Брестская крепость. «Умираю, но не сдаюсь. «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!» Кировчане - защитники Брестской крепости

22 июня 1941 года в 4 часа утра, произошло событие, перевернувшее жизнь каждого гражданина нашей страны. Вроде бы времени с того момента прошло немало, но и тайн, и недоговорённостей до сих пор осталась масса. Над частью из них мы попытались приподнять завесу.

Подземные герои

«АиФ» провёл специальное расследование, просмотрев архивы вермахта. Выводы оказались ошеломляющие.

«Потери очень тяжёлые. За всё время боёв — с 22 по 29 июня — мы потеряли 1121 человека убитыми и ранеными. Крепость и город Брест захвачены, бастион находится под полным нашим контролем, несмотря на жестокую смелость русских. По солдатам до сих пор стреляют из подвалов — фанатики-одиночки, но мы скоро с ними справимся».

Это выдержка из доклада в Генштаб генерал-лейтенанта Фрица Шлипера, командира 45-й пехотной дивизии вермахта — той самой, что штурмовала Брестскую крепость. Официальная дата падения цитадели — 30 июня 1941 г. Накануне немцы предприняли масштабный штурм, овладев последними укреплениями, включая Холмские ворота. Оставшиеся в живых советские бойцы, утратив своих командиров, ушли в подвалы и наотрез отказались сдаться.

Мемориальный комплекс «Брестская крепость - герой». Руины Белого дворца. Фото: РИА Новости / Ян Тихонов

Призраки-одиночки

— После захвата цитадели партизанская война в казематах шла как минимум месяц, — объясняет Александр Бобрович, историк-исследователь из Могилёва . — В 1952 г. на стене казармы у Белостокских ворот найдена надпись: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.VII.1941». Воевали по тактике «стреляй-беги»: делали пару точных выстрелов по немцам и уходили обратно в подвалы. 1 августа 1941 г. унтер-офицер Макс Клегель записал в своём дневнике: «В крепости погибли двое наших — полумёртвый русский зарезал их ножом. Здесь до сих пор опасно. Я слышу стрельбу каждую ночь».

Архивы вермахта бесстрастно фиксируют героизм защитников Брестской крепости. Фронт ушёл далеко вперёд, бои шли уже под Смоленском, но разрушенная цитадель продолжала сражаться. 12 июля «русский бросился с башни на группу сапёров, держа в руках две гранаты, — четверо убиты на месте, двое умерли в госпитале от ран». 21 июля «капрал Эрих Циммер , выйдя за сигаретами, был задушен ремнём». Сколько бойцов пряталось в казематах, неясно. Не существует и единого мнения о том, кем мог быть самый последний защитник Брестской крепости. Историки Ингушетии ссылаются на показания Станкуса Антанаса, пленного офицера СС : «Во второй половине июля я видел, как из казематов выбрался офицер Красной армии. Увидев немцев, он застрелился — в его пистолете был последний патрон. При обыске тела мы обнаружили документы на имя старшего лейтенанта Умат-Гирея Барханоева ». Самый поздний случай — пленение майора Петра Гаврилова, руководителя обороны Восточного форта . Он был взят в плен 23 июля 1941 г. на Кобринском укреплении: израненный человек в перестрелке убил двух немецких солдат. Позже Гаврилов рассказал, что прятался в подвалах три недели, совершая вылазки по ночам вместе с одним из бойцов, пока тот не погиб. Сколько ещё в Брестской крепости оставалось таких призраков-одиночек?

В 1974 г. Борис Васильев, автор книги «А зори здесь тихие...» , опубликовал роман «В списках не значился», получивший неменьшую известность. Герой книги, лейтенант Николай Плужников , в одиночку сражается в Брестской крепости... вплоть до апреля 1942 г.! Смертельно раненный, он узнаёт новость, что немцы разбиты под Москвой, выходит из подвала и умирает. Насколько достоверна эта информация?

— Должен заметить, что роман Бориса Васильева — сугубо художественное произведение, — разводит руками Валерий Губаренко, директор мемориального комплекса «Брестская крепость-герой», генерал-майор . — И приведённые там факты гибели последнего защитника Бреста никаких документальных подтверждений, к сожалению, не имеют.

Монумент «Мужество» мемориального комплекса «Брестская крепость-герой». Фото: РИА Новости / Александр Юрьев

Огнемёты против мужества

Между тем 15 августа 1941 года в нацистской прессе появилось фото солдат с огнемётами, «выполняющих боевую задачу в Брестской крепости», — живое доказательство того, что перестрелки в казематах шли почти два месяца после начала войны. Потеряв терпение, немцы использовали огнемёты, чтобы выкурить из убежищ последних храбрецов. Полуослепшие во тьме, без еды, без воды, истекая кровью, бойцы отказывались сдаваться, продолжая сопротивление. Жители деревень вокруг крепости утверждали: стрельба из цитадели слышалась до середины августа.

— Предположительно, финалом сопротивления советских пограничников в крепости можно считать 20 августа 1941 г., — полагает Тадеуш Крулевский, польский историк . — Чуть раньше немецкого коменданта Бреста, Вальтера фон Унру , посетил полковник генштаба Блюментритт и приказал «срочно привести крепость в порядок». Трое суток подряд, днём и ночью, используя все виды вооружений, немцы проводили тотальную зачистку Брестской крепости — наверное, в эти дни и пали её последние защитники. А уже 26 августа мёртвую крепость посетили два человека — Гитлер и Муссолини...

Сам генерал-лейтенант Фриц Шлипер в том же докладе указал: он не может понять смысла столь ожесточённого сопротивления — «наверное, русские сражались сугубо из боязни расстрела». Шлипер дожил до 1977 года и, думается, так и не понял: когда человек бросается с гранатой на вражеских солдат, он делает это не из-за чьих-то угроз. А просто потому, что воюет за свою Родину...

Малоизвестные факты

1. Брестскую крепость штурмовали не немцы, а австрийцы. В 1938 г., после аншлюса (присоединения) Австрии к Третьему рейху, 4-я австрийская дивизия была переименована в 45-ю пехотную дивизию вермахта — ту самую, что перешла границу 22 июня 1941 г.

2. Майор Гаврилов не был репрессирован, как указано в титрах кинохита «Брестская крепость», но в 1945-м его исключили из партии… за утерю в плену партбилета!

3. Помимо крепости гитлеровцы 9 дней не могли взять Брестский вокзал. Железнодорожники, милиция и пограничники (около 100 человек) ушли в подвалы и ночами совершали вылазки на перрон, расстреливая солдат вермахта. Бойцы питались печеньем и конфетами из буфета. В итоге немцы затопили подвалы вокзала водой.

20 июля 1941 года в осажденной фашистами Брестской Крепости неизвестным солдатом на стене сделана надпись: «Я умираю, но не сдаюсь! Прощай, Родина». Предположительно штыком.

Справедливо считается, что эта надпись является символом стойкости и мужества, проявленных советскими солдатами в Великой Отечественной Войне. И казалось бы, какая разница, кто именно сделал эту надпись? Проблема, однако, для некоторых деятелей, назовем их «историками», в том, что надпись была обнаружена в казарме 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД. Нельзя же в самом деле рассказывать, что "символ стойкости и мужества" создан вертухаем! И поэтому, в той же Википедии мы можем прочитать, что: "По другим данным, надпись была обнаружена в казематах у Белостокских ворот крепости и к месту расположения конвойного батальона отношения не имеет. Автором этой надписи называл себя курсант пулеметной школы 44-го стрелкового полка Тимерен Зинатов".

Пройдя по ней, мы попадаем на статью некоего Александра Полануера, члена Союза писателей России из г. Волгограда (так подписана статья). Который утверждает, что надпись был сделана в другом месте, и к расположению батальона НКВД отношения не имеет. "На это в свое время указал исследователь истории обороны крепости, подполковник запаса Ю. В. Фомин (г. Брянск)". Утверждение тоже подкреплено ссылкой. Проходим по ней.

И попадаем на страницу форума Поисковых Движений, где действительно обсуждается вопрос о защитниках Брестской Крепости, но нет ни слова о надписи на стене. После долгих исканий по форуму такое утверждение за авторством некоего Фомина действительно обнаруживается. Утверждение это, конечно же, ничем не подкреплено. На этом "энциклопедичность" Википедии заканчивается. Ссылок больше нет.

Но есть еще Тимерен Зинатов, который, напомню, по информации Википедии, утверждал, что именно он сделал эту надпись. Вот вся известная о нем информация. Служил курсантом в 44-м стрелковом полку. Во время обороны крепости был ранен, попал в плен. Дважды бежал из немецкого концлагеря - второй раз удачно. Странно, что после первой неудачной попытки он остался жив, но никакой информации об этом найти не удалось. Закончил войну в действующей армии, как и начинал, - рядовым солдатом. За оборону Брестской крепости был награжден орденом Отечественной войны II-й степени. После войны работал на стройках дальнего Севера, строил БАМ, а когда вышел на пенсию, поселился с семьей в городе Усть-Кут Иркутской области.

Будто бы не раз заявлял, что именно он сделал ту знаменитую надпись, а «устав доказывать свое авторство», в сентябре 1992-го года приехал в Брест и свел счеты с жизнью, бросившись под поезд на Брестском железнодорожном вокзале. При нем нашли семь тысяч рублей, которые он привез из дома на собственные похороны, и предсмертную записку с проклятиями правительству Ельцина. Похоронить просил в крепости.

Из предсмертной записки Зинатова (публиковалась в газетах): "…если бы тогда, в войну, умер от ран, я бы знал: погиб за Родину. А вот теперь – от собачьей жизни. Пусть так и напишут на могиле… Не считайте меня сумасшедшим… Мы были героями, а умираем в нищете! Будьте здоровы, не горюйте за одного татарина, который протестует один за всех: “Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!”.

Во всей этой истории странно то, что найти хоть какие-нибудь свидетельства того, что ветеран войны Тимерен Зинатов действительно приписывал себе авторство брестской надписи, не получается. Он ее повторил в своей предсмертной записке – это да, но кому, когда и при каких обстоятельствах рассказывал о том, что является создателем оригинала, неизвестно.

О нем, кстати, писал статьи и очерки Виктор Кожемяко – известный советский и российский журналист обозреватель газеты «Правда». Но почему-то не упоминал, что Зинатов считает себя автором той надписи. Мало того, согласно записанным Кожемяко воспоминаниям Тимерена Зинатова, в плен он попал 30 июня. Каким образом он мог сделать надпись 20-го июля непонятно.

Сегодня установить истину, конечно, невозможно. Констатировать можно только то, что появление после смерти Зинатова версии о его авторстве, было очень своевременно в рамках масштабной кампании по, скажем так, пересмотру истории СССР вообще и ВОВ в частности.

«Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!», - всем известное граффити нацарапанное в районе Белостокских ворот, на стене казармы 132-го отдельного батальона конвойных войск НКВД СССР. Да, граждане - антисоветчики, почти наверняка эту запись оставил конвоир из НКВД, но сейчас не о том. Это граффити чётко датировано 20 июля 1941 г., война шла уже почти месяц.
Среди тех "людей первого часа войны", начавших её на рассвете 22 июня и продолжавших на протяжении долгих недель было немало уроженцев Кировской области. Известно более 50 фамилий наших земляков принявших первый удар врага в крепости - герое и её окрестностях. Список, на самом деле, далеко не полный, ведь даже точное число участников обороны Брестской крепости до сих пор не известно (называются разные цифры от 11 до 15 тысяч человек). Очень немногим бойцам удалось пережить те бои лета 1941 г., и почти все уцелевшие прошли через ужас немецкого плена.
Вот воспоминания наших земляков - защитников Брестской крепости.

Журавлев Евгений Васильевич - (Пижанский район) рядовой 455-го стрелкового полка. Сражался возле Трехарочных ворот. 1 июля тяжело ранен. Попал в плен. После войны жил в д. Безводное.

"В ночь на 22 июня я заступил в наряд - часовым в орудийном парке. За рекою было спокойно. Если, правда, не считать двух глухих пулеметных очередей. Но они тревоги у меня не вызывали: раздавались за Бугом выстрелы и раньше.
Я сдал свой пост земляку, пижанцу Александру Ефремову, и вернулся в караульное помещение. Не прошло и получаса, как крепость содрогнулась от мощнейших артиллерийских ударов и потонула в оглушительном грохоте. Все рушилось и горело. Крепость задыхалась в дыму.
Погиб в ту ночь на посту Александр Ефремов. С поста не вернулся и другой мой земляк, Петр Лаптев, охранявший на товарной станции состав, прибывший с запада: около четырех утра по условному сигналу двери во всех вагонах этого поезда распахнулись, и на землю попрыгали фашистские автоматчики, которые, сняв часовых, двинулись к крепости.
... Нашу группу возглавил лейтенант Сорокин. Мы заняли оборону у Трехарочных ворот и отбивали атаки врага у моста через Мухавец. Девять суток держались. Не было пищи, не хватало патронов, мучила жажда, хотя вода была рядом. Редко кому удавалось под покровом ночи пробраться к реке, чтобы зачерпнуть каской глоток воды. А если и удавалось, то воду отдавали раненым - их становилось все больше и больше.
Меня ранило на десятые сутки, когда было принято решение отходить. Я делал дымовую завесу для отхода, и в этот момент меня обожгла пуля. Я упал. Очнулся от удара фашистского сапога. Меня взвалили на носилки и понесли. Я понял: это - плен..."
Четыре года провел вдали от Родины в фашистских концлагерях Евгений Журавлев, чудом оставшихся в живых.

Клопов Константин Васильевич - уроженец Кирова, сержант 333-го стрелкового полка. Сражался в районе Тереспольских ворот Цитадели. 26 июня при попытке выйти из окружения был ранен и схвачен фашистами. Весной 1944 года совершил побег из лагеря военнопленных и вступил в партизанский отряд. После соединения с частями Советской Армии участвовал в боях на территории Восточной Пруссии. 14 февраля 1945 г. был тяжело ранен. Награжден орденом Славы III степени. Работал в тресте "Кировлесстрой".

"...Ночью, в четыре часа, в нашей комнате вылетели рамы, и взрывная волна сбросила нас с кроватей.
В первый момент я растерялся, но скоро понял: это напали фашисты. Нужно защищаться организованно. Несколько моих товарищей побежали к погранзаставе. К тому времени враг уже захватил Западные ворота и вел такой плотный огонь, что многие сразу же были убиты и ранены. Под градом осколков снарядов и пуль мы поползли к складу боепитания, чтобы достать оружие. Трое или четверо артиллеристов из полковой батареи в это время тащили к Западным воротам 75-миллиметровую пушку. Мы выскочили и помогли подтянуть ее и установить на прямую наводку.
Артиллеристы около часа отбивали атаки гитлеровцев, пока враги прямым попаданием не вывели орудие из строя. Эти ребята сделали большое дело: в первые минуты, когда царила полная растерянность, они ценой своей жизни дали возможность личному составу 333-го стрелкового полка привести себя в боевую готовность и расставить силы для обороны...
Из штаба погранзаставы выбежал старший лейтенант, но был убит. Следом за ним выскочила, видимо, его жена с сынишкой лет 4 - 5. Мальчик, увидев лежащего отца, бросил руку матери, сел на дороге возле убитого и, тряся его за рукав, звал: "Папа, папа!" Фашисты, не считаясь с тем, что перед ними малыш, открыли огонь и по нему. Пуля перебила мальчику руку ниже локтя. Он же с большими испуганными глазами продолжал звать отца. Кисть его безжизненно висела, но он не плакал. Мы внесли его через амбразуру в подвал.
Днем 22 июня мне впервые пришлось вплотную, лицом к лицу столкнуться с гитлеровцами. Это были откормленные рослые детины с нашивками черепа и перекрещивающихся костей на рукавах и касках. Они лезли, не разбирая ничего, все пьяные, и что-то кричали. Большинство их легло у наших амбразур, а часть укрылась в здании костела.
23 и 24 числа атаки стали реже, но зато чаще повторялись артналеты и бомбежки с самолетов.
25 июня мы втроем (Березкин, Ильичев и я) вышли к Западным воротам и по чердаку казармы, в которой располагался батальон МВД, направились к Юго-Западным воротам. Здание было сильно разрушено, опустошено огнем, но никем не занято. У самых Юго-Западных ворот мы столкнулись с немцами. Они не ожидали увидеть нас здесь и поэтому после первого же броска гранаты удрали. Тут начался сильный обстрел. Мы вынуждены были отойти. На другое утро было приказано подготовиться к контратаке форсированием Мухавца, чтобы отбросить группировку врага, вклинившуюся по реке в центр крепости и мешавшую соединиться с соседними бойцами.
Контратака была молниеносной. Две короткие пробежки - и мы уже в реке. Вода кипела от снарядов и пуль. Здесь погибло много наших товарищей. На середине реки меня, видимо, немного оглушило, я очнулся уже у самого берега. Уничтожив огневые точки врага, наша группа разделилась. Одни прорвались в направлении северо-восточной части крепости, другие преследовали отступавших фашистов до шоссе Варшава - Минск. В это время наша группа заняла оборону на правом фланге.
По шоссе непрерывным потоком шли тяжелые автомашины с пехотой и артиллерией и другая боевая техника. Из вооружения у меня остался автомат, у остальных - пистолеты "ТТ".
Здесь, на открытом месте, силы совсем стали неравными. За какие-то полчаса участок нашей обороны буквально перепахали бомбы и снаряды. Во время этого налета меня ранило осколком в бедро правой ноги. Когда кончился обстрел, по шоссе быстро подъехали две машины, обтянутые полотнищами с красным крестом. Мы даже и не стреляли по ним, считая их машинами Красного Креста. Но зато они сразу же открыли огонь из двух пулеметов и двух десятков автоматов. Оказалось, это были бронемашины.
Ударом приклада меня заставили подняться, и с помощью товарищей я добрался до шоссе. Здесь только дошло до сознания, что мы попали в фашистский плен..."

Исполатов Николай Михайлович - уроженец Котельнича, рядовой 44-го стрелкового полка. Сражался на Кобринском укреплении. 27 июня попал в плен. Прошел через фашистские лагеря. После неудачного побега зимой 1944 года подвергся пыткам в гестапо. 7 апреля 1945 года с группой заключенных, обезоружив часового, уходит в горы, где встречается с французскими партизанами.
"...24 июня через одного бойца до нас дошел приказ, в котором говорилось, что каждый боец и командир должен до конца выполнить свой долг перед Родиной.
Как-то распространился слух о том, что наши выбили гитлеровцев из Бреста. И как бы подтверждая это, в ночном небе появился советский самолет. За стенами крепости заговорили вражеские орудия. Всю ночь никто не смыкал глаз. Все выжидаючи молчали. Казалось, даже раненые в темном углу стонали не так громко. Каждый надеялся. Наступала новая, четвертая ночь. Когда надежда исчезла, решили прорываться.
Хорошо помню эту последнюю ночь в Брестской крепости. В каземате нас осталось только трое. Мы ползем от камня к камню. На небе горят звезды. От них даже камень светится. А между камнями мрак. Выбираем темноту и ползем. В воздухе пахнет гарью. Нечем дышать. Но кашлять каждый боится. Вдруг в звездном небе вспыхнула ракета. Стало светло, как днем. Мы прижались к земле. Снова спустилась ночь.
"Миновало", - подумал каждый.
В этот момент ясно обозначился яркий след трассирующих пуль. Затарахтели пулеметы. Засвистели пули. Обожгло правое ухо. Мы упорно продолжаем ползти. Сверкнул огонь. Нечеловеческая сила приподняла и бросила с размаху в темноту, туда, где камни...
...Вечером 27 июня я пришел в себя. Глаза видели плохо. Слух, казалось, навсегда потерян. Мы лежали на земле, истекая кровью. А на другой стороне Буга все горело. Глухие взрывы и артиллерийские выстрелы сотрясали воздух. Крепость боролась...".

Харин Федор Федорович - уроженец Слободского района, рядовой 31-го автобата. Держал оборону возле Холмских ворот. 28 июня контужен, попал в плен. Бежал из лагеря, но был схвачен польскими предателями и снова брошен в лагерь. 8 мая 1945 г. был освобожден Советской Армией. После войны работал шофером на кожевенно-обувном комбинате имени В.И. Ленина. В 1971 году награжден орденом Трудового Красного Знамени.
"Вечером 21 июня мы с земляком, слобожанином Мишей Пономаревым, смотрели в Цитадели фильм про Валерия Чкалова и обратили внимание на то, что среди зрителей слишком уж много незнакомых солдат и офицеров.
Ночью нас оглушили взрывы. Мы повскакивали с коек и бросились к дверям. Они не открывались: рухнувший потолок завалил выход. Мы выпрыгнули из окон (казарма была на втором этаже) и побежали к зданию 333-го стрелкового полка, где были подземные казематы. Сюда уже сбегался с криками народ. Одни успели одеться, другие были в нижнем белье. А кругом гремело, полыхало. Сорвали с двери замки и, пропустив вперед женщин и детей, спустились в подвал. Когда немножко опомнились, бросились на поиски одежды и оружия.
Несколько дней мы держали оборону у Холмских ворот вместе с пограничниками и бойцами 333-го стрелкового полка. Силы были явно неравными, но мы держались, сколько хватило сил.
Меня контузило на пятый день войны. Помню, что завернули меня в простыню и оттащили в сарай, где лежали тяжелораненые. Надежд на спасение уже не было..."

Маренин Алексей Ильич - уроженец Юрьи, курсант полковой школы 44-го стрелкового полка. Пулеметчик. Держал оборону у Тереспольских и Холмских ворот. Дважды контужен. 8 июля, форсировав Мухавец, с группой бойцов вырвался из крепости и перешел линию фронта. После лечения в госпитале воевал в Красной Армии. Участвовал в боях под Сталинградом, на Орловско-Курской дуге, освобождал Киев, Чернигов, Львов, участвовал в Висло-Одерской операции. Награжден орденами Славы III степени и Красной Звезды, медалями.
"Забыть те дни невозможно. Они стоили целой жизни.
Разве можно, скажите, забыть рев женщин и плач детишек, которых решено было сдать во вражеский плен?! Пошли на эту, крайнюю уже, меру лишь ради того, чтобы они выжили и смогли потом рассказать правду, как, истекая кровью, боролась до последнего дыхания крепость. До сих пор у меня их крики и плач в ушах стоят!
Я был пулеметчиком и держал оборону на участке между Холмскими и Тереспольскими воротами. Хорошо помню руководителей обороны - лейтенанта Кижеватова, старшего лейтенанта Бытко, капитана Зубачева... Все они погибли героями.
24 июня мы дали друг другу клятву держаться до последнего патрона. Эту клятву мы выполнили. Патронов действительно с каждым днем оставалось все меньше, а фашисты, словно почувствовав это, развернули наглую пропаганду. В громкоговорители они на чистом русском языке призывали нас сдаться, гарантировали жизнь и всякие блага. Мы в ответ каждый раз выставляли на штыках винтовок красные флажки, которые приводили фрицев в ярость.
Помню, был среди нас старшина Мейер, немец из Поволжья, так тот все на фашистских листовках на Гитлера карикатуры рисовал. Однажды изобразил фюрера свиньей, так этот рисунок пленному фашисту на спину прикрепили и, дав пинка под зад, отправили к своим..."

Список кировчан - защитников Брестской крепости:
Анисимов И.А. (Зуевский район)
Ашихмин И. (Слободской район)
Баранцев В.Г. (Юрьянский район)
Баранцев М.И. (Юрьянский район)
Ведерников А. (г. Советск)
Вылегжанин Н.Н. (Юрьянский район)
Горев Н.С. (Орловский район)
Ефремов А. (Пижанский район)
Жаровцев В. (Пижанский район)
Жуйков (Пижанский район)
Журавлев Е.В. (Пижанский район)
Зверев А.А. (Пижанский район)
Зверев Н.Г. (Пижанский район)
Зыков И. (Пижанский район)
Иванцов В.А. (Нолинский район)
Изергин (Пижанский район)
Ильин (Пижанский район)
Ильичев В.А. (Слободской район)
Исполатов А.М. (г. Котельнич)
Исполатов Н.М. (г. Котельнич)
Казаков В.В. (Санчурский район)
Кандаков Е.И. (Санчурский район)
Каргопольцев (Слободской район)
Клопов К.В. (г. Киров)
Козлов А.М. (Оричевский район)
Коробейников Н.Е. (Юрьянский район)
Костин Н.И. (г. Киров)
Костромин А. (Пижанский район)
Кочкин А.В. (г. Киров)
Кошкин А.А. (Санчурский район)
Краев П.Н. (Кикнурский район)
Лаптев П.А. (Пижанский район)
Маренин А.И. (п. Юрья)
Маренин С.Н. (Юрьянский район)
Машкин Г.И. (Пижанский район)
Мильков Н.И. (Пижанский район)
Мотовилов Л. (Пижанский район)
Мотовилов Н. (Пижанский район)
Мухачев Н.И. (Даровской район)
Некрасов М.И. (г. Котельнич)
Пашкин А.Е. (п. Нагорск)
Перевозчикова М.Г. (г. Киров)
Половников Н. (Юрьянский район)
Пономарев М. (Слободской район)
Приемышев С.Г. (Зуевский район)
Резвухин И.В. (Слободской район)
Решетников А.Д. (Нолинский район)
Савиных (Пижанский район)
Симонов Н.Д. (Юрьянский район)
Ситников П.И. (г. Киров)
Скобелкин А.К. (Юрьянский район)
Суслов А.И. (Юрьянский район)
Титов И.А. (Кирово-Чепецкий район)
Токарев К.А. (Тужинский район)
Харин Ф.Ф. (Слободской район)
Чемоданов А. (Пижанский район)

Вечная память героям!

К моменту нападения Германии на СССР в Бресткой крепости дислоцировалось 7 стрелковых батальонов и 1 разведывательный, 2 артиллеристских дивизиона, некоторые спецподразделения стрелковых полков и подразделения корпусных частей, сборы приписного состава 6-й Орловской Краснознаменной и 42-й стрелковой дивизий 28-го стрелкового корпуса 4-й армии, подразделения 17-го Краснознаменного Брестского пограничного отряда, 33-го отдельного инженерного полка, часть 132-го батальона войск НКВД. То есть от 7 до 8 тысяч советских воинов и 300 семей военнослужащих.
С первых минут войны крепость подверглись массированным бомбардировам и артиллеристскому обстрелу. Штурмовала Брестскую крепость немецкая 45-я пехотная дивизия (около 17 тысяч солдат и офицеров), которая наносила лобовой и фланговые удары во взаимодействии с частью сил 31-й пехотной дивизии. На флангах основных сил действовали 34-я пехотная и остальная часть 31-й пехотной дивизий 12-го армейского корпуса 4-й немецкой армии, а также 2 танковые дивизии 2-й танковой группы Гудериана. Противник в течение получаса вел ураганный артобстрел по всем входным воротам в крепость, предмостным укреплениям и мостам, по артиллерии и автопарку, по складским помещениям с боеприпасами, медикаментами, продовольствием, по казармам, домам начальствующего состава. Следом шли ударные штурмовые группы врага.
В результате артобстрела и пожаров большинство складов и материальная часть были уничтожены или разрушены, перестал действовать водопровод, прервалась связь. Значительная часть бойцов и командиров была выведена из строя в самом начале военных действий, гарнизон крепости расчленен на отдельные группы. В первые минуты войны в бой с противником вступили пограничники на Тереспольском укреплении, красноармейцы и курсанты полковых школ 84-го и 125-го стрелковых полков, находившихся у границы, на Волынском и Кобринском укреплениях. Упорное сопротивление позволило утром 22 июня выйти из крепости примерно половине личного состава, вывести несколько пушек и легких танков в районы сосредоточения своих частей, эвакуировать первых раненых. В крепости осталось 3,5-4 тысяч советских воинов.
Противник имел почти 10-кратное превосходство в силах. В первый день боев к 9 часам утра крепость была окружена. Передовые части 45-й немецкой дивизии попытались с ходу овладеть крепостью (по плану немецкого командования к 12 часам дня). Через мост у Тереспольских ворот штурмовые группы врага прорвались в Цитадель, в центре ее захватили доминирующее над другими постройками здание полкового клуба, где сразу же обосновались корректировщики артиллерийского огня. Одновременно противник развил наступление в направлении Холмских и Брестских ворот, надеясь соединиться там с группами, наступавшими со стороны Волынского и Кобринского укреплений. Этот замысел был сорван.

У Холмских ворот в бой с врагом вступили воины 3-го батальона и штабных подразделений 84-го стрелкового полка, у Брестских - в контратаку пошли бойцы 455-го стрелкового полка, 37-го отдельного батальона связи, 33-го отдельного инженерного полка. Штыковыми атаками враг был смят и опрокинут. Отступающих гитлеровцев плотным огнем встретили советские воины у Тереспольских ворот, которые к этому времени были отбиты у противника. Здесь закрепились пограничники 9-й погранзаставы и приштабных подразделений 3-й погранкомендатуры - 132-го батальона НКВД, бойцы 333-го и 44-го стрелковых полков, 31-го отдельного автобатальона. Они держали под прицельным ружейным и пулеметным огнем мост через Западный Буг, мешали противнику налаживать понтонную переправу.
Только немногим из прорвавшихся в Цитадель немецким автоматчикам удалось укрыться в здании клуба и в рядом стоящем здании столовой комсостава. Противник здесь был уничтожен на второй день. В последующем эти здания неоднократно переходили из рук в руки. Почти одновременно ожесточенные бои развернулись на всей территории крепости. С самого начала они приобрели характер обороны отдельных ее укреплений без единого штаба и командования, без связи и почти без взаимодействия между защитниками разных укреплений. Оборонявшихся возглавили командиры и политработники, в ряде случаев - принявшие на себя командование рядовые бойцы.
Уже через несколько часов боев командование немецкого 12-го армейского корпуса вынуждено было направить на крепость все имеющиеся резервы. Однако, как доносил командир немецкой 45-й пехотной дивизии генерал Шлиппер, это «также не внесло изменения в положение. Там, где русские были отброшены или выкурены, через короткий промежуток времени из подвалов, водосточных труб и других укрытий появлялись новые силы, которые стреляли так превосходно, что наши потери значительно увеличивались». Противник безуспешно передавал через радиоустановки призывы к сдаче в плен, посылал парламентеров. Сопротивление продолжалось.
Защитники Цитадели удерживали почти 2-километровое кольцо оборонительного 2-этажного казарменного пояса в условиях интенсивных бомбардировок, артобстрела и атак штурмовых групп противника. В течение первого дня они отбили 8 ожесточенных атак вражеской пехоты, блокированной в Цитадели, а также атаки извне, с захваченных противником плацдармов на Тереспольском, Волынском, Кобринском укреплениях, откуда гитлеровцы рвались ко всем 4 воротам Цитадели. К вечеру 22 июня противник закрепился в части оборонительной казармы между Холмскими и Тереспольскими воротами (позже использовал ее как плацдарм в Цитадели), захватил несколько отсеков казармы у Брестских ворот. Однако расчет врага на внезапность не оправдался; оборонительными боями, контратаками советские воины сковали силы противника, нанесли ему большие потери.
Утро 23 июня вновь началось с артобстрела и бомбардировки крепости. Бои приняли ожесточенный, затяжной характер, которого враг никак не ожидал. Упорное героическое сопротивление советских воинов встретили немецко-фашистские захватчики на территории каждого крепостного укрепления.
На территории пограничного Тереспольского укрепления оборону держали воины курсов шоферов Белорусского пограничного округа под командованием начальника курсов старшего лейтенанта Ф.М. Мельникова и преподавателя курсов лейтенанта Жданова, транспортной роты 17-го погранотряда во главе с командиром старшим лейтенантом А.С. Черным совместно с бойцами кавалерийских курсов, саперного взвода, усиленных нарядов 9-й погранзаставы. Им удалось очистить от прорвавшегося противника большую часть территории укрепления, но из-за недостатка боеприпасов и больших потерь в личном составе удержать ее они не могли. В ночь на 25 июня остатки групп Мельникова, погибшего в боях, и Черного, форсировали Западный Буг и присоединились к защитникам Цитадели и Кобринского укрепления.
На Волынском укреплении к началу военных действий размещались госпитали 4-й армии и 28-го стрелкового корпуса, 95-й медико-санитарный батальон 6-й стрелковой дивизии, находилась немногочисленная часть состава полковой школы младших командиров 84-го стрелкового полка, наряды 9-й погранзаставы. На земляных валах у Южных ворот оборону держал дежурный взвод полковой школы. С первых минут вражеского вторжения оборона приобрела очаговый характер. Противник стремился пробиться к Холмским воротам и, прорвавшись, соединиться с штурмовой группой в Цитадели. На помощь из Цитадели пришли воины 84-го стрелкового полка. В черте госпиталя оборону организовали батальонный комиссар Н.С. Богатеев, военврач 2-го ранга С.С. Бабкин (оба погибли). Ворвавшиеся в госпитальные здания немецкие автоматчики зверски расправлялись с больными и ранеными.
Оборона Волынского укрепления полна примеров самоотверженности бойцов и медперсонала, сражавшихся до конца в развалинах зданий. Прикрывая раненых, погибли медсестры В.П. Хорецкая и Е.И. Ровнягина. Захватив больных, раненых, медперсонал, детей, 23 июня гитлеровцы использовали их в качестве живого заслона, погнав впереди атакующих Холмские ворота автоматчиков. "Стреляйте, не жалейте нас!" - кричали пленные.
К концу недели очаговая оборона на укреплении затухла. Некоторые бойцы влились в ряды защитников Цитадели, немногим удалось пробиться из вражеского кольца.
В Цитадели - самом крупном узле обороны - к концу дня 22 июня определилось командование отдельных участков обороны: в западной части, в районе Тереспольских ворот, ее возглавили начальник 9-й погранзаставы А.М. Кижеватов, лейтенанты из 333-го стрелкового полка А.Е. Потапов и А.С. Санин, старший лейтенант Н.Г. Семенов, командир 31-го автобата Я.Д. Минаков; воинов 132-го батальона - младший сержант К.А. Новиков. Группу бойцов, занявших оборону в башне над Тереспольскими воротами, возглавил лейтенант А.Ф. Наганов. К северу от 333-го стрелкового полка, в казематах оборонительной казармы сражались бойцы 44-го стрелкового полка под командованием помощника командира 44-го стрелкового полка по хозяйственной части капитана И.Н. Зубачева, старших лейтенантов А.И. Семененко, В.И. Бытко (с 23 июня). На стыке с ними у Брестских ворот сражались воины 455-го стрелкового полка под командованием лейтенанта А.А. Виноградова и политрука П.П. Кошкарова. В казарме 33-го отдельного инженерного полка боевыми действиями руководил помощник начальника штаба полка старший лейтенант Н.Ф. Щербаков, в районе Белого дворца - лейтенант А.М. Нагай и рядовой А.К. Шугуров - ответственный секретарь комсомольского бюро 75-го отдельного разведывательного батальона. В районе расположения 84-го стрелкового полка и в здании Инженерного управления руководство на себя взял заместитель командира 84-го стрелкового полка по политической части полковой комиссар Е.М. Фомин. Ход обороны требовал объединения всех сил защитников крепости.
24 июня в Цитадели состоялось совещание командиров и политработников, где решался вопрос о создании сводной боевой группы, формировании подразделений из воинов разных частей, утверждении их командиров, выделившихся в ходе боевых действий. Был отдан Приказ № 1, согласно которому командование группой возлагалось на капитана Зубачева, его заместителем назначен полковой комиссар Фомин.

Практически они смогли возглавить оборону только в Цитадели. И хотя командованию сводной группы не удалось объединить руководство боями на всей территории крепости, штаб сыграл большую роль в активизации боевых действий. По решению командования сводной группы были предприняты попытки прорвать кольцо окружения. 26 июня пошел на прорыв отряд (120 человек, в основном сержанты) во главе с лейтенантом Виноградовым. За восточную черту крепости удалось прорваться 13 воинам, но они были схвачены врагом. Безуспешными оказались и другие попытки массового прорыва из осажденной крепости, пробиться смогли только отдельные малочисленные группы.
Оставшийся маленький гарнизон советских войск продолжал сражаться с необыкновенной стойкостью и упорством. О непоколебимом мужестве бойцов гласят их надписи на крепостных стенах: "Нас было пятеро Седов, Грутов, Боголюб, Михайлов, Селиванов В. Мы приняли первый бой 22 июня 1941. Умрем, но не уйдем отсюда..."; "26 июня 1941 г. Нас было трое, нам было трудно, но мы не пали духом и умираем, как герои". Об этом же свидетельствуют обнаруженные во время раскопок Белого дворца останки 132 воинов и надпись, оставленная на кирпичах: "Умираем не срамя".
На Кобринском укреплении с момента начала военных действий сложилось несколько участков ожесточенной обороны. Жесткое прикрытие выхода из крепости через Северо-западные ворота воинов гарнизона, а затем и оборону казармы 125-го стрелкового полка возглавил батальонный комиссар С.В. Дербенев. В районе Западного форта и домов начсостава, куда проник противник, оборону возглавили командир батальона 125-го стрелкового полка капитан В.В. Шабловский и секретарь партбюро 333-го стрелкового полка старший политрук И.М. Почерников. Оборона в этой зоне угасла к концу третьего дня.
Напряженный характер носили бои в районе Восточных ворот укрепления, где в течение почти двух недель сражались бойцы 98-го отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона. Противник, форсировав Мухавец, двинул в эту часть крепости танки и пехоту. Перед бойцами дивизиона стояла задача - задержать врага в этой зоне, не дать ему возможности проникнуть на территории укрепления и сорвать выход частей из крепости. Возглавили оборону начальник штаба дивизиона лейтенант И.Ф. Акимочкин, в последующие дни вместе с ним и заместителем командира дивизиона по политчасти старший политрук Н.В. Нестерчук.
В северной части главного вала в районе Северных ворот в течение двух дней сражалась группа бойцов из разных подразделений (из тех, кто прикрывал выход и был ранен или не успел уйти) под руководством командира 44-го стрелкового полка майора П.М. Гаврилова. На третий день защитники северной части главного вала отошли в Восточный форт. Здесь же в укрытии находились семьи командиров. Всего собралось около 400 человек. Руководили обороной форта майор Гаврилов, заместитель по политчасти политрук С.С. Скрипник из 333-го стрелкового полка, начальник штаба - командир 18-го отдельного батальона связи капитан К.Ф. Касаткин.
В земляных валах, окружающих форт, были прорыты окопы, на валах и во внутреннем дворе установлены пулеметные точки. Форт стал неприступным для немецкой пехоты. По свидетельству противника, «сюда нельзя было подступиться, имея только пехотные средства, так как превосходно организованный ружейный и пулеметный огонь из глубоких окопов и подковообразного двора скашивал каждого приближающегося. Оставалось только одно решение - голодом и жаждой принудить русских сдаться в плен...»
Гитлеровцы методически целую неделю атаковали крепость. Советским воинам приходилось отбивать по 6-8 атак в день. Рядом с бойцами были женщины и дети. Они помогали раненым, подносили патроны, участвовали в боевых действиях.
Фашисты пустили в ход танки, огнеметы, газы, поджигали и скатывали с внешних валов бочки с горючей смесью. Горели и рушились казематы, нечем было дышать, но когда в атаку шла вражеская пехота, снова завязывались рукопашные схватки. В короткие промежутки относительного затишья в репродукторах раздавались призывы сдаваться в плен.
Находясь в полном окружении, без воды и продовольствия, при острой нехватке боеприпасов и медикаментов гарнизон мужественно сражался с врагом. Только за первые 9 дней боев защитники крепости вывели из строя около 1,5 тысяч солдат и офицеров противника.
К концу июня враг захватил большую часть крепости, 29 и ЗО июня гитлеровцы предприняли непрерывный двухсуточный штурм крепости с использованием мощных (500 и 1800-килограммовых) авиабомб. 29 июня погиб, прикрывая с несколькими бойцами группу прорыва, Кижеватов. В Цитадели 30 июня гитлеровцы схватили тяжелораненых и контуженых капитана Зубачева и полкового комиссара Фомина, которого фашисты расстреляли недалеко от Холмских ворот.
30 июня после длительного обстрела и бомбежки, завершившихся ожесточенной атакой, гитлеровцы овладели большой частью сооружений Восточного форта, захватили в плен раненых. В результате кровопролитных боев и понесенных потерь оборона крепости распалась на ряд изолированных очагов сопротивления.
До 12 июля в Восточном форту продолжала сражаться небольшая группа бойцов во главе с Гавриловым. Вырвавшись из форта, тяжело раненные Гаврилов и секретарь комсомольского бюро 98-го отдельного противотанкового артиллерийского дивизиона Г.Д. Деревянко, попали в плен. Но и позже 20-х чисел июля в крепости продолжали сражаться советские воины. Последние дни борьбы овеяны легендами.
К этим дням относятся надписи, оставленные на стенах крепости ее защитниками: "Умрем, но из крепости не уйдем", "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина. 20.07.41 г.".
Ни одно из знамен воинских частей, сражавшихся в крепости, не досталось врагу. Знамя 393-го отдельного артиллерийского дивизиона закопали в Восточном форту старший сержант Р.К. Семенюк, рядовые И.Д. Фольварков и Тарасов. 26.09.1956 года оно было откопано Семенюком. В подвалах Белого дворца, Инженерного управления, клуба, казармы 333-го полка держались последние защитники Цитадели. В здании Инженерного управления и Восточном форту гитлеровцы применили газы, против защитников казармы 333-го полка и 98-го дивизиона, в зоне 125-го полка - огнеметы… Противник вынужден был отметить стойкость и героизм защитников крепости. В июле командир 45-й немецкой пехотной дивизии генерал Шлиппер в «Донесении о занятии Брест-Литовска» сообщал: «Русские в Брест-Литовске боролись исключительно упорно и настойчиво. Они показали превосходную выучку пехоты и доказали замечательную волю к сопротивлению».
Оборона Брестской крепости - пример мужества и стойкости советского народа в борьбе за свободу и независимость Родины. Защитники крепости - воины более чем 30 национальностей - до конца выполнили свой долг перед Родиной, совершили один из величайших подвигов в истории Великой Отечественной войны. За исключительный героизм при защите крепости звание Героя Советского Союза присвоено майору Гаврилову и лейтенанту Кижеватову. Около 200 участников обороны награждены орденами и медалями. 8 мая 1965 года Брестской крепости присвоено почетное звание «Крепость-герой» с вручением ордена Ленина и медали «Золотая Звезда».
По материалам сайта brest.by

В 1992 году фразу "Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!“ повторил в своём предсмертном письме участник обороны Брестской крепости Тимерян Хабулович Зинатов. ( и )

Тимерян служил курсантом в полку, которым командовал его земляк майор Гаврилов . В первые дни обороны был ранен, 30 июня попал в плен. Дважды бежал из немецкого концлагеря - второй раз удачно. Закончил войну в действующей армии как и начинал - рядовым солдатом. За оборону Брестской крепости был награжден орденом Отечественной войны II-й степени. После войны исколесил всю страну, работал на стройках дальнего Севера, строил БАМ, а когда вышел на пенсию, обосновался с семьей в Усть-Куте.

Именно Зинатов писал Смирнову о боевом знамени 44-го полка.
«...Когда наш штаб горел,мы - Амосов, Гущин и я - из огня вытащили полковое знамя и спрятали под кухней столовой 44-го полка в подвале.
Сохранилось или нет это знамя, я не знаю, так как прошло уже много времени...»
(Из главы «Новые имена,новые факты» стр.357 «Детская литература» 1965 г. Неизвестно почему, но в интернет-версиях Книги этот фрагмент упущен).

Он каждый год приезжал из Усть-Кута в крепость, дарил сотрудникам музея торты и проводил там почти весь свой отпуск. Тимеряна Хабуловича там все хорошо знали. Он был очень скромным, неназойливым, умел то, что не всякому дано, - слушать других. Его родные рассказывали, что он всегда отказывался пользоваться льготами участника войны. Зинатов никогда не просил помочь ему с покупкой автомобиля, телевизора, холодильника. Когда его семья, зная крутой характер деда, втайне всё-таки записала его на дефицитную мебель, то он устроил дома скандал: «Я Родину защищал, а не привилегии!» . Но если надо было что-то для других просить, то был первым.
Беседа-интервью с Тимеряном Зинатовым среди прочих была опубликована в книге «Лица века» , написанной одним из ведущих журналистов «Правды» рязанцем Виктором Кожемяко .


В последний его приезд, в сентябре 1992-го года, все было, как обычно. В очередной раз приехав в Брест из родного Усть-Кута, Тимерян долго бродил по священным для него улицам города, по пустующей легендарной цитадели. В пятницу он попрощался с работниками музея, сказал, что в выходные домой уезжает. И никто не мог подумать, что Тимерян Хабулович приезжал в крепость в последний раз для того, чтобы проститься с этим памятным ему местом уже навсегда.

Когда в понедельник сотрудники мемориала пришли на работу, раздался звонок из транспортной прокуратуры, приведший всех в состояние шока.
Случилась страшная трагедия, страшная настолько, что поначалу никто просто не мог поверить в произошедшее. Защитник Брестской крепости, выживший здесь в кровавом котле 41-го года, Тимерян Хабулович Зинатов покончил с собой, бросившись под колёса поезда на Брестском железнодорожном вокзале. Кто-то потом припомнит долго стоявшего на перроне аккуратного старика с чемоданом. Пожилые люди всегда приезжают на вокзал с запасом. Он все рассчитал перед тем, как броситься под поезд.

При нем нашли семь тысяч рублей, собранных им на собственные похороны, и несколько предсмертных писем с проклятиями, как он написал, "ельцинско-гайдаровскому правительству" - за всю эту устроенную ими жизнь, за унижение ветеранов, за измену Великой Победе. Он просил похоронить его в Бресте в той одежде, в какой был. Больше так жить он уже не мог.

Союз распался, сбережения сгорели, молодежь стала корить стариков за исторические ошибки.

Почему Тимерян так часто бывал в крепости? Он, как и многие сражавшиеся здесь солдаты, только в крепости чувствовал себя защищенным. Тут никто и никогда не сомневался, что они были героями настоящими, а не придуманными.
Люди, которые воевали, не могли и представить себе, что им когда-то могут бросить в лицо: "Зачем побеждали, теперь бы мы баварское пиво пили"...

Из последнего письма Тимеряна Хабуловича:

«...Если бы тогда, в войну, умер от ран, я бы знал: погиб за Родину. А вот теперь - от собачьей жизни. Пусть так и напишут на могиле... Не считайте меня сумасшедшим...»
«... я хочу умереть стоя, чем на коленях просить нищенскую пособию для продолжения своей старости и дотянуть до гроба с протянутой рукой! Так что, уважаемые, не судите крепко меня и войдите в мое положение. Средства оставляю, если не обворуют, надеюсь, на закопание хватит, для закопания гроба не надо. Я в чем есть, той одежды хватит, только не забудьте в карман удостоверение горисполкома положить для потомков наших. Мы были героями, а умираем в нищете! Будьте здоровы, не горюйте за одного татарина, который протестует один за всех: «Я умираю, но не сдаюсь. Прощай, Родина!»

Жена его потом рассказывала:

«...выкопал картошку, оделся получше и сказал, что поедет в Брестскую крепость. Его семья никогда особо не интересовала, все крепость да крепость. Никто тогда и представить не мог, что он собрался в свою крепость умирать...»

История трагической гибели Тимеряна Зинатова потрясла всю страну.
Расходы на похороны брестские городские власти взяли на себя. Похоронили героя за счет статьи «текущее содержание объектов благоустройства» .

Могилу Тимеряна Хабуловича на городском кладбище знают все: на ней стоят два памятника: один - от Брестского горисполкома, второй - от правительства и ветеранов Татарстана.
«Я ради Родины умирал, я ради Родины выживал» , - говорил в последние годы немногословный Зинатов, когда его пытались переубедить, что нет сегодня такой идеи, которая стоила бы человеческой жизни. Он думал иначе. Что же будет с Родиной и с нами, когда последний часовой долга оставит свой земной караул. Одна из газет рассказала, как после войны в казематах Брестской крепости была найдена надпись, нацарапанная на стене штыком: «Умираю, но не сдаюсь. Прощай,Родина! 22/VII-41 г.» .

Предсмертные письма Тимеряна Хабуловича Зинатова среди прочих бесценных реликвий легендарной обороны хранятся сегодня в музее-мемориале «Брестская крепость-герой» .