказах тех, кто находился на складах или вблизи от них. Я неоднократно слушал разных бойцов, и они говорили приблизительно одно и то же. Кладовщики из-за любопытства или каких-то иных соображений себе на голову начали разбирать НУРС (Неуправляемый реактивный снаряд), что привело к взрыву, который в свою очередь вызвал детонацию и пожар. Нагревшиеся боеприпасы начали взрываться. Катастрофа усугублялась тем, что почти все склады располагались вместе: и с боеприпасами, и с провиантом, и с вещами, там же был полковой госпиталь. Охранять и использовать склады так было удобно, но и сгорело тоже всё разом. Впоследствии склады располагались уже по отдельности. Я был потом на месте взрыва, ходил по выжженной земле и сгоревший танк видел. Действительно, танкист пытался предотвратить начавшийся пожар, но не успел.
Если бы командир полка доложил об уничтожении складов как результате заурядной халатности и нарушения дисциплины, он мог быть наказан, поэтому и приписали всё душманам. Если разбираться со всякими ЧП в Афганистане, то вскроется, что душманы совершили немало неизвестных им «подвигов». На войне удобно списать на боевые потери любые происшествия. Утонул солдат - отчитывались, что убит снайпером, слетела в пропасть машина из-за нетрезвого водителя - обстрел из гранатомёта из засады. У нас один узбек от нечего делать напильником стал точить электродетонатор и вызвал искру, и оборвало ему два пальца и осколками посекло как самого, так и сидящего рядом. Выдали ранения за результат миномётного обстрела, иначе это могло быть квалифицированно как самострел. Учить в школе физику нужно было лучше. Просматривал «Книгу Памяти о советских воинах, погибших в Афганистане» и убедился, что смерть многих, о гибели которых я знаю наверняка, описана совсем не так, как было в действительности. В представлении к награде посмертно требовалось изложить обстоятельства подвига, вот штабные и сочиняли. Причём даже в тех случаях, когда гибель произошла в бою, описана она совершенно по иному.
В бою чаще всего о смерти и ранениях не думали, иначе страх скуёт все движения и тогда беды не миновать. О возможной гибели думали только, когда были потери и незадолго перед увольнением в запас. Страха перед командирами не было, нас не посылали на заведомо гибельные задания. Встречались, конечно, такие офицеры, которые больше думали о наградах, чем о солдатах. Например, когда другая рота нашего батальона уничтожила в ущелье группу душманов, начальник штаба капитан Алиев, рассмотрев в бинокль возле убитых оружие, стал говорить: «Давайте спустимся, там у них миномёты есть, соберём оружие». Наличие трофейного оружия наглядно демонстрировало успех, и можно было рассчитывать на награды. На это комбат Зимболевский ему сказал: «Тебе надо, ты и спускайся», - и не отдал приказа спускаться в ущелье. В горах находящийся на гребне всегда имеет громадное преимущество перед теми, кто внизу в лощинах. Мы редко спускались в лощины, а если это и делали, то только с прикрытием. Передвигались почти всегда по гребням гор.
В июне-июле 1980 г. мы воевали в районе Гардеза. Тогда произошла первая близкая встреча с душманом. Чаще всего враг был невидимым - постреляет с дальнего рубежа или из виноградника и отходит. Если видели, то в недосягаемости стрелкового оружия, в 1,5-3 км - в горах видимость хорошая из-за чистого разряженного воздуха. Были случаи, когда душманы не выдерживали приближения значительных сил и, как зайцы из-под кустов, убегали из засад, бросая оружие. Чаще всего таких «зайцев» подстрелить не удавалось, посылали им в след несколько мин. Мы тогда были в первом рейде и безуспешно преследовали банду. Мы на одну гору залезем, они уже на другой, мы на ту, а они уже на третьей. «И видит око, да зуб неймёт». В авангарде было только лёгкое стрелковое оружие, миномёты находились сзади. Когда вытеснили душманов, то и сами спустились с гор в долину. Как всегда по тропе шли цепочкой. Я был четвёртым с конца во взводе. Вдруг прозвучал неожиданный выстрел, и пуля ударила совсем близко около ног последнего солдата. Он подумал, что кто-то из наших произвёл случайный выстрел, и стал громко спрашивать. Все остановились и недоумённо стали смотреть друг на друга - никто не стрелял. Это духи, - решили мы, - и стали осматривать скалы наверху. Так, наверное, и ушли бы никого не обнаружив, но стрелявший душман просчитался. Дело в том, что они часто нападали на последнего, и идущие впереди, не видя откуда произведён выстрел, не могли понять, кто стрелял. В нашем случае последний последним не был, с небольшим разрывом за нами шёл ещё один взвод и вышедший из-за скалы солдат успел заметить, откуда был произведён выстрел. Душман сидел не на горе, как мы думали, а под нашими ногами в маленькой пещерке у самой тропы. Увидевший его солдат открыл огонь и стал кидать гранаты. Все мгновенно залегли. Я оказался на линии огня выше пещеры и, распластавшись среди камней, смотрел, как вокруг по камням щёлкают осколки и рикошетом отлетают пули, погибать от своих не хотелось. Душман сумел произвести ещё один неудачный выстрел, и был убит. Труп вытащили из пещеры. Осколки гранаты искромсали его тело, выбили глаз. Это был парнишка лет 17 с крупнокалиберным стареньким винчестером. Он был храбрым бойцом, но ему не повезло.
В августе пришлось участвовать во второй Панджшерской операции против формирований Ахмад Шаха Масуда. Мы с афганской ротой подошли к горе справа от входа в Панджшерское ущелье. Совсем близко увидели быстро забирающегося в гору мужчину. Ему стали кричать, чтобы он остановился, но он не обращая внимания, быстро поднимался. Его можно было подстрелить, но никто не стрелял. Огонь открыли только, когда он стал скрываться за камнями, но было уже поздно, выпущенные в след мины его тоже не поразили. Это был гонец с сообщением о нашем выдвижении, и он успел предупредить своих.
В ближайших кишлаках людей не было и оружия тоже не нашли. Перед заходом солнца по нам стреляли из винтовок. Мы видели на соседней горе передвижение группы душманов и даже навели на них вертолёт. Бомба эффектно взорвалась на самой вершине. Мы успокоились и вели себя очень беспечно. Солдаты грелись в лучах заходящего солнца на западной освещённой стороне гребня. Когда снайперская пуля ударила возле одного солдата, всех как ветром сдуло - мы перебежали на восточный теневой склон и открыли ответный огонь. Ночь в горах была прохладной. Утром по нам стреляли из дома на склоне. Мы навели на него вертолёты, и они сбросили бомбу. Она взорвалась левее позиции душманов метров на 100. Авианаводчик скорректировал и следующая бомба упала… ещё на 100 метров ближе к нам. Офицер ещё раз объяснил, куда нужно кидать бомбу и она полетела… уже на нас. Солдаты из зоны поражения бежали невероятно быстро, слыша приближающийся вой бомбы, потом залегли. От взрыва никто не пострадал, но больше объяснять вертолётчикам место цели не стали. Это был на моей памяти единственный случай столь неумелого взаимодействия вертолётчиков и авианаводчика, обычно «вертушки» нас очень выручали.
Изредка вступая в перестрелки, вышли к реке в ущелье и форсировали её. Затем несколько дней наступали в глубь долины. Иногда сидели на горах, подстраховывая наступающие части, и следили за ходом боя, потом менялись ролями. Когда проходили через занятые кишлаки, видели убитых душманов и просто подвернувшихся жителей, дымящиеся дома и другие следы недавних боёв.
Потом последовал приказ уходить. Так часто бывало - заходили, громили или вытесняли мятежников, потом уходили и туда вновь возвращались душманы. Солдаты шутили: «Народная власть установлена - высылайте людей». Если на занятой территории оставались афганские войска, они без нашей помощи долго продержаться не могли. Стоять же гарнизонами по всей стране наши войска не могли - контингент советских войск в Афганистане действительно был ограниченным.
Во время выхода из ущелья по нам стреляли, мы отвечали ураганным огнём. Дорогу душманы минировали, но у нас впереди шёл танк с тралом и расчищал путь. Однако санитарный уазик всё же подорвался - у него ширина моста была узкой, он не попадал в колею и, в конце концов, наехал на мину. Раненного водителя вытащили, а врач с санитаром сгорели. К вечеру всё успокоилось и оставалось всего несколько километров до выхода из Панджшера. Мы уже хотели ложиться спать в БТРах, но тут колонна остановилась. Душманы взорвали дорогу. Справа были скалы, слева - бурлящая горная река, впереди на десятки метров - провал. Радовало только одно, что была ночь и душманы не могли стрелять. По рации мы услышали короткий приказ комбата Зимбалевского: «Солдаты, в горы». Очень не хотелось вылазить из уютных БТРов и лезть на эти надоевшие горы. Было очень темно и только на фоне звёздного неба различались силуэты гор. За каждой вершиной, к которой стремились, открывалась новая и так далее. С вечера прошёл дождь, и камни были скользкими. Кто-то сказал, что альпинистам запрещают ночной подъём да ещё после дождя, но это же альпинистам. В своей группе я полз первым и всё вглядывался в камни, ожидая вспышки выстрела засевших душманов. На рассвете мы заняли гребень окрестных гор, соорудили из камней укрытия и стали ждать. Знали, что душманы придут для обстрела застрявшей колонны. Утром на нас вышло стадо овец с тремя пастухами. Они не ожидали встретить там русских, попытались убежать, но несколько очередей оставили их на камнях. Использование пастухов для разведки было известным приёмом противника. К сожалению, нам не удалось в полной мере насладиться радостью победы. Группу душманов из 20 человек заметили в бинокли сразу же, как только она начала подъём. Офицеры вызвали с расположенного недалеко Баграмского аэродрома вертолёты и те расстреляли их на середине склона, когда спрятаться им было некуда. Однако душманы шли без оружия. Офицеры сделали вывод, что оно где-то тут рядом с нами на горах. Пытались искать, но безрезультатно. Только на третьи сутки был получен приказ на спуск, когда сапёры восстановили дорогу. Батальон разом оставил гребень и бегом спустился вниз, погрузился на машины и благополучно выехал из ущелья. Сработали мы тогда чётко и успешно, план Ахмад Шаха запереть нас в ущелье и нанести урон не осуществился.
Афганский историк Абд ал-Хафиз Мансур в книге «Панджшер в эпоху джихада» пишет, что русские и правительственные войска были разгромлены и потеряли в этой операции более 500 человек, моджахеды же лишились будто бы только 25 воинов, но это очень сильное искажение. Наша рота в ходе Второго Панджшера вообще не имела потерь, у других подразделений тоже не наблюдал сколько-нибудь значительного урона.
Случаев предательства и попадания в плен у нас не было. Погибали и пропадали без вести - случалось. В Панджшере пропал без вести высоченный худой русский парень из комендантского взвода из Тбилиси. У него было плохое зрение, и после того, как полк был атакован и отступил под прикрытием артиллерии с гор в ущелье, его недосчитались. Несколько дней с боем брали кишлаки и окрестные горы, искали по лощинам, потеряли несколько человек погибшими и ранеными, но этого солдата так и не нашли.
Один случай перехода через лощину следует рассказать. В сентябре 1980-го мы воевали в районе Цаукайского ущелья в провинции Кунар, недалеко от Пакистана. По хребту преследовали отходящих душманов, были короткие стычки. Заночевали на склоне. Утром прилетели вертолёты и сбросили нам продукты и зачем-то боеприпасы. У нас своих оставалось более чем достаточно, эти были лишними, но пришлось взять. Когда рота уже выдвинулась, ко мне подошёл солдат и сказал, что нашёл в кустах цинк с патронами. Мы понесли его в гору. Это была тяжёлая и неудобная для переноски прямоугольная коробка, в которой находится 1080 патрон к АК-74 калибра 5,45 мм. Несколько раз мы хотели выкинуть этот цинк, из-за которого изрядно отстали от своей роты и находились уже в арьергарде батальона. Но всякий раз после короткого отдыха хватали его и несли в гору. Мы знали, что за нами следом идут душманы, и если мы даже спрячем цинк, они могут его найти и эти пули полетят в нас и наших товарищей. Так мы, обливаясь потом, допёрли патроны до вершины, где собирался батальон. Там солдаты роты разобрали патроны.
К вечеру оказались перед лощиной. Обходить её потребовалось бы не менее суток, нам нужно было на противоположную гряду. Климат в районе Кунара и Джелалабада субтропический, и горы покрыты лесами, что ещё более осложняло действия. Комбат рискнул перейти через лощину по прямой. Батальон переходил по частям. Когда первая рота уже была на противоположном гребне, афганская находилась внизу, а наша третья ещё оставалась на этой стороне. Проблемы начались, когда и мы спустились и стали набирать воду. Со склона, который мы только что покинули, начали стрелять. Мы быстро стали подниматься по противоположному склону. Первое время отстреливались, затем перестали - всё равно было не видно куда стрелять. Быстро смеркалось, на юге ночи тёмные. Среди деревьев и в сумерках нас почти не было видно. Форма у нас была новая и потому тёмная, не успела выгореть. Афганские же солдаты, рота которых действовала с нами, носили выгоревшую, почти белую форму. Наши стали кричать: «Не приближайтесь к афганцам, их хорошо видно. Действительно, у нас был ранен только один боец, среди афганцев трое солдат. Ранение нашего бойца было не тяжёлым, но неприятным - прострелили ягодицы. Его несли на руках, и каждый хотел помочь. С наступлением темноты прекратили стрельбу и душманы. Когда мы были уже на середине склона, наступила ночь, и на противоположном склоне, где были душманы, зажглись огни. Мы только что прошли там и точно знали, что никаких строений там нет и огням взяться неоткуда. Это делалось для психологического давления на нас - смотрите русские и бойтесь, мы, ваши враги, рядом. Но имелась и практическая цель. Душман клал на камень фонарик, занимал позицию в стороне и наблюдал за вспышками выстрелов. Если неопытный советский солдат начнёт стрелять по фонарику, душманский снайпер будет иметь возможность поразить его. Мы эту уловку знали и не стреляли, ведь если даже попадешь в дешёвый китайский фонарик, сидящий в стороне душман не пострадает. Иногда огни перемещались, скорее всего, душманы, желая подразнить русских, привешивали фонарики на ишаков и пускали их по склону. Через год, когда мы были на посту и нам надоели эти блуждающие огни на вершине горы, мы потушили их снарядом из танка, больше огни там не появлялись.
Форсировав лощину, мы благополучно заняли хребет и остановились на ночлег. Тёмной южной ночью передвигаться по лесу в горах невозможно. Командир афганской роты подошёл и попросил капитана Зимбалевского, чтобы тот приказал своим солдатам спуститься и поднять трёх его раненых солдат. Удивительно, душманы за редким исключением всегда уносили не только своих раненых, но и убитых, а эти своих оставили. Афганская рота действовала как-то неуверенно, вяло, медленно плелась сзади, отставала. Когда наш комбат сделал замечание комроты афганцев, их офицер ответил, что русские солдаты очень быстро ходят. Нам было это удивительно слышать, среди нас находилось мало горцев, преобладали равнинные жители. Даже армяне, которых было несколько человек, говорили, что, хотя они и живут на Кавказе, по горам так много не лазили. Скорее всего, афганская рота не очень хотела воевать и отбывала повинность.
Комбат отказал в просьбе афганцу и сказал, чтобы он за своими ранеными отправлял солдат своей роты и обещал только огневое прикрытие. Никто из афганцев так и не спустился за ранеными. Утром выход задержался, Зимболевский жёстко сказал афганскому офицеру, что если они не принесут своих раненых к такому-то времени, то наш батальон уйдёт. Афганцы понуро ушли вниз и к назначенному времени подняли раненых на гору, мы двинулись дальше по гребню. От раненых узнали, что душманы подходили к ним и хотели добить, но они сказали, что мобилизованные и тоже мусульмане. Душманы только забрали оружие и ушли. Такое случалось, но если они находили раненых афганских офицеров, то не щадили. Ночью они подбирались к нашему боевому охранению, но нападать не решились, мы ждали нападения и были готовы к отпору, устроив позиции из камней по склону.
Трусливых было не так много. У нас был один такой солдат. При обстрелах его охватывала паника, он ложился среди камней, и никакими уговорами невозможно было его принудить к движению. Бойцам приходилось по простреливаемой местности бежать к нему и под пулями за руки тащить. К счастью такой был в единственном числе. А вот среди офицеров проявление трусости приходилось наблюдать чаще. Командир миномётной батареи старший лейтенант часто был в боях и по возвращении много рассказывал о подвигах. Я с завистью и восторгом думал: «Вот герой, мне бы так». В середине октября 1980 г. мы воевали в Тогапском ущелье. Батальон двигался через кишлак вдоль ручья, параллельно по другому берегу шли душманы. Мы их первые заметили, но внимания не обратили - они были в гражданской одежде с красными повязками на обоих рукавах - так обычно себя обозначали «народники». Это были отряды самообороны, т.е. народного ополчения, сражавшиеся на стороне правительственных войск, обычно рядом с местами своего проживания. То, что это душманы, мы поняли только после того, как у них сдали нервы, и они бросились бежать. Несколько солдат открыли запоздалый огонь и кого-то убили или ранили - на камнях обнаружили кровь. Во время стрельбы я залёг в арыке и, выглядывая, выискивал цель. В это время на меня всё наползал и наползал упомянутый старший лейтенант с ошалелыми от испуга глазами. Так он и уполз куда-то назад и вовсе не для того, чтобы организовать действия своей батареи. Всех рассмешил белорус Николай Кандыбович. Когда стрелять перестали, он вышел откуда-то с тыла и стал громко спрашивать: «Ну что, в плен кого-нибудь взяли, оружие захватили?»
Смелое поведение большинства солдат я могу объяснить не столько храбростью, сколько неверием 19-летних парней в смерть и уверенностью в свои силы. Для нас долго Афганистан был скорее военной игрой, а не настоящей жестокой войной. Осознание всей серьёзности происходящего приходило со временем с потерями и ранениями боевых товарищей.
В том же Тогапском ущелье мы зачищали кишлаки, время от времени возникали перестрелки. Когда были в боевом охранении, то встретили группу из наших и афганских сапёров, которые взрывали дома главарей банд. Тогда я ещё подумал: «Зачем взрывать дома, разве от этого их хозяева перестанут воевать?»
В кишлаках моджахеды откуда-нибудь выпрыгивали, делали несколько выстрелов и быстро скрывались. При проверке домов на входе всегда оставляли солдата. Когда отделение нашей роты зашло в очередной дом, на оставшегося у дверей солдата Ильдара Гараева из Казани сразу же прыгнуло из-за забора два душмана с ножами. Они выбили у него автомат и пытались зарезать, он отбивался голыми руками, которые были уже все в порезах. Потом им удалось повалить Ильдара в арык, и они стали топить его в воде, не стреляли, опасаясь привлечь внимание. В последнюю минуту его спас солдат Бикмаев, увидевший происходящее из окна. Бойцы выскочили на улицу и расстреляли моджахедов. Потом я подходил к ним и видел, что лица их были снесены обильным потоком свинца. Окровавленного и в шоковом состоянии Ильдара привели на площадь кишлака. Там в этот момент трое старейшин кишлака, старательно доказывали командиру нашей роты Пешехонову, что душманов в кишлаке нет. Как только Ильдар их увидел, сразу же расстрелял всех, чудом не задев никого из своих, под пули чуть не попал наш взводный Александр Воробьёв, проходивший в этот момент возле афганцев. Ильдара мы потом между собой осуждали, но не за убийство стариков, конечно, а за опасную стрельбу.
Жутковато было идти в атаку, когда по нам не стреляли, потому что не знаешь где противник и сколько их, какое у них вооружение, не ударит ли сейчас в упор пулемёт. Когда начинали стрелять, можно было уже решать, как действовать.
Видеть врага живьём приходилось часто, чуть ли не каждый день. Партизанская война в том и заключается, что враг везде и негде. Восточный менталитет особенный. Люди там такие доброжелательные и приветливые, что, кажется, лучше тебя для него никого нет, и угостят, и подарок дадут, и слова хорошие скажут. Если поверишь и расслабишься, тут и беда незаметно подкрадётся. «Мягко стелют - жёстко спать». Тот же человек, с которым недавно мило общался, может и отравить, и застрелить, или зарезать, или совершить иное враждебное действие.
Душману, чтобы превратиться в мирного крестьянина, достаточно было избавиться от оружия. Например, из кишлака стреляют. Мы врываемся туда, и местные жители на вопрос: «Душман аст?», - всегда неизменно отвечали: «Душман нест». Думаю, что и без перевода смысл диалога понятен. Опыт позволял иногда выявлять среди крестьян душманов. Например, следы пороховых газов, грязный след от приклада на плече, не всегда успевали или забывали избавиться от патронов в карманах и т.п. Однажды мы проверяли кишлаки вдоль дороги на Кабул недалеко от Джелалабада. В кишлаке был захвачен юноша лет 16 с патронами в кармане. Его привели на дорогу. За ним шла, рыдая, старая мать и слёзно просила отпустить сына. Офицеры не знали, как поступить, и отпустили молодого душмана. Солдаты были недовольны, ведь он недавно стрелял по нам. Майор с упрёком сказал, что не нужно было его доводить до дороги. Когда афганский паренёк проходил возле нас, один из солдат толкнул его прикладом в бок. Он остановился и внимательно смотрел на уходивших солдат, пытаясь понять, кто его ударил. За ним, рыдая, шла его мать, простая старая афганская женщина, выполнившая материнский долг и спасшая своего сына от смерти. Молодой афганец уходил в кишлак, не обращая внимания на плетущуюся сзади плачущую женщину. Это наших солдат тоже неприятно поразило.
Ещё один эпизод. При движении через кишлак таджик сержант Муртазо (Имя в печатном варианте отсутствует- прим. Автора ) Алимов обратил внимание на сидящую на корточках и наблюдающую за нами женщину в парандже. Женщина была необычайно широкоплечей, что вызвало подозрение. Возможно, это был скрывающийся под паранджой мужчина - душманский разведчик. Алимов сказал об этом афганскому лейтенанту. Разговор вёлся на фарси, но я понял, что афганец отказался проверять «женщину». Советский сержант и афганский лейтенант сначала спорили, чем дальше, тем яростнее, а потом начали драться. Мы тут же их разняли, иначе пришлось бы на радость душманскому разведчику избить половину афганской роты. Наших офицеров рядом не оказалось и, чтобы не обострять отношений с союзниками, мы не стали проверять широкоплечую «женщину» в парандже.
Судьба пленных душманов была разной. Это зависело от приказов командиров и общего настроения бойцов. Если было приказано взять «языка», если действия подразделения протекали удачно и без потерь, к пленным относились вполне гуманно, часто передавали афганским официальным властям. Если же чёткие приказы относительно пленных отсутствовали, а рейдовая группа несла потери убитыми и ранеными, то ничего хорошего пленных не ждало. Пленников обычно заставляли нести наш тяжёлый груз, а на подходе к месту дислокации убивали. Выглядело всё это жутко. Группа солдат окружала несчастного и забивала до смерти руками, ногами, прикладами, ножами, затем контрольный выстрел. Недостатка в исполнителях не было. Мне всё это не нравилось, и старался уйти подальше, чтобы не слышать нечеловеческий вой убиваемого человека. Ужасы войны. Хорошо о войне сказал, много воевавший американский писатель Эрнест Хэмингуэй: «Не думайте, что война, какой бы необходимой и справедливой она ни была, может не быть преступной».
К тому же, у меня не всегда была уверенность, что схваченные люди действительно душманы. Но душманы, как нам объясняли офицеры, были мятежниками, и на них не распространялся статус военнопленных, поэтому такие действия по отношению к ним были оправданы. Даже, когда казнили явных душманов, убивших и ранивших наших солдат, все равно это выглядело отвратительно. Может быть, стоило больше проявлять уважения к врагу и расстреливать без жестокостей. Жестокость порождает жестокость, они с нашими пленными поступали более изощрённо, куда нам европейцам сравниться с азиатами - они знали утонченные способы пыток и казней и были изобретательны.
Был свидетелем, как вёл допрос пленных в Тогапском ущелье командир полка подполковник В.Н. Махмудов. Сначала он говорил с ними, затем собственноручно стал бить, так как они молчали. Вообще, афганские пленники допросы, пытки и казнь, как правило, переносили стойко, как и положено партизанам. Успех при допросе пленных достигался не сколько пытками, сколько элементарным знанием менталитета мусульманского и афганского народа. Афганец не боится смерти, так как находится на пути Аллаха - священной войны с неверными «джихад» и после гибели попадает в рай. Но он должен при этом пролить кровь, а угроза повешенья приводила пленников в ужас, и они могли выдать информацию.
Мёртвых и уже начинающих разлагаться душманов тоже находили, хотя мусульмане своих оставляли крайне редко, только тогда, когда не могли вынести, и если погибал весь отряд.
В Цаукайском ущелье за Джелелабадом захватили одного в плен. Он сидел на камне с двумя старыми сломанными ружьями за спиной и сопротивления не оказал. У нас сложилось впечатление, что это какой-то деревенский дурак, которого духи специально оставили на пути, чтобы задержать наше продвижение. Им это удалось. Пленный говорил, что он не душман и никого не убивал. Возможно, это было и так. Мы были в хорошем настроении и воевали успешно, поэтому ожесточения не было, этого чудака не убили и избивать не стали и даже ружья не сняли, в таком виде его и преподнесли комполка под общий хохот батальона.
В первых числах октября проходили вдоль пакистанской границы за Кунаром. У одного большого кишлака простояли ночь. Жители проявляли крайнее возбуждение, и как нам показалось, готовы были нас атаковать. Всю ночь мы находились в ожидании, в кишлаке был слышен шум, но нападения не произошло. Все мелкие кишлаки вдоль границы были пусты, население ушло в Пакистан. 2 октября (в печатном варианте ошибочно напечатано "августа" - прим . Автора ) в одном месте нам встретился небольшой отряд, собственно даже не отряд, а семья. Афганские военные вели с ними переговоры, но они первыми начали стрелять из снайперской винтовки и охотничьего ружья. Тогда у нас погиб один солдат казах из 1 роты и с нашей роты снайпер Палагин Александр Иванович из Чебоксар. Смерть наших бойцов предопределила судьбу афганцев. В конце концов, им предлагали сдаться.
Пришлось поговорить и с афганским солдатом, ранее воевавшим в составе отряда моджахедов и потом перешедшим на сторону правительственных войск. Он рассказывал, как с душманами сидел на горах и курил гашиш, а потом они весело стреляли по русским и правительственным колоннам.

ПОВАРНИЦЫН, Юрий Григорьевич (Yuri Grigorievich Povarnitsin) [ок. 1962], младший сержант, призывался Алапаевским ГBK, в ДРА прослужил три месяца; пленён в Чарикаре в 40 милях от Кабула в июле 1981 боевиками Хэзб-и Ислами. 24-26 сентября 1981 года корреспондентом АП в лагере моджахедов Allah Jirga (провинции Заболь), вблизи с пакистанской границей, была сделана большая серия фотографий Поварницына вместе с другим военнопленным (Mohammed Yazkuliev Kuli, 19), впоследствии эти снимки неоднократно воспроизводились в западной печати. 28. 05. 1982 вместе с Валерием Анатольевичем Диденко (танкист, 19 лет, из села Пологи на Украине) и (предположительно) 19-летним рядовым Юркевичем или капитаном-танкистом Сидельниковым перевезён в Щвейцарию. Советские солдаты - мученики Афганистана. Сегодня об этой войне написаны сотни книг и воспоминаний, прочих всевозможных исторических материалов. Но вот что бросается в глаза. Авторы как-то старательно обходят тему гибели советских военнопленных на афганской земле. Да, некоторые эпизоды этой трагедии в отдельных мемуарах участников войны упоминаются. Но вот системная, обобщающая работа о погибших пленных автору этих строк что-то ни разу не попадалась - хотя я очень внимательно слежу за афганской исторической тематикой. Между тем о такой же проблеме с другой стороны - гибели афганцев от рук советских войск - уже написаны целые книги (главным образом, западных авторов). Даже есть интернет-сайты (в том числе и в России), которые без устали разоблачают «преступления советских войск, зверски уничтожавших мирное население и бойцов афганского сопротивления». А вот о зачастую жуткой участи советских пленных солдат практически не говорится ничего. Я не оговорился - именно жуткой участи. Дело всё в том, что обречённых на смерть советских военнопленных афганские душманы редко когда убивали сразу. Везло тем, кого афганцы хотели обратить в ислам, обменять на своих или подарить в качестве «жеста доброй воли» западным правозащитным организациям, чтобы те, в свою очередь, на весь мир прославляли «великодушных моджахедов». Но тех, кого обрекали на смерть... Обычно гибели пленного предшествовали настолько страшные пытки и истязания, от одного описания которых сразу становится не по себе. Почему афганцы делали это? По всей видимости, всё дело в отсталом афганском обществе, где традиции самого радикального ислама, требовавшего мучительной смерти неверного в качестве гаранта попадания в рай, соседствовали с дикими языческими пережитками отдельных племён, где в практике были человеческие жертвоприношения, сопровождавшиеся самым настоящим изуверством. Нередко всё это служило средством психологической войны, дабы устрашить советского противника - изуродованные останки пленных душманы частенько подбрасывали к нашим воинским гарнизонам... Как говорят специалисты, в плен наши солдаты попадали по-разному - кто-то находился в самовольной отлучке из воинской части, кто-то дезертировал по причине неуставных отношений, кого-то душманы захватили на посту или в настоящем бою. Да, сегодня мы можем осуждать этих пленных за их необдуманные поступки, приведшие к трагедии (либо наоборот, восхищаться, кого пленили в условиях боевой обстановки). Но те, кто из них принял мученическую смерть, уже своей гибелью искупили все свои явные и мнимые грехи. И потому они - хотя бы с чисто христианской точки зрения - в наших сердцах заслуживают не менее светлой памяти, чем те солдаты афганской войны (живые и мёртвые), которые совершили героические, признанные подвиги. Вот только некоторые эпизоды трагедии афганского плена, которые автору удалось собрать по открытым источникам. Легенда о «красном тюльпане» Из книги американского журналиста Джорджа Крайла «Война Чарли Уилсона» (неизвестные подробности тайной войны ЦРУ в Афганистане): «Говорят, это правдивая история, и, хотя подробности менялись с годами, в целом она звучит примерно следующим образом. Утром на второй день после вторжения в Афганистан советский часовой заметил пять джутовых мешков на краю взлётно-посадочной полосы аваибазы Баграм в окрестностях Кабула. Сначала он не придал этому большого значения, но потом ткнул стволом автомата в ближайший мешок и увидел выступившую кровь. Были вызваны эксперты по взрывотехнике, проверившие мешки на наличие мин-ловушек. Но они обнаружили нечто гораздо более ужасное. В каждом мешке находился молодой советский солдат, завёрнутый в собственную кожу. Насколько смогла определить медицинская экспертиза, эти люди умерли особенно мучительной смертью: их кожа была надрезана на животе, а потом натянута вверх и завязана над головой». Такой вид зверской казни называется «красный тюльпан», и о нём слышали практически все солдаты, служившие на афганской земле - обречённого человека, введя в беспамятство большой дозой наркотика, подвешивали за руки. Затем кожа подрезалась вокруг всего тела и заворачивалась вверх. Когда действие дурмана заканчивалось, приговоренный, испытав сильный болевой шок, сначала сходил с ума, а потом медленно умирал… Сегодня сложно сказать, сколько наших солдат нашли свой конец именно таким вот способом. Обычно разговоров среди ветеранов Афганистана о «красном тюльпане» ходило и ходит много - одну из легенд как раз привёл американец Крайл. Но мало кто из ветеранов может назвать конкретную фамилию того или иного мученика. Тем не менее, это вовсе не значит, что эта казнь является только афганской легендой. Так, достоверно зафиксирован факт применения «красного тюльпана» к рядовому Виктору Грязнову, водителю армейского грузовика, пропавшего без вести в январе 1981 года. Только спустя 28 лет земляки Виктора, журналисты из Казахстана, смогли узнать подробности его гибели. В начале января 1981 года Виктор Грязнов и прапорщик Валентин Ярош получили задание поехать в город Пули-Хумри на военный склад для получения груза. Спустя несколько дней они отправились в обратный путь. Но по дороге колонна подверглась нападению душманов. Грузовик, за рулём которого находился Грязнов, вышел из строя, и тогда он с Валентином Ярошем взялись за оружие. Бой длился с полчаса... Тело прапорщика потом нашли недалеко от места сражения, с разбитой головой и вырезанными глазами. А вот Виктора душманы утащили с собой. Что с ним стало потом, свидетельствует справка, присланная казахстанским журналистам на их официальный запрос из Афганистана: «В начале 1981 года моджахедами отряда Абдул Разада Асхакзая во время боя с неверными был взят в плен шурави (советский), назвался Грязновым Виктором Ивановичем. Ему было предложено стать правоверным мусульманином, моджахедом, защитником ислама, участвовать в газават - священной войне - с неверными кафирами. Грязнов отказался стать истинным правоверным и уничтожать шурави. Приговором шариатского суда Грязнов был приговорен к к смертной казни - красный тюльпан, приговор приведён в исполнение". Конечно, каждый волен думать над этим эпизодом, как ему вздумается, но лично мне кажется, что рядовой Грязнов совершил настоящий подвиг, отказавшись пойти на предательство и приняв за это лютую смерть. Остаётся только догадываться, сколько ещё наших ребят в Афганистане совершили такие же героические поступки, которые, к сожалению, и доныне остаются неизвестными. Говорят иностранные свидетели Впрочем, в арсенале душманов, помимо «красного тюльпана», было ещё много зверских способов умерщвления советских пленных. Свидетельствует итальянская журналистка Ориана Фалаччи, неоднократно в 80-ые годы бывавшая в Афганистане и Пакистане. В ходе этих поездок она окончательно разочаровалась в афганских моджахедах, коих западная пропаганда тогда рисовала исключительно как благородных борцов с коммунизмом. «Благородные борцы» оказались настоящими монстрами в человеческом обличье: «В Европе мне не верили, когда я рассказывала о том, что они обычно делали с советскими пленными. Как отпиливали советским руки и ноги... Жертвы не умирали сразу. Лишь через некоторое время жертву наконец обезглавливали и отрубленной головой играли в „бузкаши" - афганскую разновидность поло. Что касается рук и ног, их продавали в качестве трофеев на базаре...». Нечто подобное описывает и английский журналист Джон Фуллертон в своей книге «Советская оккупация Афганистана»: «Смерть - это обычный конец тех советских пленных, которые являлись коммунистами... Первые годы войны участь советских пленников зачастую была ужасной. Одну группу пленных, с которых содрали кожу, повесили на крюках в лавке мясника. Другой пленный стал центральной игрушкой аттракциона под названием „бузкаши" - жестокого и дикарского поло афганцев, скачущих на лошадях, выхватывая друг у друга вместо мяча обезглавленную овцу. Взамен неё они использовали пленника. Живого! И он был разодран буквально на куски». А вот ещё одно шокирующее признание иностранца. Это отрывок из романа Фредерика Форсайта «Афганец». Форсайт известен своей близостью к британским спецслужбам, помогавших афганским душманам, и потому со знаем дела он написал следующее: «Война была жестокая. Пленных брали мало, и те, кто погибал быстро, могли считать себя счастливчиками. Особенно люто горцы ненавидели русских лётчиков. Захваченных живыми оставляли на солнце, сделав небольшой разрез на животе, так что внутренности распухали, вываливались наружу и поджаривались до тех пор, пока облегчение не приносила смерть. Иногда пленных отдавали женщинам, которые ножами сдирали с живых кожу...». За пределами человеческого разума Всё это находит подтверждение и в наших источниках. Например, в книге-воспоминании журналиста-международника Ионы Андронова, неоднократно бывавшего в Афганистане: «После боёв под Джелалабадом мне показали в руинах пригородного кишлака изувеченные трупы двух советских солдат, пленённых моджахедами. Вспоротые кинжалами тела выглядели тошнотворно-кровавым месивом. Про такое изуверство я слышал много раз: живодёры отрезали пленникам уши и носы, рассекали животы и вырывали кишки наружу, отрубали головы и запихивали внутрь распоротой брюшины. А если захватывали нескольких пленников, то измывались над ними поочерёдно на глазах следующих мучеников». Андронов в своей книге вспоминает своего друга, военного переводчика Виктора Лосева, имевшего несчастье попасть раненным в плен: "Я узнал, что... армейское начальство в Кабуле смогло через афганских посредников выкупить за немалые деньги у моджахедов труп Лосева... Отданное нашим тело советского офицера подверглось такому надругательству, что описывать это я до сих пор не решаюсь. И не знаю: погиб ли он от боевого ранения или раненый замучен насмерть чудовищной пыткой. Изрубленные останки Виктора в запаянном наглухо цинке унёс домой «чёрный тюльпан». Кстати, участь пленных советских военных и гражданских советников действительно была страшной. К примеру, в 1982 году душманами был замучен сотрудник военной контрразведки Виктор Колесников, служивший советником в одной из частей афганской правительственной армии. Эти афганские солдаты перешли на сторону душманов, а в качестве «подарка» «преподнесли» моджахедам советского офицера и переводчика. Вспоминает майор КГБ СССР Владимир Гарькавый: «Колесникова и переводчика долго и изощрённо пытали. В этом деле „духи" были мастера. Затем обоим отрезали головы и, упаковав истерзанные тела в мешки, выбросили в придорожную пыль на трассе Кабул - Мазари-Шариф, недалеко от советского блок-поста». Как видим, и Андронов, и Гарькавый воздерживаются от подробностей гибели своих товарищей, щадя психику читателя. Но об этих пытках можно догадаться - хотя бы из воспоминаний бывшего офицера КГБ Александра Нездоли: «А сколько раз по неопытности, а порой и в результате элементарного пренебрежения мерами безопасности, погибали не только воины-интернационалисты, а и откомандированные ЦК ВЛКСМ комсомольские работники для создания молодёжных организаций. Запомнился случай вопиюще жестокой расправы над одним из таких ребят. Он должен был вылететь самолетом из Герата в Кабул. Но в спешке забыл папку с документами и вернулся за ней, а догоняя группу, напоролся на.душманов. Захватив его живым, „духи" жестоко поиздевались над ним, отрезали уши, вспороли живот и набили его и рот землёй. Затем все ещё живого комсомольца посадили на кол и, демонстрируя свою азиатскую жестокость, носили перед населением кишлаков. После того, как это стало всем известно, каждый из спецназовцев нашей команды „Карпаты" взял себе за правило в левом лацкане кармана куртки носить гранату Ф-1. Чтобы, в случае ранения или безвыходного положения не даться в руки душманов живым…» Жуткая картина представала перед теми, кто по долгу службы должен был собирать останки замученных людей - сотрудников военной контрразведки и медицинских работников. Многие из этих людей до сих пор молчат о том, что им пришлось видеть в Афганистане, и это вполне понятно. Но некоторые всё же решаются говорить. Вот что однажды рассказала белорусской писательнице Светлане Алексиевич медсестра кабульского военного госпиталя: «Весь март тут же, возле палаток, сваливали отрезанные руки, ноги... Трупы... Они лежали в отдельной палате... Полуголые, с выколотыми глазами, один раз - с вырезанной звездой на животе... Раньше в кино о гражданской войне такое видела.» Не менее потрясающие вещи рассказал писательнице Ларисе Кучеровой (автору книги «КГБ в Афганистане») бывший начальник особого отдела 103-ей воздушно-десантной дивизии, полковник Виктор Шейко-Кошуба. Однажды ему довелось расследовать инцидент с пропажей целой колонны наших грузовиков вместе с водителями - тридцать два человека во главе с прапорщиком. Эта колонна выехала из Кабула в район водохранилища Карча за песком для строительных нужд. Колонна выехала и... пропала. Лишь на пятый день поднятые по тревоге десантники 103-ей дивизии нашли то, что осталось от водителей, которых, как оказалось, пленили душманы: «Изуродованные, расчленённые останки человеческих тел, припорошенные густой тягучей пылью, были разбросаны по сухой каменистой земле. Жара и время уже сделали своё дело, но то, что сотворили люди, не поддаётся никакому описанию! Пустые глазницы выколотых глаз, уставившиеся в равнодушное пустое небо, вспоротые и выпотрошенные животы, отрезанные гениталии... Даже у повидавших многое на этой войне и считавших себя непробиваемыми мужиками сдавали нервы... Спустя какое-то время наши разведчики получили информацию о том, что после того, как ребят захватили, душманы несколько дней водили их связанными по кишлакам, и мирные жители с неистовой яростью пыряли ножами беззащитных, обезумевших от ужаса мальчишек. Мужчины и женщины, старики и молодые... Утолив кровавую жажду, толпа охваченных чувством животной ненавистью людей забросала полуживые тела камнями. А когда каменный дождь повалил их с ног, за дело взялись вооружённые кинжалами душманы... Столь чудовищные подробности стали известны от непосредственного участника той бойни, захваченного во время проведения очередной операции. Спокойно глядя в глаза присутствующим советским офицерам он подробно, смакуя каждую деталь, рассказал об издевательствах, которым подверглись безоружные мальчишки. Невооружённым взглядом было видно, что в тот момент пленный получал особое удовольствие от самих воспоминаний о пытках...». Душманы действительно к своим зверским акциям привлекали мирное афганское население, которое, похоже, с большой охотой участвовало в глумлении над нашими военнослужащими. Так произошло с раненными солдатами роты нашего спецназа, в апреле 1985 года попавшей в душманскую засаду в ущелье Маравары, близ пакистанской границы. Рота без должного прикрытия вошла в один из афганских кишлаков, после чего там началась самая настоящая бойня. Вот как её описал в своих воспоминаниях руководитель Оперативной группы Министерства обороны Советского Союза в Афганистане генерал Валентин Варенников «Рота расползлась по селению. Вдруг справа и слева с высот начали бить сразу несколько крупнокалиберных пулемётов. Все солдаты и офицеры выскочили из дворов и домов и рассыпались вокруг кишлака, ища убежище где-то у подножия гор, откуда шла интенсивная стрельба. Это была роковая ошибка. Если бы рота укрылась в этих саманных домах и за толстыми дувалами, которые не пробиваются не только крупнокалиберными пулеметами, но и гранатомётом, то личный состав мог бы вести бой и сутки, и больше, пока не подошла бы помощь. В первые же минуты был убит командир роты и разбита радиостанция. Это внесло еще больший разлад в действия. Личный состав метался у подножия гор, где не было ни камней, ни кустика, которые бы укрыли от свинцового ливня. Большая часть людей была перебита, остальные ранены. И тогда душманы спустились с гор. Их было десять - двенадцать человек. Они посовещались. Затем один забрался на крышу и стал вести наблюдение, двое ушли по дороге в соседний кишлак (он был в километре), а остальные начали обходить наших солдат. Раненых, набросив им на ступню ноги петлю из ремня, волоком подтаскивали ближе к кишлаку, а всем убитым делали контрольный выстрел в голову. Приблизительно через час двое вернулись, но уже в сопровождении девяти подростков в возрасте десяти - пятнадцати лет и трех больших собак - афганских овчарок. Предводители дали им определенное наставление, и те с визгом и криками бросились добивать наших раненых ножами, кинжалами и топориками. Собаки грызли наших солдат за горло, мальчишки отрубали им руки и ноги, отрезали носы, уши, распарывали животы, выкалывали глаза. А взрослые подбадривали их и одобрительно смеялись. Через тридцать-сорок минут всё закончилось. Собаки облизывались. Два подростка постарше отрубили две головы, нанизали их на кол, подняли, как знамя, и вся команда остервенелых палачей и садистов отправилась обратно в кишлак, прихватив с собой все оружие погибших». Вареников пишет, что в живых тогда остался только младший сержант Владимир Турчин. Солдат спрятался в речные камыши и своими глазами видел, как истязали его товарищей. Только на следующий день ему удалось выбраться к своим. После трагедии с ним пожелал увидеться сам Вареников. Но разговора не получилось, ибо как пишет генерал: «Он весь дрожал. Не просто немного подрагивал, нет, у него дрожало всё - лицо, руки, ноги, туловище. Я взял его за плечо, и эта дрожь передалась и по руке мне. Было такое впечатление, что у него вибрационная болезнь. Даже если что-то говорил, то клацал зубами, поэтому старался отвечать на вопросы кивком головы (соглашался или отрицал). Бедняга не знал, что делать с руками, они очень дрожали. Я понял, что серьёзного разговора с ним не получится. Посадил и, взяв его за плечи и стараясь успокоить, стал утешать его, говорить добрые слова, что все уже позади, что надо войти в форму. Но он продолжал дрожать. Глаза его выражали весь ужас пережитого. Он был психически тяжело травмирован». Наверное, такая реакция со стороны 19-летнего мальчишки не удивительна - от увиденного зрелища двинуться разумом могли и вполне взрослые, повидавшие виды мужчины. Говорят, что Турчин даже сегодня, спустя почти три десятка лет, до сих пор не пришёл в себя и категорически с кем-либо отказывается говорить на афганскую тему... Бог ему судья и утешитель! Как и всем тем, кому своими глазами довелось видеть всю дикую бесчеловечность афганской войны. Вадим Андрюхин