Там, где нет войны

По нежно голубому небу медленно тянулись сливочные облака. Из летнего кафе доносился запах костра и свежего шашлыка. Музыкальный проигрыватель пел популярные песни и расслаблял гостей. За моей спиной был слышен беззаботный и искренний детский смех. Дети играли на детской площадке. Малыши озорно бегали по лабиринту, скатывались с надувной горки и катались на качелях. Передо мной раскинулся шикарный вид- терриконы, окутанные зеленью, а среди ветвей деревьев виднелись крыши домов. Я обернулся и увидел среди детворы человека в военной форме. На его рукаве заметил нашивку ВС ДНР. Он улыбаясь разговаривал со своей дочкой, которая никак не могла осмелиться съехать с горки, а после и вовсе просила папу не мешать ей скатываться самой. Где-то вдалеке я услышал рев мотоцикла- местные байкеры. Полузабитые автобусы ехали по своим маршрутам и несли своих пассажиров в разные части города. Одинокий Буденный смотрел на всех свысока, а за его спиной гордо развивался флаг Донецкой Народной Республики.

Я давно так хорошо себя не чувствовал. Умиротворенная атмосфера позволяла расслабиться и выдохнуть. Постоянные мысли о войне и последствия, которые она несет, не давали мне покоя. Чувство тревоги не покидает меня, но не здесь. Здесь я мог перевести дух и окунуться в прошлую жизнь. Это возможно лишь в тыловых районах, где не слышны взрывы, звуки активного боя сюда не доносятся, да и автоматная очередь здесь уже давно не слышна. Казалось, войны здесь не было, но это не так. Глядя на высокие терриконы, я вспомнил лето 2014-го.

Пустой город. Из-за обстрелов фильтрационной станции в Донецке нет воды. Большинство людей уехали, а те кто остались, осмеливались выйти на улицу лишь до 2 часов дня, а после находились дома. Если бы это был голливудский вестерн, то по пыльным улицам катилось бы перекати-поле. Ежедневно по району расходился слух о грядущем обстреле. Люди готовили подвалы: несли воду, пледы, теплые вещи, подушки и свечи. Тяжелая артиллерия гремела. Танки ежедневно проезжали по дорогам, оставляя следы на асфальте. Никто не знал, чем закончится сегодняшний день. О завтра никто и не осмеливался думать, потому что оно казалось недостижимым. Мы жили сегодня.

Мысли о прошлом вернули меня в печальную реальность фронтовых районов. Там и сейчас люди не могут расслабиться и почувствовать то мифическое перемирие, о котором говорят по телевизору, в интернете и газетах. Но я находился здесь- в тылу. Постепенно он стал заполняться переселенцами из обстреливаемых районов. Все чаще я вновь стал встречать лица тех, кто в 2014-ом уехал переждать активную фазу в теплых краях. Не заметил, как в родном районе жизнь вновь стала мирной. Кажется, что здесь ничего и не поменялось. Только флаги и курсы валют. Во всем остальном- та же мирная жизнь, только с горьким осадком военной реальности.

Я прошелся и сделал несколько снимков, которые мне захотелось объединить в один фоторепортаж. Я назвал его «Там, где нет войны». Для обывателей с Украины, России или Европы, Донецк- это горячая точка. Когда слышишь это словосочетание подсознание сразу рисует картинки из Сирии, Чечни, Югославии, Ирака или Ливии. Кто никогда не был в зоне боевых действий ни за что не поверит, что даже в обстреливаемом городе есть уютные и укромные места, где можно жить мирно и спокойно. Мне захотелось показать, что Донецк не утратил своего шарма и остается самим собой даже в такое тяжелое время.

Я прошелся и сделал несколько снимков, которые мне захотелось объединить в один фоторепортаж. Я назвал его "Там, где нет войны". Для обывателей с Украины, России или Европы, Донецк- это горячая точка. Когда слышишь это словосочетание подсознание сразу рисует картинки из Сирии, Чечни, Югославии, Ирака или Ливии. Кто никогда не был в зоне боевых действий ни за что не поверит, что даже в обстреливаемом городе есть уютные и укромные места, где можно жить мирно и спокойно. Мне захотелось показать, что Донецк не утратил своего шарма и остается самим собой даже в такое тяжелое время.

29.08.2014 00:44

Это было похоже на лагерь для беженцев под открытым небом. Женщины и дети, старики, мужчины в военной форме. Вещей у беженцев было немного. Но никто не переживал по этому поводу. Кто-то был одет в домашний халат, кто-то в уже весьма грязную футболку и грязные штаны. Дети спокойно играли, бегали, смеялись. Мужчины что-то обсуждали, в основном говорили о политике, периодически были слышны маты, особенно, когда говорили о перевороте, бомбежках и украинской армии. Женщины сидели небольшими группками и тоже разговаривали. Они разговаривали ни сколько о войне, сколько о жизни. Иногда кто-то звонко смеялся, а потом начинали смеяться все.
- Нет, девоньки, как здесь все-таки тихо, спокойно. Знаете, я так устала. Ну… просто мочи нет! Спишь, и то слышишь, как стреляют, сидишь себе дома, боишься на улицу выйти. А тут - благодать! Небо такое чистое, ясное… - мечтательно сказала полненькая женщина, - Только вот по своим скучаю… По тем, кто остался…
- Все будет хорошо, - молодая девушка с русыми волосами, безуспешно пыталась набрать номер, - Связи нет. Вот кошмар какой. Когда у нас в Лимане вышку сломали, тоже связи не было. Родные вообще не могли дозвониться. И стреляли. Так стреляли, аж жуть!
- Так ты с Лимана? - перебила ее темноволосая девушка в летнем сарафане, - Я со Славянска. Мы почти земляки. Там тридцать километров.
Девушки рассмеялись.
- А есть кто-то со Станицы Луганской? - спросила немолодая женщина в халате. Все молчали.
- Ну в нашей компании нет, а так - походите, поспрашивайте, - пожала плечами девушка в летнем сарафане, - Я знаю, что вон там одесситы.
- Одесса- мама! - пропела одна из девушек известный клубный трек и стала ритмично двигаться, словно танцуя.
Все дружно засмеялись.
- Как у Вас там, в Станице -то? У меня там троюродная сестра с ребенком и мужем живет.
- Да как и везде. Плохо. Бомбили, стреляли… Там улицу целую с землей сровняли. На нашей улице домов целых почти не осталось, наверное. А как фамилия? Может, я их знаю?
Девушка ответила.
- А! Знаю таких. На нашей улице дом. Да не бойся, уехали они. В самом начале войны.
- И слава Богу!
- Ой, девочки! У нас пополнение! - улыбнулась женщина средних лет в красной кофте и темных штанах. Одета она была, скажем так, не совсем по-летнему, но ее это ничуть не смущало.
- Здравствуйте, - улыбнулась темноволосая, очень симпатичная девушка в домашнем платье, - Меня зовут Даша, я из Снежного.
- Меня - Инна, я из Луганска, - сказала женщина в красной кофте.
- А я Вика, из Славянска, - помахала рукой девушка в летнем сарафане.
Девушки и женщины стали представляться.
- А ты одна? - спросила Инна.
- Да нет, нас тут человек десять. Вы моего сына не видели? - спросила Даша, - Его Богданом зовут.
- Да нет. Вон там дети со Славянска.
- Я так по нему скучаю… - сказала Даша, присаживаясь на траву, - У кого-нибудь есть телефон, чтобы маме позвонить? А то мой дома остался.
- Здесь связь не берет, - сказала Вика.
- Плохо… - расстроилась Даша.
- Ну что ты… Все хорошо… Не расстраивайся. С твоим сыном все будет в порядке, - ободряюще сказала Инна.
- Извините, Вы сказали, что Вы со Снежного… У меня сын в ополчении. Они сейчас в районе Саур-Могилы… Я из Славянска, - немолодая женщина остановилась рядом с компанией.
- Держат… Сауровку… Держат… Они - молодцы…. Потери там небольшие, - задумчиво сказала Даша.
- Я никогда на Саур-Могиле не была… - Инна обняла колени.
- А мы каждое 9-е мая туда на шашлыки ездили. Там здорово. Степь, монумент, а внизу целая аллея - шашлыки, сладкая вата, хот-доги… К нам год назад группа «Любэ» приезжала. Правда мы не остались на концерт, дождь пошел.
- Послушай ветры над Саур-Могилой… - мы в школе учили, - Дальше не помню. Песня такая была…
- Ну Вам же близко. Я ее только на фотографиях видела.
- Девоньки, ну что мы о грустном и о грустном? Давайте о хорошем! Здесь так славно, так хорошо. Дети играют, нет ни бомбежек, ни войны… Я так мечтала о тишине, мирном небе, ласковом солнышке. А теперь наслаждаюсь.
- А в Славянске были? - спросила Вика.
- Проездом, когда в Славяногорск ехали… Тьфу ты… Святогорск… Там монастыри, меловые горы, пещеры. Помню, как на мы…
- А мы там в пансионате отдыхали. Природа там - просто прелесть… А в озерах купались?
- Мама! Мама! - где-то громко закричал ребенок, - Мамочка!
Даша обернулась. Навстречу ей бежал маленький мальчик и верещал:
- Мама! Мамочка!
Он спотыкался и чуть не падал. Он всхлипывал, размазывая маленькими ручками слезы по щекам.
- Богдан! Иди ко мне, Богдасик, иди ко мне маленький! - Даша схватила его на руки.
Женщины улыбались, кто-то из сидящих заплакал.
- Вот видишь, а ты боялась! - утирая слезы сказала Инна, - У меня дочь в Луганске осталась. Наверное, такая же, как ты, возрастом.
Даша гладила малыша по голове и целовала.
- Теперь все хорошо, мой родной, мой маленький, все хорошо… - успокаивала девушка малыша. Он прижался влажной от слез щекой к ее щеке.
- Там был бух. Бух! - лепетал малыш.
- Большой бух? - спросила Даша.
- Басой, - кивнул Богдан, - А потом еще много бухов. А потом было темно. А тебя рядом не было… Мамочка, ты меня не бросишь?
Он обнял маленькими ручками шею мамы.
- Нет, маленький, не брошу. Никогда не брошу…
- А можно к Вам? - спросила светловолосая девушка в черном топе и шортах. На топе красовался белый узор. На руках она держала маленькую девочку. Чуть дальше нее стоял задумчивый мужчина.
- Мы тут всей семьей к Вам! Кирочка, познакомься с тетями… Помаши им ручкой…. Молодечик… Меня Кристина зовут. А это наш - папа.
- А Вы откуда? - спросила Вика.
- Мы из Горловки, - ответил мужчина.
- Как там, в Горловке? - спросила Даша.
- Стреляют, - устало ответила Кристина. Маленькая Кира постоянно вертелась в руках у матери, - Мы в магазин вышли… Короче, в чем были, в том и сюда…
- Да спусти ты малышку на землю. Пусть поползает. Здесь чисто, - предложил кто-то из женщин.
- Да не могу с ней расстаться. Никак не могу, - улыбнулась Кристина и чмокнула Киру в щеку. Кира засмеялась.
- Да не переживайте Вы так, здесь все свои. Чужие - где-то в другом месте. А мы тут все свои. Вон там - Славянск, чуть дальше Краматорск сидит, к ним несколько Горловцев присоединились. Там поселок Счастье, Станица Луганская, Мариновка, Степановка, а вот тут Одесса, Мариуполь. Мы здесь все свои. Вот - дончане, снежнянцы, торезцы, шахтерцы.
- Сейчас бы шашлычок, коньячок… - сказал кто-то мечтательно.
- А вы не знаете, мы здесь надолго? - спросила Кристина.
- А нам что? Тихо, мирно, солнышко светит и никакой войны… А что еще надо для счастья? Только связи нет, а так все прекрасно… - сказала Вика, разглаживая сарафан.
- А вернуться никто не пробовал? - спросила Кристина.
- А зачем возвращаться? Я не хочу больше бояться, переживать… Знаешь, постепенно ты начинаешь ценить тишину, спокойствие и мирное небо… - сказала Даша.
- Не нужно ни машин, ни квартир, лишь бы рядом были любимые и дорогие мне люди… - улыбнулась Кристина, - Я недавно себе похожий статус в контакте поставила. А вай фай есть?
- Нет, - засмеялись все.
Светило солнце, смеялись дети… А солнце так и стояло в зените. Был красивый летний день, один из тех ослепительных дней, когда выходишь на улицу и жмуришься.
- А как же родные, близкие?
- Они все равно к нам придут. Рано или поздно. Мы все равно их еще увидим. Все равно их еще обнимем. Главное, что здесь никогда не будет войны…
Ласковое солнце все светило, на горизонте не было ни тучки. Огромные белоснежные облака медленно плыли в небесной синеве. Ветерок разносил запахи цветов, а волнуя мягкую траву. Здесь никогда не будет войны. Никогда. Здесь всегда будет мирное небо, здесь всегда будет тишина. Потому, что все, кто здесь находился, заслужили ее. При жизни…

P.S. Я хочу оставить в памяти имена людей, которые погибли, тех, чьи имена мы знаем. Я не хочу, чтобы преступление было стерто и забыто, вымарано из учебников истории, с интернета, со страниц газет, чтобы преступники ушли от наказания. Пусть этот рассказ, и является фантастическим, но он использует имена реальных людей. Реальных людей, погибших в результате преступных действий украинской хунты. Заранее прошу прощения у родственников погибших, если своим рассказом причинила им боль.

Вечная память тем, кто погиб в результате антинародной террористической операции.
Вечные муки тем, кто убивал мирных жителей.
Вечный ад тем, кто отдавал преступные приказы.
И ныне, и присно и вовеки веков. Аминь.