Первый воздушный таран осуществил. Герой войны: Евгений Степанов. Первый в мире ночной таран

Ровно 75 лет назад, в ночь на 7 августа 1941 года, младший лейтенант Виктор Талалихин одним из первых в советской авиации совершил ночной таран вражеского бомбардировщика. Воздушная битва за Москву только начиналась.

Зловещий самолет

В эту ночь заместитель командира эскадрильи 177-го истребительного авиационного полка ПВО Виктор Талалихин получил приказ перехватить противника, который шел на Москву. На высоте 4800 метров младший лейтенант настиг вражеский самолет, молниеносно зашел к нему в хвост и начал по нему стрелять.

Однако сбить дальний бомбардировщик "Хейнкель-111" было непросто. Из пяти членов экипажа трое боролись с истребителями. Подфюзеляжный, задний и боковой стрелки в полете постоянно держали в поле зрения свой сектор обстрела и в случае появления цели открывали по ней яростный огонь.

Зловещий силуэт "Хейнкеля-111" был хорошо знаком жителям Польши, Дании, Норвегии, Франции, Великобритании. Этот бомбардировщик считался одним из основных в люфтваффе и принимал активное участие во всех военных кампаниях Третьего рейха в Европе. Он принял активное участие и в нападении на СССР с самых первых минут.

Лишить СССР Москвы

В 1941 году немцы попытались разбомбить Москву. Они преследовали две стратегические задачи: во-первых, лишить Советский Союз крупнейшего железнодорожного и транспортного узла, а также центра управления войсками и страной. Во-вторых, они надеялись помочь своим наземным войскам сломить сопротивление защитников Москвы.

Эта задача была возложена Гитлером на командующего 2-м воздушным флотом Германии фельдмаршала Альберта Кессельринга. Это оперативное соединение численностью в 1600 самолетов поддерживало наступление группы армий "Центр", чьей главной целью, согласно плану "Барбаросса", была советская столица.

У экипажей бомбардировщиков был обширный боевой опыт ударов по крупным городам, в том числе в ночное время.

Неприятные сюрпризы для люфтваффе

Оружие победителей: особые, секретные, универсальные "Катюши" Первый залп знаменитые "Катюши" сделали 75 лет назад, а потом все годы Великой Отечественной эти реактивные установки были палочкой-выручалочкой для пехоты и танкистов. Историю разработки и применения "Катюш" напоминает Сергей Варшавчик.

Фюрер потребовал от летчиков "нанести удар по центру большевистского сопротивления и воспрепятствовать организованной эвакуации русского правительственного аппарата". Сильного сопротивления не предвиделось, а потому военное и политическое руководство Германии было уверено в своем скором параде на Красной площади.

В ночь на 22 июля 1941 года состоялся первый налет на Москву. Немцы обнаружили, что у русских много зенитных орудий, аэростатов заграждения, которые установлены куда выше, чем обычно, и немало истребительной авиации ПВО, активно действовавшей и ночью.

Понеся ощутимые потери, пилоты люфтваффе стали подниматься на новую высоту. Активно участвовали в массированных налетах и "Хейнкели-111".

Трофеи 177-го истребительного полка

Командование ВВС Германии не вынесло урока из воздушной битвы за Британию в 1940 году, в которой немцы лишились двух с половиной тысяч самолетов. Из них почти 400 "хейнкелей-111". Как азартный игрок, в сражениях над Москвой нацисты ставили на свою удачу, игнорируя боевой потенциал противника.

Между тем истребительный полк ПВО под командованием майора Михаила Королева, в котором служил Талалихин, открыл боевой счет вражеским потерям 26 июля 1941 года.

В этот день заместитель командира полка капитан Иван Самсонов сбил немецкий бомбардировщик. Вскоре у этой воинской части появились и другие "трофеи".

Молодой, но опытный летчик

"Непробиваемый" "Хейнкель-111", с которым встретился в ночном бою Талалихин, не успел сбросить бомбы на цель и стал уходить. Один из его моторов загорелся. Советский летчик продолжал стрелять, но вскоре авиапулеметы замолчали. Он понял, что патроны кончились.

Тогда младший лейтенант принял решение таранить вражеский самолет. В свои почти 23 года Виктор имел невысокое звание, но к началу Великой Отечественной войны он был уже опытным пилотом. За его плечами была советско-финская война 1939/40 годов и орден Красной Звезды за четыре сбитых финских самолета.

Там молодой пилот воевал на морально устаревшем биплане И-153, прозванном "Чайкой". Однако в первом же бою одержал воздушную победу. Другой вражеский самолет был сбит им, когда Талалихин прикрывал своего командира Михаила Королева.

Не дать гадам уйти

В молниеносной схватке в ночном московском небе, когда советский летчик направил свой самолет на таран, его руку внезапно обожгло. Один из вражеских стрелков ранил его.

Позднее Талалихин рассказывал, что "принял решение жертвовать собой, но не упустить гада". Он дал полный газ и своим самолетом врезался в хвост противника. "Хейнкель-111" загорелся и беспорядочно начал падать вниз.

Поврежденный истребитель И-16 после страшного удара потерял управление, и Талалихин покинул его на парашюте. Он приземлился в речку Северку, откуда ему помогли выбраться местные жители. Весь немецкий экипаж погиб. На следующий день Виктор Васильевич Талалихин был удостоен звания Героя Советского Союза.

Адская ПВО

Потеряв за короткое время 172 самолета "Хейнкель-111" (не считая значительного числа бомбардировщиков других типов), к десятым числам августа 1941 года германская авиация отказалась от тактики налета большими группами с одного или двух направлений.

Теперь пилоты люфтваффе старались "просочиться" в Москву с разных сторон и часто нападали на цель, заходя по очереди, один за другим. Им приходилось напрягать все свои силы и умение в борьбе с адской для нацистов противовоздушной обороной столицы СССР.

Апогея воздушная борьба достигла осенью 1941 года, когда на подступах к Москве развернулась грандиозная наземная битва. Немцы перебазировали свои аэродромы поближе к городу и смогли увеличить интенсивность боевых вылетов, перемежая ночные налеты с дневными.

Гибель в бою

В ожесточенных схватках поредели ряды 177-го истребительного авиационного полка. 27 октября 1941 года в воздушном бою погиб Виктор Талалихин, а 8 декабря не стало Ивана Самсонова.

Однако и немцы несли ощутимые потери, прорываясь сквозь стену зенитного огня и отбиваясь от советских истребителей. За период с 26 июля 1941 года по 10 марта 1942 года к городу прорвалось 4% вражеских самолетов. За этот период средствами ПВО Москвы было уничтожено свыше тысячи самолетов противника.

Те из экипажей немецких бомбардировщиков, кому удавалось сбросить бомбы, делали это хаотично, торопясь поскорее освободиться от груза и уйти из зоны обстрелы.

Провал воздушного блицкрига

Британский журналист Александр Верт, который находился в СССР с начала Великой Отечественной войны, писал, что в Москве шрапнель зенитных снарядов барабанила по улицам, точно град. Десятки прожекторов освещали небо. В Лондоне ему не приходилось ни видеть, ни слышать ничего подобного.

От зенитчиков не отставали и летчики, причем не только истребители. Например, командир эскадрильи 65-го штурмового авиационного полка лейтенант Георгий Невкипелый за свои 29 боевых вылета сжег не только шесть вражеских самолетов, но и несколько танков, и более сотни автомашин с пехотой.

Он пал смертью храбрых 15 декабря 1941 года и посмертно был удостоен звания Героя Советского Союза. Мощность противовоздушной обороны столицы Советского Союза оказалась в целом непреодолимой для люфтваффе. Воздушный блицкриг, на который рассчитывали летчики Геринга, провалился.

Одним из эталонов ратного подвига считается воздушный таран, когда летчик, сознательно рискуя собственной жизнью, обрушивает свой самолет на самолет врага. Подобных таранов наши летчики совершили в годы Великой Отечественной войны, по некоторым данным, более шестисот. Разумеется, эта цифра ещё далеко не окончательная, она всё время меняется: свидетельства очевидцев и архивные документы сверяются с данными противника, становятся известными имена новых героев и дополнительные подробности этих удивительных подвигов.

Среди тех, кто одним из первых заслонил собою нашу красавицу Одессу, - заместитель командира эскадрильи 146-го истребительного авиаполка старший лейтенант Константин Оборин. В боевом донесении штаба 21-й авиадивизии Одесского военного округа кратко сообщалось, что 25 июня 1941 года, в абсолютной темноте, Оборин по направлению трассирующих пуль зенитно-пулеметных точек нашел и протаранил самолет противника, в результате чего тот упал. Фактически это был первый ночной воздушный таран в Великой Отечественной войне, совершенный на четвертый день войны. И до подвига младшего лейтенанта Виктора Талалихина, который таранил врага в небе Подмосковья в ночь с 6 на 7 августа, было ещё целых полтора месяца. Однако Талалихин получил за свой таран Золотую Звезду Героя, и имя его стало известным всей стране. Позднее стало известно ещё об одном летчике - старшем лейтенанте Петре Еремееве, который тоже совершил ночной таран под Москвой, но раньше Талалихина - в ночь с 29 на 30 июля 1941 года. Хоть и с большим опозданием, но ему всё же было присвоено звание Героя России 21 сентября 1995 года.

Старшему лейтенанту Оборину в этом отношении повезло гораздо меньше. К большому сожалению, о подвиге Оборина практически неизвестно, и его имя затерялось среди многих безызвестных героев войны. Пора исправить эту обидную несправедливость и золотыми буквами вписать имя Константина Оборина в славную когорту Героев.

Константин Петрович Оборин родился 3 января 1911 года в г. Пермь. Окончив шесть классов школы, работал сначала учеником, а затем и мастером холодной обработки металлов на одном из местных предприятий. Но, как и многих мальчишек того времени, его влекло небо. В августе 1933 года он поступил в 3-ю Оренбургскую военную школу летчиков и успешно закончил её. Приказом Народного Комиссара Обороны № 02126 от 5 ноября 1936 года ему было присвоено звание «лейтенант» и он был зачислен слушателем 2-й Борисоглебской школы летчиков-истребителей. С 1937 года он служит младшим летчиком 68-й авиационной эскадрильи Московского военного округа. В мае 1938 года его назначают начальником парашютно-десантной службы 16-го истребительного полка. Приказом НКО № 0766/п от 17 февраля 1939 года ему было присвоено звание «старший лейтенант». В январе 1940 года Оборин становится адъютантом эскадрильи 16-го полка. Однако, вскоре он получает назначение в Одесский военный округ. Здесь карьера боевого летчика успешно продолжается. В августе 1940 года его назначают командиром звена 146-го истребительного авиаполка, в марте 1941 года он становится старшим адъютантом эскадрильи, а с мая 1941 года он уже заместитель командира 2-й эскадрильи 146-го полка. Отличный пилот, он одним из первых освоил новый истребитель МиГ-3. С первых дней войны Константин Оборин активно участвовал в отражении налетов фашистской авиации. А вскоре он совершил выдающийся подвиг.

В ночь с 24 на 25 июня 1941 года в 3 часа 20 минут на аэродроме близ районного центра Тарутино (126 километров юго-западнее Одессы), на котором базировался тогда 146-й полк, объявили воздушную тревогу. Вскоре в густых предрассветных сумерках над аэродромом стали слабо прорисовываться силуэты двух вражеских бомбардировщиков Хейнкель-111. По ним открыли огонь зенитные пулеметы, но немцы продолжали кружить в районе аэродрома. Обнаружив цель, вражеские летчики в 3 часа 47 минут начали сбрасывать бомбы.
Для отражения налета взлетело два МиГ-3 и один И-16. Вскоре на фоне неба, куда тянулись трассы зенитных пулеметов, пилот одного из «мигов» старший лейтенант Оборин обнаружил вражеский бомбардировщик. Подойдя к нему, Оборин прицелился и нажал на гашетки. Оглушительно затарахтели скорострельные пулеметы ШКАС, но, видимо, пули не попали в уязвимые места вражеской машины. Немецкий самолет сбросил очередную серию бомб и стал разворачиваться для нового захода на цель.
На аэродроме услышали треск пулеметных очередей истребителя, и зенитчики прекратили стрельбу. Наш летчик повторил атаку, однако после короткой очереди пулеметы замолкли. Оборин перезарядил оружие, но и после этого выстрелов не последовало: пулеметы отказали...
Тогда, увеличив обороты двигателя до самых полных, Оборин стал сближаться с «хейнкелем». Приблизившись к врагу вплотную, он винтом своего истребителя нанес удар по левому крылу Хе-111. Бомбардировщик накренился и, медленно заваливаясь на крыло, начал падать. Вскоре в темноте полыхнул яркий взрыв. При таране Оборин ударился головой о прицел, но сознания не потерял и начал выравнивать свой, начавший падать, истребитель. Из-за поврежденного винта мотор самолета сильно трясло, но, выпустив шасси, летчик смог совершить благополучную посадку на аэродромную полосу. При осмотре машины выяснилось, что помят лишь кок винта и сильно погнуты винты. В общем, повреждения были незначительными, и после небольшого ремонта МиГ-3 снова вернулся в строй.

Продолжал воевать и Оборин. Представленный к ордену Ленина в числе первых на Южном фронте, он успел совершить ещё 30 боевых вылетов и сбить второй вражеский самолет. Но, к сожалению, военная судьба героя оказалась слишком короткой. Ночью 29 июля 1941 года при посадке на аэродром Харькова в сложных условиях истребитель Оборина перевернулся, и летчик получил перелом позвоночника. Травма оказалась смертельной: 18 августа 1941 года Константин Оборин умер в походно-полевом госпитале № 3352 и был похоронен на харьковском кладбище № 2. А представление на награждение орденом Ленина затерялось где-то в штабах…

На этом можно было бы закончить эту историю. Но недавно стали известны некоторые любопытные подробности о немецком бомбардировщике, который таранил Оборин. Оказалось, что пилотом Хе-111 был один из лучших летчиков 27-й бомбардировочной эскадры «Бельке» обер-лейтенант Гельмут Путц. Он был награжден двумя Железными крестами, Серебряным кубком за отличия в воздушных боях и, так называемой, Золотой пряжкой за 150 боевых вылетов, совершенных им в небе Франции и Англии. Именно этот огромный боевой опыт и спас жизнь Путцу и его экипажу.
Оказалось, что после тарана бомбардировщик упал не сразу. После таранного удара русского истребителя, штурман «хейнкеля» капитан Карл-Хайнц Вольф (между прочим, награжденный Золотым крестом с бриллиантами за Испанию!) вынужден был аварийно сбросить остаток бомб. Взрыв этих бомб был воспринят на советском аэродроме как падение и взрыв вражеского самолета. Однако, управляемый опытным пилотом Хе-111 продолжал ещё какое-то время лететь. Всё же повреждения, полученные при таране, были настолько серьезными, что, не долетев до линии фронта 130 километров, Путцу пришлось совершить вынужденную посадку на фюзеляж в поле недалеко от реки Днестр. Но и здесь немецкому экипажу несказанно повезло. При посадке самолета экипаж не пострадал, к тому же, в районе места посадки не оказалось советских войск. Радист экипажа смог сообщить по радио об аварии и, узнав о плачевном положении экипажа Путца, ему на помощь прилетели два других Хе-111 из его эскадрильи. Пилоты «хейнкелей» лейтенанты Вернер Краус и Пауль Фендт посадили свои самолеты в поле рядом с разбитым самолетом и забрали экипаж Путца. А обломки «хейнкеля» номер 6830 с бортовым кодом 1G+FM остались ржаветь на безымянном поле…
И всё же Путцу не удалось избежать советского плена: спустя два года, 13 июня 1943 года, будучи командиром эскадрильи и кавалером Рыцарского креста, он был сбит нашими зенитчиками под Козельском и вместе с экипажем оказался в плену.

После боев на дальних подступах к Одессе, 146-й истребительный авиационный полк с 17 июля 1941 года воевал на Юго-Западном фронте, а затем и на других фронтах. 3 сентября 1943 года, за мужество и отвагу, проявленную летчиками полка в боях, 146-й полк был преобразован в 115-й гвардейский истребительный авиационный полк. В дальнейшем полк был удостоен почетного звания «Оршанский», а на знамени полка появились ордена Александра Невского и Кутузова. Летчики-гвардейцы сражались до победного мая 1945 года, во время Берлинской операции совершили 1.215 боевых вылетов и сбили 48 немецких самолетов. 1 мая 1945 года группе летчиков полка совместно с группой летчиков 1-го гвардейского полка была поручена почетная миссия: сбросить над Берлином вымпелы-знамена с надписью «Победа!» и «Да здравствует 1 Мая!». Задание было успешно выполнено: два шестиметровых красных полотнища были сброшены точно над центром горящей столицы фашистской Германии. Кстати, в составе сводной группы из 16 истребителей были два летчика отличившихся в обороне Одессы в 1941 году: Герой Советского Союза майор В. Н. Буянов из 115-го гвардейского полка и Герой Советского Союза майор П. В. Полоз, бывший летчик 69-го полка.
Всего за годы войны, на боевом пути от Одессы до Берлина, летчики 115-го гвардейского авиаполка совершили 8.895 боевых вылетов и уничтожили 445 вражеских самолетов. Четырем летчикам полка были присвоены звания Героя Советского союза: В. Н. Буянову, К. В. Новоселову, Г. И. Филатову и Б. А. Хлуду…

Изучение истории 146-го истребительного авиаполка, защищавшего дальние подступы к Одессе, и поисковые работы продолжаются. Устанавливаются имена летчиков, погибших в тех первых боях июня-июля 1941 года, разыскиваются их могилы близ Тарутинского аэродрома. Обнаружены материалы, согласно которым на третий день войны командир звена того же полка лейтенант Алексей Иванович Яловой в групповом бою сначала подбил, а затем тараном добил вражеский самолет. Вероятно, это произошло тоже в районе Тарутино, но, к сожалению, подробности этого боя пока не известны. Возможно, причиной этого стала ранняя смерть летчика, который погиб 26 июля 1941 года. Известно только, что А. И. Яловой родился в 1915 году в селе Спасское Новомосковского района Днепропетровской области. Кадровый военный летчик, он погиб в воздушном бою и был похоронен в Кировограде…

Верится, что со временем в летопись героической обороны Одессы будут вписаны имена всех её отважных защитников.

Таран как прием воздушного боя никогда не являлся и не будет являться основным, так как столкновение с противника очень часто приводит к разрушению и падению обеих машин. Таранный удар допустим лишь в ситуации, когда у пилота не остается иного выбора. Впервые подобную атаку выполнил в 1912 году знаменитый пилот Петр Нестеров, сбивший австрийский -разведчик. Его легкий «Моран» ударил сверху тяжелый вражеский «Альбатрос», на котором находились пилот и наблюдатель. В результате атаки оба самолета были повреждены и упали, Нестеров и австрийцы погибли. В то время на самолеты еще не устанавливали пулеметов, поэтому таран был единственным способом сбить вражеский аэроплан.

После гибели Нестерова тактика таранных ударов была тщательно проработана, пилоты стали стремиться сбить вражеский самолет, сохранив свой. Основным способом атаки стал удар лопастями воздушного винта по хвостовому оперению самолета противника. Быстро вращающийся пропеллер повреждал хвост самолета, что приводило к потере его управляемости и падению. При этом пилотам атакующих машин нередко удавалось благополучно посадить свои самолеты. После замены погнутых винтов машины снова были готовы к полетам. Применялись и другие варианты – удар крылом, килем , фюзеляжем, шасси.

Особенно сложными были ночные тараны, так как в условиях плохой видимости выполнить удар очень трудно. Впервые ночной воздушный таран применил 28 октября 1937 в небе Испании советский Евгений Степанов. Ночью над Барселоной на «И-15» ему удалось таранным ударом уничтожить итальянский бомбардировщик «Савойя-Маркетти». Так как Советский Союз официально не принимал участия в гражданской в Испании, о подвиге летчика долгое время предпочитали не говорить.

В ходе Великой Отечественной первый ночной воздушный таран выполнил летчик-истребитель 28-го истребительного Петр Васильевич Еремеев: 29 июля 1941 года на самолете «МиГ-3» он таранным ударом уничтожил вражеский бомбардировщик «Юнкерс-88». Но более известным стал ночной таран летчика-истребителя Виктора Васильевича Талалихина: в ночь на 7 августа 1941 года на самолете «И-16» в районе подмосковного Подольска он сбил немецкий бомбардировщик «Хeйнкель-111». Битва за Москву была одним из ключевых моментов войны, поэтому подвиг летчика стал широко известен. За проявленные мужество и героизм Виктору Талалихину были вручены Орден Ленина и Золотая Звезда Героя Советского Союза. Погиб он 27 октября 1941 года в воздушном бою, уничтожив два самолета противника и получив смертельное ранение осколком разорвавшегося снаряда.

В ходе боев с фашистской Германией советские пилоты выполнили более 500 таранных атак, некоторые летчики применяли этот прием несколько раз и оставались живы. Применялись таранные удары и позднее, уже на реактивных машинах.

Долгое время авторство первого воздушного тарана Великой Отечественной войны приписывалось разным лётчикам, но сейчас изученные документы Центрального архива минобороны РФ не оставляют сомнений, что первым в 04:55 утра 22 июня 1941 года был командир звена 46-го ИАП старший лейтенант И. И. Иванов, ценой жизни уничтоживший немецкий бомбардировщик. При каких обстоятельствах это произошло?

Подробности тарана были рассмотрены писателем С. С. Смирновым ещё в 60-х годах прошлого века, а спустя 50 лет подробнейшую книгу о жизни и подвиге земляка-лётчика написал Георгий Ровенский, краевед из подмосковного Фрязино. Тем не менее, чтобы объективно осветить эпизод, обоим не хватало информации из немецких источников (хотя Ровенский и пытался использовать данные о потерях люфтваффе и книгу по истории эскадры KG 55), а также понимания общей картины воздушного сражения первого дня войны на Ровненщине, в районе Дубно – Млынув. Взяв за основу исследования Смирнова и Ровенского, архивные документы и воспоминания участников событий, постараемся раскрыть как обстоятельства тарана, так и события, происходившие вокруг.

46-й истребительный авиаполк и его противник

46-й ИАП был кадровой частью, сформированной в мае 1938 года в первой волне развёртывания полков ВВС РККА на аэродроме Скоморохи под Житомиром. После присоединения Западной Украины 1-я и 2-я эскадрильи полка перебазировались на аэродром Дубно, а 3-я и 4-я – в Млынув (совр. Млинов, укр. Млинів).

К лету 1941 года полк подошёл в довольно неплохой форме. Многие командиры имели боевой опыт и вполне представляли, как сбивать врага. Так, командир полка майор И. Д. Подгорный воевал на Халхин-Голе, командир эскадрильи капитан Н. М. Зверев – в Испании. Наиболее опытным лётчиком, видимо, был заместитель командира полка капитан И. И. Гейбо – он успел поучаствовать даже в двух конфликтах, совершил на Халхин-Голе и в Финляндии более 200 боевых вылетов и имел на счету сбитые самолёты врага.

Высотный разведчик Ju 86, выполнивший вынужденную посадку в районе Ровно 15 апреля 1941 года, сожжённый экипажем

Собственно, одним из доказательств боевого настроя лётчиков 46-го ИАП является инцидент с принуждением к посадке высотного немецкого разведчика Ju 86, произошедший 15 апреля 1941 года северо-восточнее Ровно – отличился флагштурман полка старший лейтенант П. М. Шалунов. Это был единственный случай, когда советскому лётчику удалось посадить немецкий разведчик из числа «группы Ровеля», совершавшей полёты над СССР весной 1941 года.

К 22 июня 1941 года полк всеми подразделениями базировался на аэродроме Млынув – на аэродроме Дубно было начато строительство бетонной взлётно-посадочной полосы.

Слабым местом было состояние материальной части 46-го ИАП. 1-я и 2-я эскадрильи полка летали на И-16 тип 5 и тип 10, ресурс которых заканчивался, а боевые характеристики не шли ни в какое сравнение с «мессершмиттами». Летом 1940 года полк, согласно плану перевооружения ВВС РККА, в числе первых должен был получить современные истребители И-200 (МиГ-1), однако из-за задержек в доводке и развёртывании серийного производства новых машин в части так и не дождались. Вместо И-200 личный состав 3-й и 4-й эскадрилий летом 1940 года получил на вооружение И-153 взамен И-15бис и довольно вяло занимался освоением этого «новейшего» истребителя. К 22 июня 1941 года в наличии на аэродроме Млынув было 29 И-16 (20 исправных) и 18 И-153 (14 исправных).

Командир 46-го ИАП Иван Дмитриевич Подгорный, его заместитель Иосиф Иванович Гейбо и командир 14-й САД Иван Алексеевич Зыканов

Личным составом к 22 июня полк был обеспечен не полностью, так как в конце мая – начале июня 12 лётчиков были переведены во вновь формируемые части. Несмотря на это, боеспособность части практически не понизилась: из оставшихся 64 лётчиков 48 служили в полку более года.

Так сложилось, что 14-я авиационная дивизия ВВС 5-й Армии КОВО, в состав которой входил 46-й ИАП, находилась прямо на острие немецкого удара. Два основных «панцерштрассе», выделенные немецким командованием для движения 3-го и 48-го моторизованных корпусов 1-й танковой группы группы армий «Юг», проходили через направления Луцк – Ровно и Дубно – Броды, т.е. через населённые пункты, где базировались управление дивизии и её 89-й ИАП, 46-й ИАП и 253-й ШАП.

Противниками 46-го ИАП в первый день войны стала бомбардировочная группа III./KG 55, входившая в состав V авиакорпуса 4-го Воздушного Флота люфтваффе, соединения которого должны были действовать против ВВС КОВО. Для этого 18 июня 25 «Хейнкелей» He 111 группы перелетели на аэродром Клеменсов в 10 км западнее города Замостье. Командовал группой гауптман Генрих Виттмер (Hptm. Heinrich Wittmer). Две другие группы и штаб эскадры расположились на аэродроме Лабуние в 10 км юго-восточнее Замостья – буквально в 50 км от границы.

Командир бомбардировочной авиагруппы III./KG 55 гауптман Генрих Виттмер (1910–1992) за штурвалом «Хейнкеля» (справа). 12 ноября 1941 года Виттмер был награждён Рыцарским крестом, а войну закончил в звании полковника

В Замостье располагался штаб V авиакорпуса, истребительная группа III./JG 3 и разведывательная эскадрилья 4./(F)121. Ближе к границе базировались только части JG 3 (штаб и II группа в 20 км на аэродроме Хостуне, а I группа – в 30 км на аэродроме Дуб).

Сложно сказать, как бы сложилась судьба 46-го ИАП, если бы все эти немецкие части были брошены на завоевание господства в воздухе над осью наступления 48-го моторизованного корпуса, пролегавшей через район Дубно – Броды. Скорее всего, советские полки были бы разгромлены подобно частям ВВС ЗапОВО, попавшим под сокрушительные удары самолётов II и VIII авиакорпусов, но у командования V авиакорпуса были более широкие цели.

Тяжёлый первый день войны

Сконцентрированные в районе Замостья части должны были атаковать аэродромы от Луцка до Самбора, основной упор сделав на районе Львова, куда в первую очередь были утром 22 июня 1941 года отправлены «мессершмитты» из JG 3. Кроме того, по каким-то фантастическим соображениям I./KG 55 была утром отправлена бомбить аэродромы в районе Киева. В итоге для атак аэродромов в Бродах, Дубно и Млынуве немцы смогли отрядить только III./KG 55. Всего в первый вылет были подготовлены 17 He 111, каждый был снаряжен для атаки по аэродромам и нёс по 32 50-килограммовые осколочные бомбы SD-50. Из журнала боевых действий III./KG 55:

«…Предусматривался старт 17 машин группы. По техническим причинам две машины не смогли стартовать, еще одна возвратилась из-за неполадок с мотором. Старт: 02:50–03:15 (по Берлинскому времени – прим.авт.), цель – аэродромы Дубно, Млынов, Броды, Рачин (северо-восточная окраина Дубно – прим.авт.). Время атаки: 03:50–04:20. Высота полета – бреющий полет, способ атаки: звенья и пары…»

В итоге в первом вылете приняли участие всего 14 самолётов из 24 боеспособных: шесть машин из 7-й, семь из 8-й и одна из 9-й эскадрилий соответственно. Командир и штаб группы совершили серьёзную ошибку, решив для максимального охвата целей действовать парами и звеньями, и экипажам пришлось заплатить за неё высокую цену.

Взлёт пары He 111 из эскадры KG 55 утром 22 июня 1941 года

Из-за того что немцы действовали мелкими группами, невозможно точно установить, какие экипажи атаковали какой из советских аэродромов. Для того чтобы восстановить картину событий, будем использовать советские документы, а также воспоминания участников событий. Капитан Гейбо, 22 июня фактически возглавлявший полк в отсутствие майора Подгорного, в своих послевоенных воспоминаниях указывает, что первое столкновение произошло на подступах к аэродрому Млынув около 04:20.

Боевая тревога была объявлена во всех частях ВВС КОВО около 03:00–04:00 после получения штабом округа текста директивы №1, и личный состав частей и соединений успел подготовить матчасть к боевым действиям ещё до первых налётов немецкой авиации. Самолёты были рассредоточены на аэродромах ещё 15 июня. Тем не менее, говорить о полной боеготовности не приходится, прежде всего из-за противоречивого текста директивы №1, в котором, в частности, было указано, что советские лётчики не должны поддаваться на «провокации» и имеют право атаковать самолёты противника только в ответ на огонь с немецкой стороны.

Эти указания утром первого дня войны были в прямом смысле смертельными для целого ряда частей ВВС КА, самолёты которых были уничтожены на земле, не успев взлететь. Погибло нескольких десятков лётчиков, сбитых в воздухе при попытках эволюциями вытеснить самолёты люфтваффе с советской территории. Лишь немногие командиры различного ранга взяли на себя ответственность и отдали приказы на отражение немецких ударов. Одним из них был командир 14-й САД полковник И. А. Зыканов.

Аэрофотоснимок аэродрома Млынув, сделанный 22 июня 1941 года с борта бомбардировщика He 111 из эскадры KG 55

В послевоенные годы усилиями недобросовестных авторов этого человека незаслуженно очернили и обвинили в несуществующих ошибках и преступлениях. Надо отметить, что на то были причины: в августе 1941 года полковник Зыканов какое-то время находился под следствием, но осуждён не был. Правда, его уже не восстановили в прежней должности, и в январе 1942 года он возглавил 435-й ИАП, далее командовал 760-м ИАП, был лётчиком-инспектором 3-го Гв.ИАК и, наконец, стал командиром 6-го ЗАП.

В послевоенных воспоминаниях генерал-майора авиации И. И. Гейбо чётко прослеживается, что комдив вовремя объявил тревогу, а после того как посты ВНОС сообщили о пересечении границы немецкими самолётами, приказал их сбивать, чем привёл в состояние прострации даже такого опытного бойца как Гейбо. Именно это твёрдое решение комдива буквально в последний момент спасло 46-й ИАП от внезапного удара:

«Прерванный сон возвращался с трудом. Наконец, я стал понемногу подремывать, но тут снова ожил телефонный аппарат. Чертыхнувшись, взял трубку. Снова комдив.

– Объявите полку боевую тревогу. Если появятся немецкие самолеты – сбивать!

В телефоне звякнуло, и разговор прервался.

– Как сбивать? – заволновался я. – Повторите, товарищ полковник! Не выдворять, а сбивать?

Но трубка молчала…»

Учитывая, что перед нами воспоминания со всеми присущими любым мемуарам недостатками, сделаем небольшой комментарий. Во-первых, приказ Зыканова объявить тревогу и сбивать немецкие самолёты на самом деле состоит из двух, полученных в разное время. Первый, об объявлении тревоги, очевидно, был отдан около 03:00. Приказ сбивать немецкие самолёты явно был получен после поступления данных от постов ВНОС, около 04:00–04:15.

Истребители И-16 тип 5 (вверху) и тип 10 (внизу) из состава 46-го ИАП (реконструкция по фото, художник А. Казаков)

В связи с этим становится понятны дальнейшие действия капитана Гейбо – до этого дежурное звено было поднято в воздух с целью выдворять нарушителей границы, а вот Гейбо взлетел следом уже с приказом сбивать немецкие самолёты. При этом капитан явно был в больших сомнениях: в течение часа ему выдали два полностью противоречащих друг другу приказания. Тем не менее, в воздухе он разобрался в ситуации и атаковал встретившиеся немецкие бомбардировщики, отразив первый удар:

«Примерно в 4 часа 15 минут от постов ВНОС, которые вели постоянное наблюдение за воздушным пространством, поступило сообщение, что четыре двухмоторных самолета на малой высоте идут курсом на восток. В воздух по заведенному порядку поднялось дежурное звено старшего лейтенанта Клименко.

– Знаешь, комиссар, – сказал я Трифонову, – полечу-ка сам. А то видишь, мгла опускается, как бы чего-нибудь опять, вроде Шалунова, не напутали. Сам разберусь, что за самолеты. А ты тут командуй.

Вскоре я уже догонял звено Клименко на своем И-16. Приблизившись, подал сигнал: «Пристроиться ко мне и следовать за мной». Бросил взгляд на аэродром. На краю летного поля резко выделялась длинная белая стрела. Она указывала направление на перехват неизвестных самолетов… Прошло чуть меньше минуты, и впереди, немного ниже, в правом пеленге, появились две пары больших самолетов…

«Атакую, прикройте!» – подал я сигнал своим. Быстрый маневр – и в центре перекрестья прицела ведущий Ю-88 (типичная даже для опытных летчиков всех стран ошибка идентификации – прим.авт.). Нажимаю на гашетку пулеметов ШКАС. Трассирующие пули вспарывают фюзеляж вражеского самолета, он как-то нехотя кренится, делает оборот и устремляется к земле. С места его падения вздымается яркое пламя, к небу тянется столб черного дыма.

Бросаю взгляд на бортовые часы: 4 часа 20 минут утра…»

Согласно журналу боевых действий (ЖБД) полка, капитану Гейбо была засчитана победа над Хе-111 именно в составе звена. Вернувшись на аэродром, он попытался связаться со штабом дивизии, но из-за проблем со связью не смог этого сделать. Несмотря на это, дальнейшие действия командования полка были чёткими и последовательными. Гейбо и замполит полка уже не сомневались, что началась война, и чётко ставили подчинённым задачи на прикрытие аэродрома и населённых пунктов Млынув и Дубно.

Простое имя - Иван Иванов

Судя по сохранившимся документам, по приказу штаба полка лётчики около 04:30 начали взлетать на боевое дежурство. Одно из звеньев, которое должно было прикрыть аэродром, вёл старший лейтенант И. И. Иванов. Выписка из ЖБД полка:

«В 04:55, находясь на высоте 1500–2000 метров, прикрывая аэродром Дубно, заметили идущих на бомбежку трех Xе-111. Перейдя в пикирование, атакуя Хе-111 сзади, звено открыло огонь. После израсходования боекомплекта старший лейтенант Иванов протаранил Хе-111, который упал в 5 км от аэродрома Дубно. Старший лейтенант Иванов погиб при таране смертью храбрых, защитив Родину своей грудью. Задание прикрытия аэродрома выполнено. Хе-111 ушли на запад. Израсходовано 1500 шт. патронов ШКАС».

Таран видели сослуживцы Иванова, в тот момент находившиеся в дороге из Дубно в Млынув. Вот как описал этот эпизод бывший техник эскадрильи 46-го ИАП А. Г. Больнов:

«…В воздухе была слышна пулеметная стрельба. Три бомбардировщика шли на аэродром Дубно, а три истребителя пикировали на них и вели огонь. Через мгновение огонь прекратился с обеих сторон. Пара истребителей отвалила и ушла на посадку, расстреляв весь боекомплект… Иванов продолжал преследовать бомбардировщики. Они с ходу отбомбили Дубненский аэродром и уходили на юг, а Иванов продолжал преследование. Будучи отличным стрелком и пилотом, он не стрелял – видимо, не было уже боеприпасов: все расстрелял. Мгновение, и… Мы остановились на повороте шоссе на Луцк. На горизонте, к югу от нашего наблюдения, мы увидели взрыв – клубы черного дыма. Я крикнул: «Столкнулись!» – слово «таран» в наш лексикон еще не вошло…»

Ещё один свидетель тарана, техник звена Е. П. Соловьёв:

«Наша машина неслась из Львова по шоссе. Заметив перестрелку «бомберов» с нашими «ястребками», мы поняли, что это война. Момент, когда наш «ишачок» врезал «хейнкелю» по хвосту и тот камнем повалился вниз, видели все, и что наш пошел на посадку – тоже. Прибыв в полк, мы узнали, что в сторону затихшего боя выехали Бушуев и Симоненко, не дождавшись врача.

Симоненко рассказывал журналистам, что когда они с комиссаром выносили Ивана Ивановича из кабины, он был в крови, без сознания. Помчались в госпиталь в Дубно, но там застали весь медперсонал в панике – им было предписано срочно эвакуироваться. Ивана Ивановича все же приняли, санитары унесли его на носилках.

Бушуев и Симоненко ждали, помогая грузить оборудование и больных в машины. Потом вышел врач и сказал: «Летчик умер». «Мы похоронили его на кладбище, – вспоминал Симоненко, – поставили столбик с табличкой. Думалось, что отгоним немцев быстро, – установим памятник».

И. И. Гейбо тоже вспоминал про таран:

«Еще днем, в перерыве между вылетами, кто-то доложил мне, что из первого боевого вылета не вернулся командир звена старший лейтенант Иван Иванович Иванов… Была снаряжена группа механиков на поиски упавших самолетов. Они и нашли И-16 нашего Ивана Ивановича рядом с обломками «Юнкерса». Осмотр и рассказы участвовавших в бою летчиков позволили установить, что старший лейтенант Иванов, израсходовав в бою все боеприпасы, пошел на таран…»

По прошествии времени сложно установить, по какой причине Иванов совершил таран. Свидетельства очевидцев и документы говорят о том, что лётчик расстрелял все патроны. Скорее всего, он пилотировал И-16 тип 5, вооружённый всего двумя ШКАСами калибра 7,62 мм, а сбить He 111 было непросто и более серьёзным оружием. Кроме того, у Иванова была не такая уж большая практика стрельбы. В любом случае, это не так уже и важно – главное, что советский лётчик готов был драться до последнего и уничтожил врага даже ценой собственной жизни, за что совершенно заслуженно был посмертно представлен к званию Героя Советского Союза.

Старший лейтенант Иван Иванович Иванов и лётчики его звена в утреннем вылете 22 июня: лейтенант Тимофей Иванович Кондранин (погиб 05.07.1941) и лейтенант Иван Васильевич Юрьев (погиб 07.09.1942)

Иван Иванович Иванов был опытным лётчиком, закончившим Одесскую авиационную школу ещё в 1934 году и пять лет прослужившим в качестве пилота лёгкого бомбардировщика. К сентябрю 1939 года он, уже будучи командиром звена 2-го легкобомбардировочного авиаполка, участвовал в походе на Западную Украину, а в начале 1940 года выполнил несколько боевых вылетов в ходе советско-финской войны. После возвращения с фронта лучшие экипажи 2-го ЛБАП, в том числе и экипаж Иванова, приняли участие в первомайском параде 1940 года в Москве.

Летом 1940 года 2-й ЛБАП переформировали в 138-й СБАП, а на смену устаревшим бипланам Р-Z полк получил бомбардировщики СБ. Видимо, это переучивание послужило для части лётчиков 2-го ЛБАП поводом к «изменению амплуа» и переквалификации в истребители. В итоге И. И. Иванов вместо СБ переучился на И-16 и получил назначение в 46-й ИАП.

Другие лётчики 46-го ИАП действовали не менее отважно, и немецким бомбардировщикам так и не удалось прицельно отбомбиться. Несмотря на несколько налётов, потери полка на земле были минимальные – согласно сводке 14-й САД, к утру 23 июня 1941 года «…уничтожен на аэродроме один И-16, один не вернулся с задания. Сбит один И-153. Ранено 11 человек, один убит. Полк на аэродроме Грановка». Документы III./KG 55 подтверждают минимальные потери 46-го ИАП на аэродроме Млынув: «Результат: Аэродром Дубно не занят (самолётами противника – прим.авт.). На аэродроме Млынув бомбы сброшены на стоящие группой примерно 30 бипланов и многомоторных самолетов. Попадания между самолетами…»

Сбитый «Хейнкель» He 111 из состава 7-й эскадрильи бомбардировочной эскадры KG 55 «Greif» (художник И. Злобин)

Наибольшие потери в утреннем вылете понесла 7./KG 55, которая лишилась из-за действий советских истребителей трёх «Хейнкелей». Два из них не вернулись с задания вместе с экипажами фельдфебеля Дитриха (Fw. Willi Dietrich) и унтер-офицера Вольфайля (Uffz. Horst Wohlfeil), а третий, пилотируемый обер-фельдфебелем Грюндером (Ofw. Alfred Gründer), сгорел после посадки на аэродроме Лабуние. Ещё два бомбардировщика эскадрильи были серьёзно повреждены, несколько членов экипажей были ранены.

Всего лётчики 46-го ИАП утром заявили три воздушные победы. Помимо «Хейнкелей», сбитых старшим лейтенантом И. И. Ивановым и звеном капитана И. И. Гейбо, ещё один бомбардировщик засчитан старшему лейтенанту С. Л. Максименко. Точное время этой заявки не известно. Учитывая созвучие «Клименко» – «Максименко» и что лётчика с фамилией Клименко в 46-м ИАП не было, можно достаточно уверенно утверждать – именно Максименко утром возглавлял дежурное звено, упомянутое Гейбо, и в результате атак именно его звена был подбит и сгорел «Хейнкель» обер-фельдфебеля Грюндера, а ещё два самолёта получили повреждения.

Вторая попытка гауптмана Виттмера

Подводя итоги первого вылета, командир III./KG 55 гауптман Виттмер должен был всерьёз обеспокоиться потерями – из 14 вылетавших самолётов пять вышли из строя. При этом записи в ЖБД группы о якобы 50 уничтоженных на аэродромах советских самолётах представляются банальной попыткой оправдать тяжёлые потери. Надо отдать должное командиру немецкой группы – он сделал правильные выводы и попытался в следующем вылете взять реванш.

«Хейнкель» из 55-й эскадры в полёте над аэродромом Млынув, 22 июня 1941 года

В 15:30 гауптман Виттмер повёл все исправные 18 «Хейнкелей» III./KG 55 в решительную атаку, единственной целью которой стал аэродром Млынув. Из ЖБД группы:

«В 15:45 группа в сомкнутом строю с высоты 1000 м атаковала аэродром… Подробности результатов не наблюдались из-за сильных атак истребителей. После сброса бомб дальнейший старт вражеских самолетов не состоялся. Это был хороший результат.

Оборона: очень много истребителей с атаками на отходе. На одну нашу машину напали 7 вражеских истребителей. Посадка: 16:30–17:00. Один истребитель И-16 сбит. Экипажи наблюдали его падение. Погодные условия: хорошие, местами небольшие облака. Использовано боеприпасов: 576 SD 50.

Потери: Самолет ефрейтора Ганца пропал, обстрел истребителями после сброса бомб. Скрылся вниз. Дальнейшую судьбу не могли наблюдать из-за сильных атак истребителей. Ранен унтер-офицер Парр».

Позднее в примечании к описанию налёта упомянуто о настоящем триумфе: «По уточнению на месте после захвата Млынува достигнут полный успех: на стоянке уничтожено 40 самолетов».

Несмотря на очередной «успех» и в донесении, и позднее в примечании, очевидно, что над аэродромом Млынув немцев вновь ждал «тёплый приём». Советские истребители атаковали бомбардировщики ещё на подходе. Из-за непрерывных атак немецкие экипажи не имели возможности зафиксировать ни результаты бомбардировки, ни судьбу потерянного экипажа. Вот как передает атмосферу боя И. И. Гейбо, который возглавлял группу перехвата:

«На высоте около восьмисот метров появилась еще одна группа немецких бомбардировщиков… На перехват вышли три наших звена, а вместе с ними и я. Когда мы приблизились, я увидел две девятки в правом пеленге. «Юнкерсы» тоже заметили нас и мигом сомкнулись, прижались друг к другу, готовясь к обороне – ведь чем плотнее строй, тем плотнее, а значит, и эффективнее огонь воздушных стрелков…

Я подал сигнал: «Переходим в атаку все сразу, каждый самостоятельно выбирает себе цель». И тут же ринулся на ведущего. Вот он уже в прицеле. Вижу вспышки ответного огня. Нажимаю на гашетку. Огненная трасса моих очередей уходит к цели. «Юнкерсу» пора бы заваливаться на крыло, а он как заколдованный продолжает следовать прежним курсом. Дистанция стремительно сокращается. Надо отваливать! Совершаю крутой и глубокий отворот влево, готовясь снова зайти в атаку. И вдруг – резкая боль в бедре…»

Итоги дня

Подводя итоги и сравнивая результаты, отметим, что лётчикам 46-го ИАП и в этот раз удалось прикрыть свой аэродром, не позволив противнику удержаться на боевом курсе и прицельно отбомбиться. Надо отдать должное и мужеству немецких экипажей – они действовали без прикрытия, но советским истребителям не удалось разбить их строй, а сбить один и повредить другой He 111 они смогли только ценой таких же потерь. Один И-16 был поражен огнём стрелков, и младший лейтенант И. М. Цибулько, только что сбивший бомбардировщик, выпрыгнул с парашютом, а капитан Гейбо, повредивший второй He 111, получил ранение и с трудом посадил повреждённый самолёт.

Истребители И-16 тип 5 и 10, а также учебные УТИ-4, разбитые в результате лётных происшествий или оставленные из-за неисправностей на аэродроме Млынув. Возможно, одну из этих машин в вечернем бою 22 июня пилотировал капитан Гейбо, а затем из-за боевых повреждений выполнил вынужденную посадку

Вместе со сбитым «Хейнкелем» из 9./KG 55 погиб экипаж ефрейтора Ганца (Gefr. Franz Ganz) в составе пяти человек, ещё один самолёт той же эскадрильи получил повреждения. На этом боевые действия первого дня войны в воздухе в районе Дубно и Млынува фактически закончились.

Чего же добились противоборствующие стороны? Группе III./KG 55 и другим частям V авиакорпуса не удалось уничтожить материальную часть советских авиачастей на аэродроме Млынув, несмотря на возможность первого внезапного удара. Уничтожив два И-16 на земле и сбив ещё один в воздухе (кроме самолёта Иванова, разбитого при таране), немцы потеряли пять He 111 уничтоженными, а ещё три – повреждёнными, что составляет треть от числа имевшихся на утро 22 июня. Справедливости ради необходимо отметить, что немецкие экипажи действовали в трудных условиях: их цели располагались в 100–120 км от границы, они действовали без истребительного прикрытия, находясь около часа над контролируемой советскими войсками территорией, что наряду с тактически неграмотной организацией первого вылета и привело к большим потерям.

46-й ИАП был одним из немногих полков ВВС КА, лётчики которых смогли 22 июня не только надёжно прикрыть свой аэродром и понести минимальные потери от штурмовых ударов, но и нанести противнику серьёзный урон. Это было следствием как грамотного управления, так и личного мужества лётчиков, готовых ценой жизни отразить атаки врага. Отдельно нужно отметить выдающиеся лидерские качества капитана И. И. Гейбо, великолепно сражавшегося и бывшего примером для молодых пилотов 46-го ИАП.

Отличившиеся 22 июня 1941 года лётчики 46-го ИАП, слева направо: заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Симон Лаврович Максименко – опытный лётчик, участник боевых действий в Испании. В мемуарах Гейбо указан как «комзвена Клименко». Позднее – командир эскадрильи 10-го ИАП, погиб 05.07.1942 в воздушном бою; младшие лейтенанты Константин Константинович Кобызев и Иван Мефодьевич Цибулько. Иван Цибулько погиб в авиакатастрофе 09.03.1943, будучи командиром эскадрильи 46-го ИАП в звании капитана. Константин Кобызев был в сентябре 1941 года ранен, и после излечения на фронт не вернулся – был инструктором в Армавирской школе пилотов, а также лётчиком наркомата авиационной промышленности

Количество заявленных советскими лётчиками побед и реально уничтоженных немецких самолётов практически совпадает даже без учёта повреждённых машин. Кроме упомянутых потерь, после полудня в районе Дубно был сбит He 111 из 3./KG 55, вместе с которым погибли пять человек экипажа унтер-офицера Берингера (Uffz. Werner Bähringer). Вероятно, автором этой победы был младший лейтенант К. К. Кобызев. За успехи в первых сражениях (он был единственным лётчиком полка, заявившим две личные победы в июньских боях) 2 августа 1941 года он был удостоен высшей награды СССР – ордена Ленина.

Отрадно, что и все другие лётчики 46-го ИАП, отличившиеся в боях первого дня, были награждены правительственными наградами тем же указом: И. И. Иванов посмертно стал Героем Советского Союза, И. И. Гейбо, И. М. Цибулько и С. Л. Максименко получили ордена Красного Знамени.

"Хочу, чтобы все..."

Этот пост – результат давней моей совместной работы с самарским историком Алексеем Степановым, которому и принадлежала идея данной темы. Мы работали над темой на рубеже 80-90-х годов, но тогда молодость, юношеский максимализм и недостаток сведений не позволил нам завершить исследование серьезной научной работой. Теперь же, за 20 с лишним лет открылось много новой информации, зато накал страстей поугас. Поэтому данная статья потеряла тогдашний возмущенно-обличительный пафос, обращенный к советской исторической «псевдо-науке», зато значительно пополнилась конкретной информацией. К тому же сегодня у меня совершенно нет желания заниматься научной деятельностью и создавать серьезную, но скучную научную работу, испещренную затрудняющими чтение ссылками на источники. Поэтому представляю всем интересующимся простую публицистическую статью о героях воздушных таранов, которым не повезло родиться в СССР, и потому они потеряли право на уважение за свою храбрость в среде русских людей, вообще-то всегда ценивших отвагу и героизм. Предупреждаю сразу, так как о советских таранах написано очень много, я буду говорить только о зарубежных «таранщиках», упоминая наших лишь в случае их первенства – «не унижения ради, а справедливости для»…

Советская официальная историческая наука именно на примере воздушных таранов длительное время подчеркивала особый патриотический героизм советских летчиков, недостижимый для представителей других наций. В нашей литературе в советское время всегда упоминалось только об отечественных и японских воздушных таранах; причем если тараны советских летчиков представлялись нашей пропагандой героическим осознанным самопожертвованием, то те же самые действия японцев почему-то назывались «фанатизмом» и «обреченностью». Таким образом, все советские летчики, совершившие самоубийственную атаку, окружались ореолом героев, а японские пилоты-«камикадзе» - ореолом «антигероев». Представителям же других стран в героизме воздушного тарана советскими исследователями было вообще отказано. Это предубеждение сохранялось вплоть развала Советского Союза, а наследие многолетнего замалчивания героизма летчиков других стран ощущается до сих пор. «Глубоко символичен тот факт, что в хваленых гитлеровских Люфтваффе не нашлось ни одного летчика, который в критическую минуту сознательно пошел на воздушный таран... Нет так же данных о применении тарана американскими и английскими летчиками», - писал в 1989 г в специальной работе о таранах генерал-майор авиации А.Д.Зайцев. «В период войны получила распространение такая истинно русская, советская форма воздушного боя, как воздушный таран»,- говорится в капитальном труде по истории отечественной авиации «Воздушная мощь Родины», вышедшем в свет в 1988 г. «Воздушный таран - эталон ратного подвига. Диаметрально противоположное отношение к тарану было первым моральным поражением хваленых гитлеровских асов, предвестником нашей победы» - это уже мнение лучшего советского аса Великой Отечественной войны Ивана Кожедуба, высказанное им в 1990 г (кстати, сам Кожедуб за войну не совершил ни одного тарана). Примеров такого националистического подхода к данной проблеме очень много. Советские специалисты по истории авиации либо не знали, либо сознательно лгали и замалчивали данные о таранах, совершенных иностранными пилотами, хотя достаточно было обратиться к мемуарам советских же летчиков или к иностранным работам по истории авиации, чтобы убедиться, что воздушный таран - более широкое явление, чем представлялось нашими историками. На фоне этого отношения к истории уже не казалась удивительной неразбериха в отечественной литературе по таким вопросам, как: кто совершил второй и третий воздушные тараны в мире, кто впервые таранил противника ночью, кто совершил первый наземный таран (так называемый «подвиг Гастелло»), и т.д. и т.п. Сегодня информация о героях других стан стала доступной, и все интересующиеся историей авиации люди имеют возможность обратиться к соответствующим книгам, чтобы узнать об их подвигах. Я же публикую этот пост для тех, кто мало знаком с авиационной историей, но хотел бы кое-что узнать о достойных уважения людях.

Русский пилот Петр Нестеров; таран Нестерова (открытка времен 1-й мировой войны); русский пилот Александр Козаков

Общеизвестно, что первый в мире воздушный таран совершил наш соотечественник Петр Нестеров, уничтоживший 8 сентября 1914 г ценой своей жизни австрийский самолет-разведчик «Альбатрос». А вот честь второго в мире тарана долгое время приписывалась то Н.Жердеву, воевавшему в 1938 г в Испании, то А.Губенко, дравшемся в том же году в Китае. И только после развала Советского Союза в нашей литературе появились сведения о настоящем герое второго воздушного тарана - русском летчике 1-й мировой войны Александре Козакове, который 18 марта 1915 г над линией фронта сбил таранным ударом австрийский самолет «Альбатрос». Причем Козаков стал первым летчиком, выжившим после самоубийственного удара по самолету врага: на поврежденном «Моране» он ухитрился совершить успешную посадку в расположении русских войск. Длительное замалчивание подвига Козакова связано с тем, что впоследствии этот самый результативный русский ас 1-й мировой войны (32 победы) стал белогвардейцем и воевал против Советской власти. Такой герой, естественно, не устраивал советских историков, и его имя на многие десятилетия было вычеркнуто из истории отечественной авиации, оказалось попросту забыто…
Однако, даже учитывая неприязнь советских историков к белогвардейцу Козакову, они не имели права присваивать звание «таранщика № 2» ни Жердеву, ни Губенко, так как еще во время 1-й мировой войны несколько зарубежных летчиков так же совершили воздушные тараны. Так, в сентябре 1916 г летавший на истребителе D.H.2 капитан британской авиации Эйзелвуд ударом шасси своего истребителя сбил немецкий «Альбатрос», а затем приземлился «на брюхо» на своем аэродроме. В июне 1917 г канадец Вильям Бишоп, расстреляв в бою все патроны, крылом своего «Ньюпора» преднамеренно перерубил стойки крыла германского «Альбатроса». Крылья противника от удара сложились, и немец рухнул на землю; Бишоп же благополучно добрался до аэродрома. Впоследствии он стал одним из лучших асов Британской империи: закончил войну, имея на счету 72 воздушные победы…
Но, пожалуй, самый удивительный воздушный таран в 1-й мировой войне совершил бельгиец Вилли Коппенс, протаранивший 8 мая 1918 г германский аэростат «Дракен». Безрезультатно расстреляв в нескольких атаках на аэростат все патроны, Коппенс ударил колесами своего истребителя «Анрио» по обшивке «Дракена»; лопасти винта тоже полоснули по туго надутому полотну, и «Дракен» лопнул. При этом мотор HD-1 захлебнулся из-за газа, хлынувшего в прореху порвавшегося баллона, и Коппенс буквально чудом не погиб. Его спас встречный поток воздуха, с силой раскрутивший винт и запустивший мотор «Анрио», когда тот скатился с падающего «Дракена». Это был первый и единственный в истории бельгийской авиации таран.

Канадский ас Вильям Бишоп; HD-1 «Анрио» Коппенса срывается с протараненного им «Дракена»; бельгийский ас Вилли Коппенс

После окончания 1-й мировой войны в истории воздушных таранов, естественно, наступил перерыв. Вновь таран, как средство уничтожения вражеского самолета, летчики вспомнили во время Гражданской войны в Испании. В самом начале этой войны - летом 1936 г - оказавшийся в безвыходном положении республиканский пилот лейтенант Уртуби, расстреляв все патроны по окружившим его самолетам франкистов, таранил на тихоходном «Ньюпоре» с лобового ракурса итальянский истребитель «Фиат». Оба самолета от удара рассыпались; Уртуби успел раскрыть парашют, но на земле он скончался от полученных в бою ран. А примерно через год (в июле 1937 г) на другой стороне земного шара - в Китае - впервые в мире был проведен морской таран, причем таран массовый: в самом начале агрессии Японии против Китая 15 китайских летчиков пожертвовали собой, обрушившись с воздуха на вражеские десантные корабли и потопив 7 из них!
25 октября 1937 г состоялся первый в мире ночной воздушный таран. Его совершил в Испании советский летчик-доброволец Евгений Степанов, в тяжелейших условиях уничтоживший ударом шасси своего биплана «Чато» (И-15) итальянский бомбардировщик «Савоя-Марчети». Причем Степанов таранил врага, имея почти полный боезапас – опытный летчик, он понимал, что его мелкокалиберными пулеметами невозможно сбить огромный трехмоторный самолет с одного захода, и после длинной очереди по бомбардировщику пошел на таран, чтобы не потерять врага в темноте. После атаки Евгений благополучно вернулся на аэродром, а утром в указанном им районе республиканцы нашли обломки «Марчети»…
22 июня 1939 г над Халхин-Голом первый таран в японской авиации совершил пилот Сёго Саито. Зажатый «в клещи» советскими самолетами, расстрелявший весь боезапас, Саито пошел на прорыв, срубив крылом часть хвостового оперения ближайшего к нему истребителя, и вырвался из окружения. А когда через месяц, 21 июля, спасая своего командира, Саито попытался вновь протаранить советский истребитель (таран не получился – советский летчик увернулся от атаки), товарищи дали ему прозвище «Король таранов». «Король таранов» Сёго Саито, имевший на счету 25 побед, погиб в июле 1944 г на Новой Гвинее, сражаясь в рядах пехоты (после потери самолета) против американцев…

Советский пилот Евгений Степанов; японский летчик Сёго Саито; польский пилот Леопольд Памула

Первый воздушный таран во 2-й мировой войне совершил не советский, как принято считать у нас, а польский летчик. Этот таран произвел 1 сентября 1939 г заместитель командира прикрывавшей Варшаву Бригады перехватчиков подполковник Леопольд Памула. Подбив в бою с превосходящими силами противника 2 бомбардировщика, он пошел на своем поврежденном самолете на таран одного из 3-х атаковавших его истребителей Мессершмитт-109. Уничтожив врага, Памула спасся на парашюте и совершил благополучную посадку в расположении своих войск. Через полгода после подвига Памулы воздушный таран совершил еще один иностранный летчик: 28 февраля 1940 г в ожесточенной воздушной схватке над Карелией финский пилот лейтенант Хутанантти протаранил советский истребитель и при этом погиб.
Памула и Хутанантти были не единственными иностранными летчиками, совершившими тараны в начале 2-й мировой войны. Во время наступления Германии на Францию и Голландию пилот британского бомбардировщика «Бэттл» Н.М. Томас совершил подвиг, который мы сегодня называем «подвигом Гастелло». Пытаясь остановить стремительное немецкое наступление, союзное командование 12 мая 1940 г отдало приказ любой ценой разрушить переправы через Маас севернее Маастрихта, по которым переправлялись вражеские танковые дивизии. Однако германские истребители и зенитки отражали все атаки британцев, нанося им ужасающие потери. И тогда в отчаянном желании остановить немецкие танки флайт-офицер Томас направил свой подбитый зениткой «Бэттл» в один из мостов, успев сообщить товарищам о принятом решении...
Через полгода другой летчик повторил «подвиг Томаса». В Африке 4 ноября 1940 г еще один пилот бомбардировщика «Бэттл» - лейтенант Хатчинсон был подбит зенитным огнем во время бомбежки итальянских позиций в Ньялли (Кения). И тогда Хатчинсон направил свой «Бэттл» в гущу итальянской пехоты, ценой собственной гибели уничтожив около 20 вражеских солдат. Очевидцы утверждали, что в момент тарана Хатчинсон был жив - британский бомбардировщик управлялся пилотом до самого столкновения с землей...
В ходе Битвы за Англию отличился британский пилот-истребитель Рэй Холмс. Во время германского налета на Лондон 15 сентября 1940 г один германский бомбардировщик Дорнье-17 прорвался сквозь британский истребительный заслон к Букингемскому дворцу – резиденции короля Великобритании. Немец уже готовился сбросить бомбы на важную цель, когда на его пути появился Рэй на своем «Харрикейне». Спикировав сверху на врага, Холмс на встречном курсе срубил своим крылом хвостовое оперение Дорнье, но и сам получил столь тяжелые повреждения, что был вынужден спасаться на парашюте.

Рэй Холмс в кабине своего Харрикейна; таран Рэя Холмса

Следующими летчиками-истребителями, пошедшими ради победы на смертельный риск, стали греки Марино Митралексес и Григорис Валканас. В ходе итало-греческой войны 2 ноября 1940 г над Салониками Марино Митралексес протаранил винтом своего истребителя PZL P-24 итальянский бомбардировщик Кант Зет-1007. Митралексес после тарана не только благополучно приземлился, но еще ухитрился при помощи местных жителей взять в плен экипаж сбитого им бомбардировщика! Волканас совершил свой подвиг 18 ноября 1940 г. Во время ожесточенного группового боя в районе Морова (Албания) он расстрелял все патроны и пошел на таран итальянского истребителя (оба пилота погибли).
С эскалацией боевых действий в 1941 году (нападение на СССР, вступление в войну Японии и США) тараны стали довольно распространенным явлением в воздушной войне. Причем эти действия были характерны не только для советских летчиков – тараны совершали пилоты почти всех стран, участвовавших в боях.
Так, 22 декабря 1941 г сражавшийся в составе английских ВВС австралийский сержант Рид, израсходовав все патроны, таранил своим Брюстером-239 японский армейский истребитель Ki-43, и погиб при столкновении с ним. В конце февраля 1942 г голландец Дж. Адам на таком же Брюстере тоже таранил японский истребитель, но остался жив.
Совершали тараны и летчики США. Американцы очень гордятся своим капитаном Колином Келли, который в 1941 г был представлен пропагандистами как первый «таранщик» Соединенных Штатов, протаранивший 10 декабря своим бомбардировщиком В-17 японский линкор «Харуна». Правда, после войны исследователи установили, что Келли никакого тарана не совершал. Тем не менее, американец действительно совершил подвиг, который из-за псевдопатриотических выдумок журналистов был незаслуженно забыт. В тот день Келли отбомбился по крейсеру «Нагара» и отвлек на себя все истребители прикрытия японской эскадры, предоставив возможность спокойно отбомбиться по врагу другим самолетам. Когда же Келли был сбит, он до конца старался сохранить управление самолетом, давая возможность экипажу покинуть погибавшую машину. Ценой своей жизни Келли спас десять товарищей, но сам спастись не успел…
Исходя из этих сведений первым американским летчиком, действительно совершившим таран, стал капитан Флеминг, командир эскадрильи бомбардировщиков «Виндикейтор» морской пехоты США. Во время Битвы при Мидуэе 5 июня 1942 г он возглавил атаку своей эскадрильи на японские крейсера. На подходе к цели его самолет был поражен зенитным снарядом и загорелся, однако капитан продолжил атаку и произвел бомбометание. Увидев, что бомбы его подчиненных не попали в цель (эскадрилья состояла из резервистов и имела плохую подготовку), Флеминг развернулся и вновь спикировал на врага, врезавшись на горящем бомбардировщике в крейсер «Микума». Поврежденный корабль потерял боеспособность, и вскоре был добит другими американскими бомбардировщиками.
Еще одним американцем, пошедшим на таран, стал майор Ральф Чели, который 18 августа 1943 г вывел свою бомбардировочную группу в атаку на японский аэродром Дагуа (Новая Гвинея). Почти сразу его В-25 «Митчелл» был подбит; тогда Чели направил свой пылающий самолет вниз и врезался в строй стоявших на земле вражеских самолетов, разбив корпусом «Митчелла» пять машин. За этот подвиг Ральф Чели посмертно был удостоен высшей награды США – Почетной Медали Конгресса.
Применяли во второй половине войны воздушные тараны и многие англичане, хотя, может быть, и несколько своеобразно (однако с не меньшим риском для собственной жизни). Немецкий генерал-лейтенант Эрих Шнайдер при описании применения самолетов-снарядов «Фау-1» против Англии свидетельствует: «отважные английские летчики сбивали самолеты-снаряды либо в атаке огнем пушек и пулеметов, либо тараня их сбоку». Такой способ борьбы был выбран английскими пилотами не случайно: очень часто при стрельбе немецкий снаряд взрывался, уничтожая при этом и атаковавшего его летчика - ведь при взрыве «Фау» радиус абсолютного разрушения составлял около 100 метров, а попасть в небольшую, перемещающуюся с огромной скоростью цель с большего расстояния очень сложно, почти невозможно. Поэтому англичане (тоже, разумеется, рискуя погибнуть) подлетали к «Фау» вплотную и сталкивали его к земле ударом крыла о крыло. Одно неверное движение, малейшая ошибка в расчете - и от отважного летчика оставалось только воспоминание... Именно так действовал лучший английский охотник за «Фау» Джозеф Берри, уничтоживший за 4 месяца 59 германских самолетов-снарядов. 2 октября 1944 г он вышел в атаку на 60-й «Фау», и этот таран стал для него последним…

«Убийца Фау» Джозеф Берри
так Берри и многие другие британские летчики таранили немецкие самолеты-снаряды Фау-1

С началом налетов американских бомбардировщиков на Болгарию пришлось совершать воздушные тараны и болгарским авиаторам. Днем 20 декабря 1943 г при отражении налета на Софию 150 бомбардировщиков «Либерейтор», которых сопровождали 100 истребителей «Лайтнинг», поручик Димитр Списаревски выпустил весь боезапас своего Bf-109G-2 в одного из «Либерейторов», а затем, проскочив над погибающей машиной, врезался в фюзеляж второго «Либерейтора», переломив его напополам! Оба самолета рухнули на землю; Димитр Списаревски погиб. Подвиг Списаревски сделал его национальным героем. На американцев этот таран произвел неизгладимое впечатление - после гибели Списаревски американцы опасались каждого приближающегося болгарского Мессершмитта... Подвиг Димитра 17 апреля 1944 г повторил Неделчо Бончев. В ожесточенной схватке над Софией против 350 бомбардировщиков В-17, прикрытых 150 истребителями «Мустанг», поручик Неделчо Бончев сбил 2 бомбардировщика из трех, уничтоженных болгарами в этом бою. Причем второй самолет Бончев, израсходовав весь боеприпас, протаранил. В момент таранного удара болгарского летчика вместе с сиденьем выбросило из Мессершмитта. С трудом освободившись от привязных ремней, Бончев спасся на парашюте. После перехода Болгарии на сторону антифашистской коалиции Неделчо принял участие в боях против Германии, но в октябре 1944 г был сбит и попал в плен. При эвакуации концлагеря в первых числах мая 1945 г герой был застрелен конвоиром.

Болгарские летчики Димитр Списаревски и Неделчо Бончев

Как уже отмечалось выше, мы много наслышаны о японских смертниках «камикадзе», для которых таран был фактически единственным оружием. Однако необходимо сказать, что тараны осуществлялись японскими летчиками и до появления «камикадзе», но тогда эти акты не были запланированными и проводились обычно или в азарте боя, или при тяжелом повреждении самолета, исключавшем его возвращение на базу. Ярким примером попытки такого тарана является драматическое описание японским морским летчиком Мицуо Футида в его книге «Сражение у атолла Мидуэй» последней атаки капитан-лейтенанта Ёити Томонага. Командир отряда торпедоносцев авианосца «Хирю» Ёити Томонага, которого вполне можно назвать предшественником «камикадзе», 4 июня 1942 г в критический для японцев момент сражения за Мидуэй вылетел в бой на тяжело поврежденном торпедоносце, у которого в предыдущей схватке был прострелен один из баков. При этом Томонага вполне отдавал себе отчет, что у него не хватит горючего для возвращения из боя. При торпедной атаке на врага Томонага пытался протаранить своим «Кэйтом» флагманский авианосец американцев «Йорктаун» но, расстрелянный всей артиллерией корабля, развалился на куски буквально в нескольких метрах от борта...

Предшественник «камикадзе» Ёити Томонага
Атака торпедоносца «Кэйт», снятая с борта авианосца «Йорктаун» во время сражения у атолла Мидуэй.
Примерно так выглядела последняя атака Томонага (вполне возможно, что снят именно его самолет)

Однако не все попытки тарана заканчивались для японских летчиков столь же трагически. Так, например, 8 октября 1943 г летчик-истребитель Сатоси Анабуки на легком Ki-43, вооруженном всего двумя пулеметами, ухитрился сбить в одном бою 2 американских истребителя и 3 тяжелых четырехмоторных бомбардировщика В-24! Причем третий бомбардировщик израсходовавший весь боезапас Анабуки уничтожил таранным ударом. После этого тарана раненый японец сумел еще посадить свой разбитый самолет «на вынужденную» на побережье Бирманского залива. За свой подвиг Анабуки получил экзотическую для европейцев, но вполне привычную для японцев награду: командующий войсками Бирманского округа генерал Кавабе посвятил героическому летчику поэму собственного сочинения...
Особо «крутым» «таранщиком» среди японцев был 18-летний младший лейтенант Масадзиро Кавато, который совершил за время своей боевой карьеры 4 воздушных тарана. Первой жертвой самоубийственных атак японца стал бомбардировщик В-25, который Кавато сбил над Рабаулом ударом своего оставшегося без патронов «Зеро» (дата этого тарана мне неизвестна). Спасшийся на парашюте Масадзиро 11 ноября 1943 г вновь протаранил американский бомбардировщик, получив при этом ранение. Затем в бою 17 декабря 1943 г Кавато в лобовой атаке протаранил истребитель «Аэрокобра», и опять спасся на парашюте. В последний раз Масадзиро Кавато протаранил над Рабаулом 6 февраля 1944 г четырехмоторный бомбардировщик В-24 «Либерейтор», и вновь воспользовался для спасения парашютом. В марте 1945 г тяжело раненый Кавато попал в плен к австралийцам, и война для него закончилась.
А менее чем за год до капитуляции Японии - в октябре 1944 г - в бой вступили «камикадзе». Первая атака «камикадзе» была проведена 21 октября 1944 г лейтенантом Куно, повредившим корабль «Австралия». А 25 октября 1944 г состоялась первая удачная атака целого подразделения «камикадзе» под командованием лейтенанта Юки Секи, в ходе которой были потоплены авианосец и крейсер, и еще 1 авианосец поврежден. Но, хотя основными целями «камикадзе» обычно являлись корабли противника, у японцев существовали соединения смертников и для перехвата и уничтожения таранными ударами тяжелых американских бомбардировщиков Б-29 «Суперфортресс». Так, например, в 27-м полку 10-й авиадивизии было создано звено специально облегченных самолетов Ki-44-2 под командой капитана Мацузаки, носившее поэтическое название «Синтен» («Небесная тень»). Эти «камикадзе Небесной тени» стали настоящим кошмаром для американцев, летавших бомбить Японию…
С момента окончания 2-й мировой войны и до сегодняшнего дня историки и любители спорят: имело ли смысл движение «камикадзе», было ли оно достаточно успешным. В официальных советских военно-исторических трудах обычно выделялось 3 негативные причины появления японских смертников: нехватка современной техники и опытного личного состава, фанатизм и «добровольно-принудительный» метод вербовки исполнителей смертельного вылета. Полностью соглашаясь с этим, нужно, однако, признать, что при определенных условиях эта тактика приносила и некоторые преимущества. В той ситуации, когда необученные пилоты сотнями и тысячами погибали без всякого толку от сокрушительных атак великолепно подготовленных американских летчиков, с точки зрения японского командования было, несомненно, выгоднее, чтобы они при своей неизбежной гибели нанесли бы хоть какой-то ущерб врагу. Нельзя здесь не учитывать и особую логику самурайского духа, насаждавшегося японским руководством как образец среди всего японского населения. По ней воин рождается для того, чтобы умереть за своего императора и «красивая смерть» в бою считалась вершиной его жизни. Именно эта непонятная для европейца логика побуждала японских летчиков еще в начале войны вылетать в бой без парашютов, но с самурайскими мечами в кабинах!
Преимуществом тактики смертников было и то, что дальность действия «камикадзе» по сравнению с обычными самолетами возрастала вдвое (не надо было экономить бензин для возвращения назад). Потери противника в людях от атак смертников были гораздо больше, чем потери самих «камикадзе»; к тому же эти атаки подрывали моральный дух американцев, испытывавших перед смертниками такой ужас, что американское командование во время войны было вынуждено засекретить все сведения о «камикадзе», чтобы избежать полной деморализации личного состава. Ведь никто не мог чувствовать себя защищенным от внезапных атак смертников - даже экипажи малых кораблей. С одинаковым мрачным упрямством японцы атаковали все, что могло плавать. В результате итоги деятельности камикадзе были гораздо серьезнее, чем пыталось представить тогда союзное командование (но об этом – в заключении).

Подобные атаки «камикадзе» наводили ужас на американских моряков

В советское время в отечественной литературе не только никогда не встречалось даже упоминания о воздушных таранах, совершенных германскими пилотами, но и неоднократно утверждалось о невозможности совершения подобных подвигов «трусливыми фашистами». И эта практика продолжалась уже в новой России вплоть до середины 90-х годов, пока благодаря появлению в нашей стране новых, переведенных на русский язык западных исследований, и развитию Интернета стало невозможным отрицать документально подтвержденные факты героизма нашего основного противника. Сегодня уже является доказанным фактом: германские пилоты в годы 2-й мировой войны неоднократно использовали таран для уничтожения самолетов врага. Но долговременная задержка в признании этого факта отечественными исследователями вызывает лишь удивление и досаду: ведь чтобы убедиться в этом, даже в советское время было достаточно просто критически взглянуть хотя бы на отечественную мемуарную литературу. В мемуарах советских летчиков-ветеранов время от времени встречаются упоминания о лобовых столкновениях над полем боя, когда самолеты противоборствующих сторон сталкивались друг с другом на встречных ракурсах. Что это, как не обоюдный таран? И если в начальный период войны немцы почти не пользовались таким приемом, то это говорит не о недостатке мужества у германских летчиков, а о том, что в их распоряжении было достаточно эффективное оружие традиционных типов, которое позволяло им уничтожать врага, не подвергая свою жизнь ненужному дополнительному риску.
Мне неизвестны все факты таранов, совершенных немецкими летчиками на разных фронтах 2-й мировой войны, тем более что даже участники тех боев зачастую затрудняются точно сказать, был ли это преднамеренный таран, или случайное столкновение в сумятице скоростного маневренного боя (это касается и советских летчиков, которым записаны тараны). Но даже при перечислении известных мне случаев таранных побед германских асов видно, что в безвыходной ситуации немцы смело шли на смертоносное и для них столкновение, зачастую не жалея своей жизни ради нанесения вреда врагу.
Если же конкретно говорить об известных мне фактах, то в числе первых немецких «таранщиков» можно назвать Курта Сохатзи, который 3 августа 1941 г у Киева, отражая атаку советских штурмовиков на германские позиции, уничтожил лобовым таранным ударом «несбиваемый Цементбомбер» Ил-2. При столкновении Мессершмитт Курта потерял половину своего крыла, и ему пришлось спешно совершать вынужденную посадку прямо по курсу полета. Сохатзи приземлился на советской территории и попал в плен; тем не менее, за совершенный подвиг командование заочно наградило его высшей наградой Германии – Рыцарским крестом.
Если в начале войны таранные действия германских летчиков, побеждавших на всех фронтах, были редким исключением, то во второй половине войны, когда обстановка сложилась не в пользу Германии, немцы начали применять таранные удары все чаще. Так, например, 29 марта 1944 г в небе Германии известный ас Люфтваффе Герман Граф протаранил американский истребитель «Мустанг», получив при этом тяжелые травмы, уложившие его на госпитальную койку на два месяца. На следующий день, 30 марта 1944 года, на Восточном фронте повторил «подвиг Гастелло» немецкий штурмовой ас, кавалер Рыцарского креста Алвин Боерст. В районе Ясс он на противотанковом варианте Ju-87 атаковал советскую танковую колонну, был сбит зениткой и, погибая, протаранил находившийся перед ним танк. Посмертно Боерст был награжден Мечами к Рыцарскому кресту. На Западе 25 мая 1944 г молодой пилот оберфенрих Хуберт Хеккман на Bf.109G таранил «Мустанг» капитана Джо Беннета, обезглавив американский истребительный эскадрон, после чего спасся на парашюте. А 13 июля 1944 г еще один знаменитый ас - Вальтер Даль - сбил таранным ударом тяжелый американский бомбардировщик В-17.

Германские летчики: истребительный ас Герман Граф и штурмовой ас Алвин Боерст

Были у немцев летчики, совершившие по несколько таранов. Например, в небе Германии при отражении американских налетов трижды таранил вражеские самолеты гауптман Вернер Герт. Кроме того, широкую известность получил пилот штурмовой эскадрильи эскадры «Удет» Вилли Максимович, уничтоживший таранными ударами 7 (!) американских четырехмоторных бомбардировщиков. Вили погиб над Пиллау в воздушном бою против советских истребителей 20 апреля 1945 г.
Но перечисленные выше случаи – лишь малая часть совершенных немцами воздушных таранов. В условиях создавшегося в конце войны полного технического и количественного превосходства союзнической авиации над германской немцы были вынуждены создать подразделения своих «камикадзе» (причем даже – раньше японцев!). Уже в начале 1944 г в Люфтваффе началось формирование особых истребительно-штурмовых эскадрилий для уничтожения американских бомбардировщиков, бомбивших Германию. Весь личный состав этих частей, включавший в себя добровольцев и... штрафников, давал письменное обязательство уничтожать в каждом вылете не менее одного бомбардировщика - если понадобится, то посредством таранных ударов! Именно в такую эскадрилью и входил упомянутый выше Вили Максимович, а возглавлял эти части уже знакомый нам майор Вальтер Даль. Немцы были вынуждены прибегнуть к тактике массовых таранов именно в тот период, когда их былое воздушное превосходство было сведено на нет ордами тяжелых «Летающих крепостей» союзников, сплошным потоком наступавших с запада, и армадами советских самолетов, наседавших с востока. Понятно, что немцы приняли такую тактику не от хорошей жизни; но это ничуть не умаляет личного героизма германских пилотов-истребителей, добровольно решившихся на самопожертвование для спасения немецкого населения, которое погибало под американскими и английскими бомбами...

Командир истребительно-штурмовых эскадрилий Вальтер Даль; Вернер Герт, таранивший 3 «Крепости»;
Вили Максимович, уничтоживший таранами 7 «Крепостей»

Официальное принятие на вооружение таранной тактики потребовало от немцев и создания соответствующей техники. Так, все истребительно-штурмовые эскадрильи были оснащены новой модификацией истребителя FW-190 с усиленным бронированием, защищавшим пилота от пуль врага в момент сближения с целью вплотную (фактически летчик сидел в бронированном коробе, полностью закрывавшем его с головы до пят). Лучшие летчики-испытатели отрабатывали со штурмовиками-«таранщиками» методы спасения пилота из поврежденного таранным ударом самолета – командующий истребительной авиацией Германии генерал Адольф Галланд считал, что истребители-штурмовики не должны быть смертниками, и делал все возможное, чтобы сохранить жизнь этим ценным пилотам…

Штурмовой вариант истребителя FW-190, оснащенный полностью бронированной кабиной и сплошным бронестеклом, позволял немецким летчикам
подобраться к «Летающим крепостям» вплотную и произвести убийственный таран

Когда же немцы, как союзники Японии, узнали о тактике «камикадзе» и высокой результативности отрядов японских пилотов-смертников, а так же психологическом эффекте, произведенном «камикадзе» на врага, они решили перенести восточный опыт на западные земли. По предложению любимицы Гитлера известной германской летчицы-испытателя Ханны Райч, и при поддержке ее мужа - генерал-оберста авиации фон Грайма, на базе крылатой бомбы «Фау-1» в конце войны был создан пилотируемый самолет-снаряд с кабиной для летчика-смертника (который, впрочем, имел шанс воспользоваться над целью парашютом). Эти человеко-бомбы предназначались для массированных ударов по Лондону – Гитлер рассчитывал тотальным террором заставить Великобританию выйти из войны. Немцы даже создали первый отряд германских смертников (200 добровольцев) и начали их подготовку, но применить своих «камикадзе» они не успели. Вдохновитель идеи и командир отряда Хана Райч попала под очередную бомбежку Берлина и надолго угодила в госпиталь, а генерал Галланд тут же распустил отряд, считая идею смертнического террора безумием…

Пилотируемый аналог ракеты Фау-1 - Fieseler Fi 103R Reichenberg, и вдохновительница идеи «немецких камикадзе» Хана Райч

Заключение:

Итак, исходя из вышесказанного, можно прийти к выводу, что таран, как форма боя, была характерна не только для советских летчиков – тараны совершали пилоты почти всех стран, участвовавших в боях.
Другое дело, что наши летчики провели намного больше таранов, чем «иноземцы». Всего за войну советским авиаторам ценой гибели 227 летчиков и потери свыше 400 самолетов удалось уничтожить в воздухе таранными ударами 635 вражеских самолетов. Кроме того, советские пилоты совершили 503 наземных и морских тарана, из которых 286 было выполнено на штурмовиках с экипажем 2 человека, и 119 - бомбардировщиками с экипажем в 3-4 человека. Таким образом, по числу летчиков, погибших в ходе самоубийственных атак (не менее 1000 человек!), СССР вместе с Японией бесспорно господствует в мрачном списке стран, чьи летчики широко жертвовали своими жизнями для достижения победы над врагом. Однако надо признать, что японцы все же превзошли нас в сфере «чисто советской формы боя». Если оценивать только результативность «камикадзе» (действовавших с октября 1944 г), то ценою жизни более чем 5000 японских летчиков было потоплено около 50 и повреждено около 300 боевых кораблей противника, из которых 3 потопленных и 40 поврежденных были авианосцами с огромным количеством самолетов на борту.
Итак, по числу таранов СССР и Япония стоят далеко впереди остальных воевавших стран. Бесспорно, это свидетельствует об отваге и патриотизме советских и японских летчиков, однако, на мой взгляд, не умаляет тех же достоинств у летчиков других участвовавших в войне стран. Когда складывалась безвыходная ситуация, не только русские и японцы, но и англичане, американцы, немцы, болгары, и тд. и т.п. шли на таран, рискуя собственной жизнью ради победы. Но шли только в безвыходной ситуации; регулярно использовать сложную дорогостоящую технику в роли банального «колуна» - дело глупое и затратное. Мое мнение: массовое использование таранов говорит не столько о героизме и патриотизме определенной нации, сколько об уровне ее боевой техники и подготовленности летного состава и командования, постоянно ставившего своих летчиков в безвыходную ситуацию. В авиачастях стран, в которых командование умело руководить подразделениями, создавая перевес в силах в нужном месте, чьи самолеты имели высокие боевые характеристики, а пилоты были хорошо обучены, необходимость таранить врага просто не возникала. А вот в авиачастях стран, в которых командование не умело сконцентрировать силы на главном направлении, в которых летчики не умели толком летать, а самолеты имели посредственные или даже низкие летные характеристики, таран становился чуть ли не основной формой боя. Именно поэтому в начале войны имевшие лучшую авиатехнику, лучших командиров и пилотов немцы фактически не использовали тараны. Когда же противник создал более совершенные самолеты и превзошел немцев количественно, а Люфтваффе растеряло в многочисленных боях самых опытных пилотов и уже не успевало толком обучить новичков, таранный метод вошел в арсенал германской авиации и дошел до абсурда «человеко-бомб», готовых обрушиться на головы гражданского населения…
В связи с этим хочется отметить, что как раз в тот период, когда японцы и немцы начали переход к тактике «камикадзе», в Советском Союзе, так же широко применявшем воздушные тараны, командующий ВВС СССР подписал очень интересный приказ. В нем говорилось: «Разъяснить всему личному составу ВВС Красной Армии, что наши истребители превосходят в летно-тактических данных все существующие типы немецких истребителей... Применение «тарана» в воздушном бою с самолетами противника нецелесообразно, поэтому «таран» надо применять только в исключительных случаях». Оставив в стороне качества советских истребителей, преимущества которых над противником, оказывается, надо было «разъяснять» фронтовым пилотам, обратим внимание на тот факт, что в то время, когда японское и германское командование старалось развить линию применения смертников, советское пыталось приостановить уже существующую тенденцию русских летчиков к самоубийственным атакам. И было о чем задуматься: только в августе 1944 г - месяце, предшествовавшем появлению приказа - советскими пилотами было совершено воздушных таранов больше, чем в декабре 1941 г - в критический для СССР период боев под Москвой! Даже в апреле 1945 г, когда советская авиация имела абсолютное господство в воздухе, русские летчики применили столько же таранов, сколько в ноябре 1942 г, когда началось наступление под Сталинградом! И это несмотря на «разъясненное превосходство» советской техники, несомненное преимущество русских в количестве истребителей и, в общем то, снижавшемся год от года количестве воздушных таранов (в 1941-42 гг – около 400 таранов, в 1943-44 гг – около 200 таранов, в 1945 г - более 20 таранов). А все объясняется просто: при остром желании бить врага большинство молодых советских летчиков просто не умели толком летать и вести бой. Помните, об этом хорошо было сказано в фильме «В бой идут одни старики»: «Летать еще не умеют, стрелять – тоже, но – ОРЛЫ!». Именно по этой причине вообще не знавший, как включить бортовое оружие Борис Ковзан совершил 3 из своих 4 таранов. И именно по этой причине умевший хорошо летать бывший инструктор авиашколы Иван Кожедуб в 120 проведенных им боях ни разу не таранил врага, хотя бывали у него ситуации очень даже не выгодные. Но Иван Никитович справлялся с ними и без «метода топора», потому как имел высокую летную и боевую подготовку, да и самолет у него был один из лучших в отечественной авиации…

Алексей Степанов, Петр Власов
Самара

Хуберт Хеккман 25.05. 1944 г таранит «Мустанг» капитана Джо Беннета, лишая американский истребительный эскадрон руководства