Родченко валентин филиппович капитан ледокола михаил сомов. Капитана дальнего плавания выбросило за борт жизни. Но все-таки ледокол «Владивосток» пошел

Легендарный капитан "Михаила Сомова", Герой СССР Валентин Родченко рассказал о своей непростой судьбе

Жизнь - самый крутой сценарист и драматург. События в ней порой так закручиваются, что такое не смогло бы родиться даже в голове самого талантливого сценариста. Поэтому реальные события часто ложатся в основу художественных фильмов.

Так произошло и в случае с кинолентой «Ледокол» - про застрявшее во льдах Антарктики судно. Но в отличие от главного героя его прототип - капитан дальнего плавания Валентин Филиппович Родченко - после возвращения из 4-месячного ледового дрейфа пережил еще немало невзгод. И как итог - социальный дом престарелых... Именно там «МК» и нашел этого уникального человека.

Валентин Филиппович в доме престарелых. 2016 год.

Окраина Санкт-Петербурга, Выборгский район, панельные многоэтажки... В одной из них, в доме престарелых, теперь обитает легендарный капитан дальнего плавания.

Здесь в основном бабули живут старенькие, - объясняет Родченко.

Валентин Филиппович тоже немолод - 77 лет. Но при этом бодрый, активный. И бессменная тельняшка под рубашкой...

В комнате у Родченко куда ни глянь - везде морская тематика. Сразу понятно, что здесь живет моряк. Большущий глобус с начерченными ручкой тонкими линями - это маршруты, которые проделал капитан. Линии эти тянутся от Арктики до Антарктики. В коридоре большая рында, фотографии кораблей, карты, дипломы. Вот плакат «Капитаны научного флота». На нем и сам Родченко. Про него написано: «Командовал зажатыми льдами моря Росса НЭС «Капитан Сомов» в период 133-суточного дрейфа, за который ему присвоено звание Героя Советского Союза...». Тогда, в 1985-м, задержавшись в водах Антарктики, ледовое судно «Михаил Сомов», которым командовал Валентин Филиппович, попало в зиму. А это пятидесятиградусный мороз, непроходимые льды, гигантские айсберги, которые в любую секунду могут раздавить корабль как щепку. Оставалось только одно - погибать. Но команда «Михаила Сомова» выжила. Именно эта история про дрейф во льдах Антарктики и легла в основу фильма.

Валентин Родченко на «Михаиле Сомове». 1985 год. Фото предоставлено участником спасательной экспедиции, оператором Александром Кочетковым.

Жизнь и море...

- Как вы попали на флот?

У меня в роду моряков не было, рос я в небольшом селении под Луганском. Отец вернулся с войны инвалидом, мама умерла, когда мне было 14 лет. Отцу тяжело было меня кормить, денег совсем не было в семье. Я думал, как бы облегчить жизнь ему. И вот увидел объявление в газете о наборе в Ждановскую мореходную школу. Написано было, что учащиеся будут обеспечены формой и едой. Вот я и пошел. В самый свой первый выход в море сразу попал в шторм. Помню, меня так укачало, что я решил: все, больше в море никогда не пойду. После школы ходил на корабле матросом. Наше судно курсировало от Одессы по Суэцкому каналу в Египет и обратно. Через год работы капитан направил меня учиться дальше, в Херсонское мореходное училище, говорил: будешь капитаном! По окончании училища меня распределили во Владивосток и направили на ледокол в Арктику на проводку транспортных судов по Северному морскому пути. Иногда (на период отпуска) удавалось сходить во Вьетнам (тогда там была война), в Индию, Японию. И только когда меня перевели на «Михаил Сомов», на пути в Антарктику и при возвращении мы всегда заходили в иностранные порты.

Романтика! Особенно в советские годы, когда мало кто выезжал за границу. Вы, наверное, могли много всего интересного там накупить....

Это только со стороны так кажется, однако желающих работать в Арктике и Антарктике было немного. Это же как в тюрьме! Стандартный рейс - 7–8 месяцев. В моей карьере были и дольше, когда больше года дома не бывал. Что здесь хорошего? Семью даже сложно завести.

А что касается покупок, то знаете, какие нищенские зарплаты были у моряков в советское время? Не разгуляешься. Я как-то общался с капитаном норвежского судна, и разговор у нас зашел про деньги: кто сколько получает. И когда я озвучил ему свою зарплату, он просто не поверил. Говорил, у них на судне уборщице больше платят. Я тогда как-то отшутился, но за державу было обидно. Если я, капитан, столько получаю, то что уж говорить о матросах и девочках-уборщицах.

- А что, на корабль берут работать и женщин?

Конечно, берут! Только, как правило, они недолго работают - пару-тройку рейсов, потом выходят замуж и оседают на берегу. У нас на «Михаиле Сомове», например, было девять женщин. А на ледоколе «Владивосток», который пришел нас спасать, - двадцать две. Кстати, когда еще в начале дрейфа появилась возможность эвакуировать часть людей вертолетами - на доступное для перелетов расстояние подошло транспортное судно с усиленным ледовым классом «Павел Корчагин», - я объявил всем, что желающие могут написать заявление и отправиться домой. Так вот все эти девять женщин сказали, что хотят остаться! Что не хотят корабль и команду бросать. Для меня это было удивительно. Но женщин вопреки их желанию было приказано все же эвакуировать с «Сомова». А мы остались дрейфовать.

Это вы пока вперед забегаете. Расскажите, как вообще получилось, что ваш корабль оказался там в разгар антарктической зимы?

Мы изначально поздно вышли в рейс. И когда вошли в море Росса и двигались в сторону антарктической станции «Русская», дело уже было в середине марта (в Южном полушарии зима наступает в наше календарное лето, то есть в марте там уже начинается зима. - Д.К. ), когда навигация в этих водах уже заканчивается. На судне было два вертолета, которые совершали ледовую разведку, проще говоря, летели вперед и смотрели, как и где расположен лед. И вот однажды борт вернулся с разведки с абсолютно белой ледовой картой. Никогда больше - ни до, ни после - я такую карту не видел! Я спросил ледового разведчика: «Юра, что за шутки? Где тут ледовая обстановка?». А он просто молча развернулся и вышел. И я все понял.

Легендарная встреча "Михаила Сомова" и "Владивостока". Фото предоставлено участником спасательной экспедиции, оператором Александром Кочетковым.

Адский ледовый дрейф длиной в 133 дня

- А почему вы тогда не развернулись и не пошли обратно, на север, к теплым водам?

Не было других вариантов. Уходить - это значит бросать наших полярников на верную смерть. Их там, на «Русской», было 26 человек, годовая экспедиция уже подходила к концу - мы как раз должны были их забрать, а новых туда высадить. То есть люди там остались бы без еды и топлива, а это верная смерть при морозе в 70 градусов по Цельсию. Так что решение было без вариантов - идти дальше, пробиваться. С невероятными усилиями «Михаил Сомов» подошел к Антарктическому материку на такое расстояние, когда до станции могут долететь вертолеты. Изначально план был просто забрать с «Русской» людей и срочно идти обратно. Но ледовая обстановка нам показалась не такой опасной, и мы, воодушевленные тем, что пробились к полярникам, посоветовались с Москвой и решили все-таки осуществить план до конца и закинуть на полярную станцию новую смену. Это был наш глобальный просчет, как в народе говорят, жадность фраера сгубила. Ведь забрать людей вертолетами - это два дня максимум. А вот закинуть новых, а значит, и еду и топливо на год - это минимум неделя. За это время лед совсем встал. И на обратной дороге мы попали в самый настоящий дрейф.

- В чем опасность дрейфа? В фильме показано, что судно просто вмерзло в лед и стояло неподвижно много дней...

Ага, если бы так было за такое Звезду Героя не дали бы. Вмерз и сидишь спокойно, чай пьешь. Нет, не так! Льды в Антарктике вовсе не такие, как в Арктике. Это там можно сесть на льдину и плыть на ней хоть месяц, хоть год. Таких экспедиций в Арктике было много, кстати. А в Антарктике льды не такие устойчивые. Они там постоянно сталкиваются между собой, рушатся, крошатся. А корабль наш оказался зажат между ними. В любую секунду его могло бы раздавить льдами как щепку. Ведь судно такого класса, как наш «Сомов», не рассчитано на льды толщиной больше 70 сантиметров. Все эти 133 дня он буквально трещал по швам от постоянного сжатия льдами. И неизвестно, выдержал ли бы он. Но самая большая опасность от айсбергов. А они в Антарктике огромные и плывут своей дорогой, которая может быть наперерез с нашей. Мы двигаемся в поверхностных течениях. А у айсберга под водой две трети его высоты - это 200, 300, а иногда и больше. И его несут совсем другие, глубинные течения. Любой из них мог раздавать наш кораблик. Некоторые сотрудники от всего происходящего с нами лежали чуть ли не в предынфарктном состоянии. А успокоительные лекарства у судового врача очень быстро закончились. Хорошо, что большую часть людей удалось эвакуировать на «Павел Корчагин». Тогда я и объявил, что желающие могут покинуть судно. А женщины тогда как раз и выразили желание остаться... Всего тогда судно покинуло 72 человека. Нас на корабле осталось 53.

- Вы-то сами не хотели эвакуироваться?

Нет, не хотел, да и не бывает такого, чтобы капитан покинул судно без команды сверху. И потом никто не предполагал, чем все это в конечном итоге обернется... Я до этого уже бывал в ледовом дрейфе 50 дней. Правда, это было не зимой, а летом. А отдел ледовых прогнозов, подразделение Института Арктики и Антарктики, заявлял, что в ближайшее время с большой долей вероятности случится разрядка льда, что даст нам возможность двигаться. К тому же они рассчитали, что корабль естественным образом течение будет нести на север, где лед слабее. Но они просчитались.

- Вы теперь так спокойно об этом рассказываете... А тогда было страшно?

(Молчит.)

Да некогда было особо бояться. Даже поспать и поесть иной раз удавалось раз в несколько суток.

На самом деле после возвращения из дрейфа Валентин Филиппович стал верить в Бога. И сейчас у него много икон.

- А еда-то была?

С едой как раз все было в порядке... А вот топливо кончалось. А оно жизненно необходимо для того, чтобы отходить на относительно безопасное расстояние от айсбергов. И, конечно, для обогрева. Ведь за бортом ‑50°С, а корабль - это железная коробка, которая остывает мгновенно. Мы экономили топливо изо всех сил. В каютах поддерживали минимальную температуру. Ни о каких изысках типа душа не могло, конечно, быть и речи. Но даже несмотря на жесткую экономию, топливо у нас катастрофически быстро заканчивалось. И если бы тогда не подоспела спасательная экспедиция на ледоколе «Владивосток», мы бы погибли.

Ни до «Михаила Сомова», ни после ни одно судно не попадало в дрейф в антарктическую зиму. Заход в порт любого судна рассчитывается за полгода вперед, согласуются сроки. И когда «Михаил Сомов» пропал и не пришел в назначенное время в назначенное место, международное морское сообщество решило - судно раздавило льдами. Между тем в СССР никто ничего не говорил о «Михаиле Сомове» и о ситуации, в которую он попал.

Я получил шифровку не выходить ни с кем на связь и не отправлять на Родину телеграммы членов команды. Несправедливый это был приказ, но что я мог поделать? При этом члены команды не знали о том, что все их послания начальник радиостанции не отправлял. Они по-прежнему писали родным и близким.

- Что писали?

Многие прощались. «Мы попали в дрейф. Обстоятельства очень тяжелые, судно повреждается от сжатия льдами и может не выдержать. Мы погибнем. Прощайте!». Конечно, если бы такие телеграммы пришли родным, то они бы начали бомбить правительство.

- Но все-таки шила в мешке не утаишь. Наверняка люди все поняли через какое-то время. Бунта не было?

Бунта не было, но неприятный инцидент все же случился. Как-то ко мне в рубку пришли и сказали: так, мол, и так, мы вас приглашаем на собрание. Какое собрание? А они отвечают: приходите и все узнаете. Конечно, мне все стало понятно. Пришел, люди стали меня спрашивать: «Вы говорили одно, а получается другое! Сами утверждали, чтобы бывали в дрейфах и все знаете. Вот теперь спасайте нас!».

- И что вы сделали?

Я не стал оправдываться, честно сказал, что реально раньше попадал в дрейфы, но на этот раз случилось все намного хуже. Что нас ждет дальше, я не знаю, но делаю все, что от меня зависит. Одним словом, попытался успокоить. Кстати, я всегда на доску объявлений вывешивал телеграммы от руководства, чтобы команда знала, что ситуацию контролируют из Москвы.

- А почему же за вами не высылали спасательную экспедицию?

Хотели. Но это было мало осуществимо. Сам институт не располагал судном, способным добраться до нас, ведь толщина льда была уже больше трех метров. Подключили другие ведомства, которые обладали судами высокого ледового класса, но никто не хотел идти на риск. Атомный ледокол бы прошел, но ему технически нереально идти через теплые, экваториальные воды - не охладится реактор. Военные рассматривали даже вариант прислать к нам атомную подводную лодку. Но когда я сбросил данные по толщине льда - от этой идеи тоже отказались.

Спасение пришло откуда не ждали - от журналистов

- Но все-таки потом послали «Владивосток».

Да, но это произошло уже после того, как нас обнаружил американский спутник. Ко мне в каюту прибегает сотрудник радиорубки: «Капитан, пойдемте скорее, там что-то про нас говорят по «Голосу Америки». И действительно, по радиостанции передали короткое сообщение, что спутник обнаружил во льдах Антарктики судно, что стоит оно с огромным креном, признаков жизни на борту нет - свет не горит, никого не видно - и что, скорее всего, это русский корабль «Михаил Сомов».

- А до этого, получается, руководство страны было не в курсе, что во льдах погибает советское судно?

Скорее всего, да. Тут же была создана государственная комиссия, возглавлял которую Андрей Громыко, председатель Президиума Верховного Совета. Но все, что они могли сделать, это мониторить нашу ситуацию. Все специалисты, в том числе и иностранные, сказали, что посылать спасательную экспедицию бесполезно, лед слишком крепкий и непроходимый.

- Но все-таки ледокол «Владивосток» пошел?

Да, и за это отдельное спасибо Артуру Чилингарову. Не знаю, как ему удалось убедить и госкомиссию, и руководство страны выделить ледокол! До этого директор института пытался это сделать, но ему не удалось. Чилингаров очень пробивной. И к тому же настоящий авантюрист, в хорошем смысле слова. Ведь успех спасательной экспедиции был под большим вопросом, шансы оценивались как 50 на 50. Но он рискнул и ее возглавил. «Владивосток» пошел нас спасать.

Около месяца ледокол добирался до «Михаила Сомова». По дороге он, не рассчитанный на тропические штормы, еле-еле прошел бурные 40‑е и 50‑е широты. Потом несколько раз был зажат во льдах Антарктики, но выбирался. Все-таки он в три раза более мощное судно, чем «Михаил Сомов».

Как они до нас добирались - это отдельная история. Кстати, говорят, именно Чилингаров предложил снять по этой истории фильм. Ну а мы радостно возвращались домой. В каждом порту нас встречали с оркестром, везде были журналисты, чиновники высоких рангов, послы. Я раздал много интервью. «Михаил Сомов» и история его чудесного спасения стали известны всему миру. Но дома, в Питере, меня ждали сотрудники прокуратуры. Они затеяли служебную проверку.

Кроме того, состояние моей нервной системы у медиков вызывало сомнения. Считается, что через три месяца в экстремальных условиях у любого командира едет крыша. То есть он становится недееспособным. Я же командовал дрейфующим судном 133 дня. И вот после тщательного обследования через 4,5 месяца меня выписали с припиской: выход в море, а уж тем более в Арктику и Антарктику, не рекомендуется.

- То есть вам поставили диагноз и признали недееспособным?

Слава богу, диагнозов не ставили. Позже начальник медицинской академии сказал, что успех дрейфа во многом зависел от того, что его капитан оказался простым, деревенским парнем, не привыкшим к легкой жизни и не впал в панику. После дрейфа я три года работал на научно-исследовательских судах в экваториальной зоне и в тропических районах океанов, а затем вернулся на «Михаил Сомов».

- А Звезду Героя вам когда вручили?

О, это произошло абсолютно неожиданно для меня. Мы с другом сидели вечером в Питере и чай пили. И тут его жена кричит нам: скорее идите, тут про Валю по телевизору говорят. Прибежали, а диктор программы «Время» объявляет, что мне, Чилингарову и летчику «Владивостока» Лялину присвоены звания Героев СССР. На следующий день в нашем НИИ все меня поздравляли. А я спросил, как же теперь прокуратура поступит. Но меня успокоили: забудь, говорят. И правда, меня больше не трогали и никуда не вызывали.

Зато Валентина Родченко стали рвать на части журналисты. Он, от природы скромный человек, даже ходил в обком партии и просил как-то поспособствовать уменьшению его славы на ТВ. Тем более не до этого ему было - семейная жизнь трещала по швам...

Дом Родченко в Луганске. Так он выглядел до бомбардировок. 2013 год.

Одинокий морской волк

О своих странствиях Валентин Филиппович может говорить бесконечно. А вот разговоры о личной жизни даются ему с трудом. Он пережил два неудачных брака и с 1986 года, практически сразу после возвращения из антарктического дрейфа, живет абсолютно один.

Ой, не хочу я про это говорить, - отмахивается он. - Такие разговоры только настроение мне портят. Ну какая может быть семья у моряка? Еще адмирал Нахимов говорил, что если ты избрал судьбу моряка, то забудь о женитьбе, потому что несчастливы будут оба. И я считаю, он абсолютно прав. Но в любом случае я благодарен судьбе, что у меня внучка есть. Это моя награда за дрейф, я так считаю.

Внучка Валентина Филипповича Ирина живет во Владивостоке, ей 26 лет. С дедом они видятся нечасто, билет до Санкт-Петербурга - недешевое удовольствие.

Я бы очень хотел, чтобы внучка со мной жила. Все-таки здесь, в Питере, ей было бы лучше - больше перспектив. Но некуда ее поселить. У меня же одна комната всего в этом социальном доме. Так что, когда она приезжает, я ухожу ночевать к друзьям.

- А как так получилось, что вы живете в казенных стенах?

Ой, это такая печальная история... У меня была квартира в Питере, в ней я жил еще с 80‑х. А отец так и прожил всю жизнь в нашем стареньком доме под Луганском. Дом этот был в очень плохом состоянии, буквально разваливался. Пенсия у меня не такая большая, чтобы хватило на его восстановление. Но я не мог допустить, чтобы он развалился. Вот и продал квартиру в Санкт-Петербурге и в Луганск перебрался. И климат там лучше, чем в Питере, и все свое, родное. Я полностью дом перестроил... Но в 2014 году начались обстрелы.

Все, что осталось у Валентина Филипповича от дома на родной земле, - фотографии. Они стоят у него в рамочке: скромный, но аккуратный кирпичный домик, лужайка, бассейн. В отдельной рамке фото собаки.

Это моя собака. Просто дворняжка. Мы с ней там вместе жили, но она из-за обстрелов убежала, и я не смог ее найти... Я не думал, что покидаю свой дом навсегда. Тогда же, летом 2014‑го, все говорили, что обстрелы эти максимум недели на две. Сначала я вообще хотел переждать там, прятался в подвале. Но подвал у меня хлипенький, буквально небольшая яма, накрытая рубероидом. А палили так, что мама дорогая! Из системы «Град» стреляли, земля тряслась. В один прекрасный день снаряд попал прямо в мой сад, в 12 метрах от моего укрытия. И тогда я понял: надо бежать. Из вещей взял только пару рубашек. В доме все осталось, все фотографии, вырезки из газет про «Михаила Сомова», теплые вещи... Найду ли я что-нибудь, когда война там кончится? Вряд ли... Дом стоит без окон и без крыши - все снесло снарядами. Я пытался туда прорваться, чтобы хоть окна пленкой закрыть, чтобы снег и дождь не разрушали его. Но не вышло. И собака моя тоже погибла...

В Питере долгое время Валентин Филиппович скитался по съемным комнатам и дачам. А потом друзья похлопотали, и его поселили вот в эту квартирку в социальном доме. Еле-еле удалось получить Родченко кредит (76‑летним его не особо дают), чтобы сделать ремонт и купить нехитрую мебель. Так и живет.

Я был согласен на любое жилье. Крыша над головой нужна ведь. Я все время думаю: сам ведь виноват, что остался на старости лет без крыши над головой. Но, с другой стороны, откуда можно было знать, что начнется эта война...

Редакция газеты «Московский комсомолец» просит выделить квартиру Валентину Родченко. Капитаны не должны быть выброшены за борт!

Сегодня ночью посмотрел фильм Ледокол, ну думаю с утра надо пост запилить о реальной истории спасения парохода и экипажа. До того я слышал, что сюжет фильма основан на реальных событиях.

Начал искать информацию, а тут бац великолепный, готовый пост. Текст из поста, а фото и некоторые факты, показавшиеся мне интересными добавлены из сети интернет.

Прототип «Михаила Громова» — дизель-электроход «Михаил Сомов» — до сих пор находится в строю, продолжая снабжать российские научные экспедиции. Поэтому задействовать его в съёмках создатели картины не смогли. Но выход был найден. В порту Мурманска стоит ледокол-музей атомоход «Ленин», на нём и были отсняты ключевые сцены фильма и по нему создан компьютерный образ "Михаила Громова".

Когда попытка открыть станцию Русская во время 18-й САЭ оказалась неудачной, выяснилось, что ледовые условия в этом районе чрезвычайно сложны. Обширный участок антарктического побережья от моря Росса до западных берегов Антарктического полуострова протяженностью около 3000 км долго оставался "белым пятном".

Лишь во время короткого антарктического лета на пути от базы Мак-Мердо до Антарктического полуострова со стороны моря Росса в этот район изредка заходили американские ледоколы.

В 1980 г. сюда сумел пробиться советский дизель-электроход "Гижига". С помощью вертолетов здесь была организована станция "Русская". С этого времени и началось планомерное изучение данного района, его метеорологического и ледового режимов, рельефа дна, а также географических особенностей прибрежной зоны.

15 марта 1985 г. во время обеспечения станции Русская при резком усилении ветра до 50 м/с ледовая обстановка ухудшилась.

"Михаил Сомов" был зажат тяжелыми льдами и оказался в вынужденном дрейфе вблизи побережья Антарктиды у Берега Хобса. Используя данные ИСЗ и ледовой авиаразведки, по разрывам в массиве тяжелых сплоченных льдов к 26 марта судно вышло из опасной зоны, где сплоченность айсбергов достигла 9 баллов, и оказалось в центре Тихоокеанского ледового массива на удалении около 120 км от побережья и около 300 км от кромки дрейфующего льда.

Наиболее опасными были первые дни дрейфа судна, когда отмечались активный вынос льда с акваторий, которые располагались восточнее мыса Бернс, и его накапливание у гряды айсбергов, сидевших на грунте в районе банки Аристова. Пришли в движение айсберги, находившиеся в опасной близости от судна, толщина набивного и наслоенного льда у борта "Михаила Сомова" достигала 4 - 5 м, и возможности для активного движения у него не было.

К 15 марта судну удалось, пользуясь кратковременными улучшениями ледовой обстановки, выбраться из опасной зоны. Оно находилось в точке 74"22" ю. ш., 135"01" з. д. и, периодически испытывая сильные сжатия, начало дрейфовать в генеральном запад-северо-западном направлении.

При ослаблении сжатия "Михаил Сомов", работая ударами и продвигаясь при этом на одну четверть корпуса за один цикл "разбег - удар", пытался перемещаться в северо-восточном направлении. Лишь 25 марта 1985 г. условия для незначительного продвижения на север сложились исключительно благоприятно. "Михаил Сомов" продвинулся на север до 73"29" ю. ш.

Неоднократные ледовые авиаразведки, проводившиеся с помощью вертолета Ми-8, показали, что судно находится на южной периферии Тихоокеанского ледового массива, где преобладают обширные поля сморози остаточных льдов и молодые льды толщиной 60 см. В конце марта генеральным направлением дрейфа льда было запад-юго-западное. Скорость дрейфа составляла 2 - 3 узла.

Надежды на самостоятельный выход "Михаила Сомова" из ледового плена в тот момент больше не было.

По воздушному мосту "Михаил Сомов" - "Павел Корчагин" с дрейфующего судна вертолетами Ми-8 было эвакуировано 77 участников экспедиции и членов экипажа.

Эта операция была завершена 1 7 апреля 1985 г. В начале апреля температура воздуха в районе судна понизилась до - 28 "С, скорость восточного ветра усилилась до 28 м/с.

Северная кромка дрейфующего льда с каждым днем все дальше уходила на север. Поскольку генеральное направление дрейфа шло примерно параллельно побережью, расстояние между судном и берегом - около 300 км - практически не менялось.

Скорость дрейфа была незначительной - не более 4 - 5 миль в сутки. Подстраховочное судно "Павел Корчагин" находилось у кромки дрейфующего льда в точке 68" ю. ш., 140" з. д., на удалении около 900 км от "Михаила Сомова".

В случае аварии на дрейфующем судне для оказания ему помощи "Павлу Корчагину" нужно было углубиться более чем на 300 миль в ледовый массив сплоченностью 9 - 10 баллов и отыскать льдину, пригодную для приема вертолета.

Организация лагеря на льдине, как это было сделано в свое время после гибели парохода "Челюскин" в Арктике, также рассматривалась участниками дрейфа как один из вариантов спасения в случае гибели "Михаила Сомова". Как долго может дрейфовать судно, пока не освободится из ледового плена?

Наблюдения за дрейфом айсбергов в данном районе позволяли предположить, что это может случиться лишь в конце 1985 г. Ни запасы продовольствия, ни запасы топлива на судне на такой длительный срок рассчитаны не были. Расход топлива на обогрев и приготовление пищи был сведен к минимуму и составлял около 5 т в сутки.

При таком расходе его могло хватить только до конца августа. В апреле "Михаил Сомов" продрейфовал около 150 миль. В мае под действием ветров переменных направлений в массиве льдов, блокировавших судно, стали появляться разводья и трещины. 13 мая локатором было обнаружено разводье шириной около 150 м, по которому судно попыталось выйти из тяжелых многолетних льдов.

К 15 мая оно оказалось на 73"55" ю.ш., 147" з. д. Началась зима. Судно стало дрейфовать в генеральном юго-западном направлении. В конце мая в результате продолжительных ветров северо-восточных румбов, достигавших м/с, массив льда стал прижиматься к берегу.

Начались сжатия, подвижки полей, у борта судна образовывались гряды торосов. Винт и руль "Михаила Сомова" заклинило, а его корпус оказался на подушке из ледяной каши. Температура воздуха колебалась от - 25 до - 30 "С, эпизодически понижаясь до - 33 "С.

Шло интенсивное ледообразование на всей акватории моря Росса.

Для того чтобы вывести судно из льдов, Советом Министров СССР было принято решение об организации спасательной экспедиции на одном из ледоколов.

В июне - июле скорость дрейфа судна уменьшилась до 0,12 узла. В конце июля оно оказалось в застойной зоне, где "топталось" у 75" ю. ш. между 152 - 153" з. д. до 26 июля, т. е. вплоть до подхода ледокола.

В конце июня - начале июля в пределах радиолокационной видимости стали все чаще появляться разводья. Однако попавшее в поле сморози судно двигаться не могло.

26 июля 1985 г. по разводьям ледокол "Владивосток" подошел к "Михаилу Сомову", околол его, и оба судна 11 августа вышли на чистую воду. В дрейфе "Михаил Сомов" находился 133 дня, с 15 марта по 26 июля 1985 г.

За мужество и героизм, проявленные в ходе этой операции, А. Н. Чилингаров, капитан НЭС «Михаил Сомов» В. Ф. Радченко и командир Ми-8 Б. В. Лялин были удостоены звания Героя Советского Союза, а ряд наших авиаторов — государственных наград.

P.S

Прототип героя фильма "Ледокол" после трагедии Луганска попал в богадельню

Валентин Филиппович Родченко

капитан научно-исследовательского судна "Михаил Сомов" Арктического и антарктического научно-исследовательского института

После разбирательств начались награждения. Капитан Родченко, летчик вертолета Лялин, начальник спасательной экспедиции Чилингаров получили Звезду Героя... Орденом Ленина был награжден ледокол «Владивосток». Ордена и медали получили все участники спасательной экспедиции. Были награждены даже журналисты. Единственного человека не оказалось в этом победном списке — капитана Антохина "Владивостока". Будто само собой там все сделалось, будто его и не было...

А еще через 14 лет в марте 1999 года Указом президента России капитан Антохин был награжден орденом Мужества «за спасение в 1985 году советского научно-исследовательского судна «Михаил Сомов»...»

Казалось бы, справедливость восторжествовала, многие говорят, мол, лучше поздно, чем никогда... Не согласен: поздно — это и есть никогда: уже отболело сердце, уже выслушаны все искренние или фальшивые сочувствия, уже пришло другое время, другие «системы координат»...

Позднее «за выдающиеся заслуги в области изучения, освоения и использования арктических и замерзающих неарктических морей Дальнего Востока, обеспечения безопасности и развития полярных и приполярных регионов России...» Геннадий Антохин был награжден редким российским орденом «За морские заслуги», имеющим порядковый номер 7.

P.P.S.

Ну в качестве бонуса фотографии сделанные spott сыном одного из членов экипажа "Михаила Сомова"

Спросить уже некого, но так навскидку это где-то около 1985 года, +/-. Если не ошибаюсь, сделаны фотоаппаратом ФЭД (по-крайней мере, это название всплывает из детских воспоминаний).

Когда-то давно, может быть год назад, я писал, что нашел дома коробку с отцовскими слайдами. Вот дошли наконец руки перевести их в цифровой вид, не все конечно, только пробные 17 штук, случайно выбранные из коробки. Качество конечно ужасное, да и сами слайды довольно потертые, но никаких других отцовских фотографий у меня больше нет. Последний раз я видел его году в 90-м, потом он уехал то-ли в Канаду, то-ли в Америку, прислал пару-тройку писем. Где-то в 2000м году позвонил домой, мы даже поговорили полчаса о какой-то ерунде, а потом через месяц или два после этого звонка я узнал что он умер.

Кадры эти, кроме памяти для меня, примечательны еще тем, что сделаны во время одной из полярных экспедиций (а может быть, и нескольких разных), возможно даже во время экспедиции 1985 года, когда ледокол застрял во льду на четыре месяца. Спросить уже некого, но так навскидку это где-то около 1985 года, +/-. Если не ошибаюсь, сделаны фотоаппаратом ФЭД (по-крайней мере, это название всплывает из детских воспоминаний).

После триумфального возвращения и награждения Валентин Родченко продолжил службу на судах НИИ Арктики и Антарктики, а позднее работал капитаном-наставником плавсредств Канонерского судоремонтного завода, главным государственным инспектором и капитаном-наставником отдела флота концерна «Морское подводное оружие»

12 мая 1939 года в Ворошиловграде (ныне — Луганск) родился Валентин Родченко – будущий моряк-полярник. Спустя 46 лет ему в качестве капитана научно-экспедиционного судна ленинградского НИИ Арктики и Антарктики «Михаил Сомов» предстоит провести 133 дня в ледовом плену у берегов Антарктиды. За проявленное мужество Родченко удостоится звания Героя Советского Союза.

От Вьетнама до Антарктиды

Валентин Родченко с детства мечтал стать моряком

С детства Валентин Родченко мечтал стать моряком. Окончив после школы Ждановскую мореходную школу, он был зачислен в экипаж танкера «Казбек» Черноморского пароходства.

После окончания Херсонского мореходного училища Родченко поступает в Дальневосточное морское пароходство, где служит на судах торгового флота, а позднее – на научно-исследовательских кораблях. К началу 1970-х годов он уже старпом, а география его плаваний весьма широка – от исследовательских и торговых рейсов в арктические моря до доставки грузов в воюющий Северный Вьетнам.

В конце 1970-х годов Родченко переезжает в Ленинград и устраивается старпомом на научно-экспедиционное судно «Михаил Сомов» НИИ Арктики и Антарктики. Построенный в 1975 году, корабль уже не раз выполнял рейсы в Антарктиду, а в 1977 году в ходе смены персонала станции «Ленинградская», попав в ледовый плен, провёл в дрейфе 53 дня, после чего смог самостоятельно пробиться на открытую воду и благополучно вернуться в Ленинград.

Тогда Родченко ещё не знал, что через несколько лет ему вместе с кораблем предстоит пережить гораздо более серьезное испытание.

В ледовой ловушке

В 1985 году Валентин Родченко уже капитан «Михаила Сомова». В феврале судно вошло в море Росса, направляясь к антарктической станции «Русская» на Тихоокеанском побережье Антарктиды. Предстояло сменить персонал станции и доставить на неё продукты, топливо и снаряжение.

Михаил Сомов» был блокирован льдами толщиной до четырёх метров, а ближайшие открытые воды находятся в 800 (!) километрах. Судно легло в дрейф

Надо сказать, что район станции «Русская» до сих пор остаётся одним из наименее исследованных регионов Антарктики. Основная причина – крайне неблагоприятные климатические условия. Здесь самые сильные и частые на всём континенте ветра. Среднее число дней со скоростью ветра более 15 метров в секунду составляет 264 в году, а со скоростью более 30 метров в секунду – 136 дней. Максимальная зарегистрированная сила ветра в районе станции «Русская» составила 78 метров в секунду. Не случайно ученые называют это место «полюсом ветров» Антарктиды.

…До станции оставалось идти совсем недолго, как внезапно переменилась погода. Задул ураганный ветер, сила которого вскоре достигла 50 метров в секунду. Море под корпусом судна буквально ходило ходуном. Когда шторм стих, выяснилось, что корабль блокирован льдами толщиной до четырёх метров, а ближайшие открытые воды находятся в 800 (!) километрах. «Михаил Сомов» был вынужден лечь в дрейф.

Спасти «Михаила Сомова»

Поскольку рассчитывать на скорое освобождение судна из ледовой ловушки не приходилось, с него вертолётами были сняты 77 человек, включая членов экипажа и полярную смену для станции «Русская», которых доставили на курсировавший вдоль ледовой кромки советский сухогруз «Павел Корчагин». На «Михаиле Сомове» осталось 53 члена экипажа во главе с капитаном Родченко. Перед ними была поставлена задача сделать всё возможное для спасения судна.

5 июня 1985 года Совет министров СССР принял решение об организации специальной спасательной операции. Осуществить её должен был ледокол «Владивосток», а командовать – известный полярник Артур Чилингаров

После проведения авиаразведки специалисты пришли к выводу, что «Михаил Сомов» не сможет самостоятельно освободиться из ледового плена как минимум до конца года. За это время на нём должно было полностью закончиться топливо, да и вообще имелся высокий риск, что корабль раздавит льдами. Поэтому 5 июня 1985 года Совет министров СССР принял решение об организации специальной спасательной операции. Осуществить её должен был ледокол «Владивосток», а командовать – известный полярник Артур Чилингаров. Однако для оснащения ледокола и его перехода требовалось время.

Между тем, к концу июня экипаж «Михаила Сомова» отметил сотый день дрейфа. Он проходил в экстремальных условиях: температура воздуха достигала «минус» 25 градусов, и вдобавок постоянно дули сильные ветра. Руль и винт судна заклинило льдами. Торосы поднялись выше палубы. Бытовые условия стали невыносимыми: для экономии топлива, большинство помещений корабля пришлось обесточить и отключить их отопление. По той же причине стирку и душ проводили только два раза в месяц. Из-за частых магнитных бурь радиосвязь с Москвой осуществлялась с перебоями.

Остававшиеся на борту члены экипажа под руководством Родченко подготовили запас продуктов и снаряжения для развёртывания лагеря на льду в случае, если корпус судна не выдержит давления, и оно погрузится в океанскую пучину, как когда-то пароход «Челюскин».

Но спасение было уже близко. Ледокол «Владивосток», вышедший 10 июня из одноименного порта, в начале июля достиг Новой Зеландии, и пополнив запасы, взял курс на море Росса. 18 июля он встретился с «Павлом Корчагиным», всё это время несшим вахту у кромки ледового поля и поддерживавшим связь с «Михаилом Сомовым». Приняв от него на борт вертолёт, «Владивосток» начал пробивать коридор к дрейфующему судну. 23 июля вертолёт Ми-8, пилотируемый лётчиком Борисом Лялиным , взлетев с палубы ледокола, сел на льду рядом с «Михаилом Сомовым», доставив врачей и припасы.

Не обошлось и без неожиданностей. Когда до цели оставалось 200 километров, «Владивосток» сам застрял во льдах. К счастью, на следующий день льды отступили, и он продолжил путь.

Утром 26 июля ледокол пробился к «Михаилу Сомову» и начал его проводку по узкому коридору, пробитому во льдах. 13 августа оба судна вышли в открытое море, а 19 августа их торжественно встречали в столице Новой Зеландии – Веллингтоне.

Через несколько дней они начали путь домой: ледокол – во Владивосток, а «Михаил Сомов» — в Ленинград.

За дрейфом «Михаила Сомова», продолжавшимся 133 дня, и операцией по его спасению следил весь мир. Ведущие средства массовой информации уделяли ходу этой эпопеи первостепенное внимание. Неудивительно, что все основные её участники получили самое высокое признание по возвращении на Родину.

Капитан Валентин Родченко, руководитель спасательной экспедиции Артур Чилингаров и пилот Ми-8 Борис Лялин были удостоены звания Героя Советского Союза. Всем участникам дрейфа и спасательной операции также вручили памятные медали.

Были награждены и… корабли. «Михаил Сомов» был удостоен ордена Трудового Красного Знамени, а ледокол «Владивосток» — ордена Ленина.

С 1995 года – на пенсии, проживает в Санкт-Петербурге.

«Михаил Сомов» по-прежнему в строю. В 1991 году в районе антарктической станции «Молодежная» он пережил свой третий дрейф, продолжавшийся почти полгода, и, как и два предыдущих, окончившийся благополучно.

В настоящее время «Михаил Сомов» осуществляет снабжение российских научных станций в Арктике.

Ледокол «Владивосток» был списан в 1997 году.

В 2016 году на российские киноэкраны вышел художественный фильм «Ледокол», в основу которого были положены события 1985 года.

Игорь ЧЕРЕВКО

Рассказывая о Евгении Ивановиче Толстикове, я не случайно рассказал, как решалась проблема обеспечения судов Минморфлота, участвующих в 30-й Советской антарктической экспедиции, топливом. 30-я САЭ была примечательно не только круглым числом. И не будь тогда улажена проблема с топливом, это могло поставить под угрозу не только выполнение научной программы экспедиции, но и жизнь людей. Впрочем, такая угроза реально возникла и при отсутствии проблем с топливом… Рассказ коротким не получится. Видимо не на один пост. Но, давайте начнем по порядку.

Напомню, «Михаил Сомов» был построен на Херсонском судостроительном заводе. Судно усиленного ледового класса. Длина 133 м, ширина 18,8 м, осадка 9,05 м, водоизмещение более 14 тыс. т, мощность главного двигателя – 7 000 л.с., скорость – 15 узлов, водоизмещение – 14 150 т, грузоподъемность – 7 800 т.
30 июня 1975 года на судне был поднят флаг. На торжества из Ленинграда прибыла группа ученых Арктического и Антарктического института во главе с его директором А. Ф. Трешниковым. Приехала и жена прославленного полярника Михаила Михайловича Сомова - ленинградская писательница Елена Павловна Серебровская. Она и стала «крестной матерью» судна.
НЭС «Михаил Сомов» стал флагманом антарктических исследований ААНИИ, Госгидромета.
Работа в водах Антарктики сложна, опасна… Уже во втором рейсе, работая в составе флота 22-й САЭ, «Михаил Сомов» попал в ледовый плен. Дрейф оказался не очень продолжительным: менее двух месяцев – с 6 февраля по 29 марта 1977 года, 53 дня. Судно, используя улучшение погодных условий и ледовой обстановки, смогло самостоятельно выйти на чистую воду.
Второй дрейф случился в 1985 году во время работ по программе 30-й САЭ .
Из Ленинграда судно вышло, как всегда - с опозданием (это уже была дурная традиция), на сей раз на месяц: АНИИИ не мог своевременно обеспечить снабжение суднов необходимым оборудованием, материалами, решать вопросы финансирования. Директором ААНИИ в это время был протеже и друг Чилингарова Б. А. Крутских, организатор весьма слабый (сужу по личному опыту). Не случайно большинство наград он получил, оставив пост директора. К берегам Антарктиды «Михаила Сомова» повел капитан Анатолий Сухоруков. Это был первый рейс Сухорукова в Антарктику.
К берегам Антарктиды судно подошло уже в середине очень короткого антарктического лета. Первая его половина была упущена. Условия были благоприятны: в море Космонавтов смогли подойти к станции «Молодежная» и начать выгрузку прямо на припай.

(фото с подписями взяты из фото-очерка Олега Остапцова о 30-й САЭ, авторские подписи под фото сохранены).

Вместе с «Михаилом Сомовым» подошло еще одно судно – «Павел Корчагин».
Начались перешвартовки. И тут капитан Сухоруков посадил «Михаила Сомова» на камни! Не просто посадил. Удар был такой силы, что в корпусе, в районе цистерны с пресной водой, образовалась трещина, морская вода попала в цистерну. И моряки долго еще пили подсоленный чай. Мало того, отворачивая от подводной скалы, Сухоруков умудрился ударить судно еще раз о камни уже скулой.
Капитан флагмана «Михаил Сомов» Анатолий Сухоруков был вдрызг пьян!
Пьяный капитан дергал ручку машинного телеграфа до упора: от «полный вперед» до «полный назад».
Сухоруков по команде из Москвы был отстранен от командования судном, капитаном был назначен В. Ф. Родченко, опытный ледовый штурман, капитан, ходивший на ледоколах в Арктике, неоднократно в Антарктику на судах Гидромета.

На ремонт «Михаила Сомова» водолазами ушла еще неделя короткого лета.
«Михаил Сомов» вместе с «Павлом Корчагиным», после короткого захода в Веллингтон для пополнения, прошли в море Дейвиса к станции «Мирный», сюда же подошел теплоход «Байкал» с зимовщиками.

Зимовщики, следующие на станции «Ленинградская» и «Русская», пересели на «Сомов».
Далее «Милаилу Сомову» предстояло обеспечить снабжение и смену зимовщиков станции «Русская», затем «Ленинградской». Станция «Русская» расположена в тихоокеанском секторе Антарктиды, у моря Росса. В море Росса, куда направился «Сомов», находится самый тяжелый ледовый массив. Зимой здесь до сих пор не работало ни одно судно. «Михаил Сомов» подошел сюда в начале зимы. Ему удалось подойти к станции на расстояние вертолетного плеча, произвести смену зимовщиков и отчасти – снабжение станции. 15 марта 1985 года (это, кстати, дата, когда из Антарктики уходят все иностранные суда) погода резко ухудшилась, поднялся ураганный ветер. Тяжелые льды сомкнулись, зажав судно. «Михаил Сомов» оказался в вынужденном дрейфе вблизи побережья Антарктиды у Берега Хобса. Его протащило в район забитый айсбергами, сидевшими на мели. Это очень большая опасность: судно может быть придавлено к айсбергу и расплющено об него напирающими льдами. Родченко сумел, маневрируя, выйти из района скопления айсбергов, уйдя от наибольшей опасности. Но вскоре у судна льдом заклинило винты и руль, оно потеряло возможность движения. Месяц спустя было принято решение оставить на «Михаиле Сомове» минимум экипажа, а часть экипажа и участников экспедиции перебросить вертолетом на дежуривший у кромки льдов «Павел Корчагин». 17 апреля эвакуация вертолетами была завершена. Всего было эвакуировано 77 человек. На "Михаиле Сомове" оставались 53 человека.

Прервавший работы в Индийском океане НЭС «Академик Ширшов» (опять же не путать с судном космического флота «Академик Петр Ширшов» АН СССР),

прибывший в этот же район пароход «Капитан Мышевский» обеспечили с помощью вертолетов снабжение и смену зимовщиков станции «Ленинградская».

«Павел Корчагин» оставался все время у кромки льдов, подстраховывая «Михаила Сомова». Расстояние между ними увеличивалось. К июню оно превышало 800 км. Положение «Михаила Сомова» становилось все более тяжелым. Сказывалась и потеря прочности судна в результате полученной трещины корпуса. Выгрузка снабжения на нескольких станциях облегчило судно, «Михаил Сомов» оказался без балласта. Ватерлиния, где проходил усиленный ледовый пояс, высоко поднялась над уровнем моря, подставив льдам менее защищенную подводную часть корпуса. Кроме того, это практически лишило судно его ледокольных качеств: нос, которым судно колет лет и вползает на него, давя и ломая своей массой, оказался выше уровня моря, масса судна уменьшилась и не позволяла крошить тяжелые льды… Возникла реальная угроза быть раздавленным льдами. Шпангоуты, не выдерживая натиска льдов, стали лопаться. Сжатия были столь сильными, что огромные льдины запрыгивали на палубу судна. Экипаж стал готовить все необходимое для высадки на лед в случае аварийной ситуации. Дрейф продолжался уже белее трех с половиной месяцев. Только 5 июня было принято решение Совета Министров СССР об организации спасательной экспедиции на ледоколе. Проще было бы направить атомоход, но Антарктида – безъядерная зона и вход в ее воды атомоходов недопустим. Дальневосточное морское пароходство выделило ледокол «Владивосток».
Построен «Владивосток» в Финляндии, спущен на воду в 1969 году. Мощность основных двигателей 26 тыс. л.с., скорость на чистой воде - 18,6 узлов/час, водоизмещение 13290 тонн, наибольшая длина 122 м, ширина 24.5 м, максимальная осадка 10.5 м. Численность команды – 109 человек. Махина!
Из Москвы транспортным самолетом был доставлен специально оснащенный вертолет Ми-8. Была сформирована научно-оперативная группа гидрометовцев, установлена аппаратура для приема спутниковых снимков. Начальником экспедиции распоряжением Совмина был утвержден начальник управления кадров и учебных заведений Госкромгидромета А. Н. Чилингаров. В ААНИИ был создан штаб по руководству операцией. Возглавил его зам. директора ААНИИ Герой Соцтруда Н. А. Корнилов (его можно было видеть на фото празнования 50-летия СП-1; я лично очень хорошо знаю и глубоко уважаю Николая Александровича, очень грамотный и толковый человек!).
Ледокол вышел в рейс из Владивостока уже 10 июня под командованием опытного ледового капитана Геннадия Антохина. Зашел в Находку, где на палубу судна было принято 800 бочек с топливом для вертолетов и две цистерны с соляркой для «Михаила Сомова».
Переход ледокола, приспособленного для плавания и работы во льдах, имеющего яйцеобразную форму подводной части (для выталкивания его при сжатиях) через ревущие сороковые и неистовые пятидесятые широты был кошмаром. Непрекращающиеся штормы, волны высотой с пятиэтажный дом... Порой судно полностью зарывалось в волну, крен достигал 42 градусов. Качка была столь сильна и резка, что моряки стали опасаться, не сорвет ли с фундаментов главные двигатели. Андрей Проворкин (мой однокурсник!), занимавшийся дешифровкой спутниковых снимков и частично метеонаблюдениями, разглядел на снимках ИСЗ узкую полосу относительно тихого моря, проход туда «Владивостока» позволил судну благополучно миновать опасный район, не считая таких мелочей, как потеря 200 бочек с керосином, сломанных леерных стоек да срезанного волной металлического трапа, приваренного к двум палубам.
В 20-х числах июля 1985 г. «Владивосток» подошел к ледовой перемычке, отделявшей «Михаила Сомова» от чистой воды. Установил с ним связь. 23 июля 1985 г. вертолет Ми-8 (командир Б.В. Лялин) совершил посадку у правого борта НЭС «Михаил Сомов». Вертолет доставил начальника экспедиции А.Н. Чилингарова, руководителя научных работ Б.А. Крутских, гидролога и медицинский персонал.
Войдя в перемычку, «Владивосток» в какой-то момент и сам оказался зажат льдами. Но погодные условия улучшились, сменивший направление ветер несколько разрядил льды.
Ледокол околол «Михаила Сомова» и 11 августа оба судна вышли на чистую воду.
В дрейфе «Михаил Сомов» находился 133 дня.
Это был, однако, не последний его дрейф.
Многие участники этой эпопеи были награждены государственными наградами, трое из них стали Героями Советского Союза, некоторые еще поощрены и соими ведомствами. Но об этом более подробно мы поговорим следующий раз.

Оригинал записи и комментарии на