Иван александрович ильин и его книга "о сопротивлении злу силою". Сопротивление злу силою

Мартыненко Ксения Борисовна

главный специалист финансово-правового обеспечения управления по финансовому рынку и ценным бумагам администрации муниципального образования г. Краснодар

(тел.: 89882465290)__________________________________________________________________

И.А. Ильин о сопротивлении злу силой

Аннотация:

В статье анализируется работа И. А. Ильина «О сопротивлении злу силой», где он изложил свою точку зрения на насилие. Автор нестандартно подходит к рассмотрению материала и выводам.

The article analyzes the work of IA Ilyina «On resisting evil by force», where he outlined his views on violence. From innovative approaches to review the material and conclusions.

Ключевые слова: государство; преемственность; право; кризис; насилие; добро; зло; сила; сопротивление.

Keywords: State; continuity; law; crisis, violence, good, evil, power, resistance.

Книга И. А. Ильина «О (сопротивлении злу силой», где он изложил свою точку зрения на насилие, вызвала острую полемику среди русских эмигрантов. Н. А. Бердяев охарактеризовал книгу Ильина как «кошмар злого добра», а некто Церковник «окрестил» И. А. Ильина как «чекиста во имя божье». Ю. Айхенвальд отозвался об идеях Ильина как о «злом добре» , однако эти оценки крайне несправедливы. Книга Ильина весьма актуальна и сегодня, и многие идеи русского мыслителя о насилии надо признать все таки верными.

Сам Ильин в письме к П. Б.Струве так определяет структуру работы, выделяя четыре части:

«1) главы 1-8: расчистка дороги от мусора, уяснение, уточнение, удаление плевел из мысли, чувства и воли; постановка проблемы;

главы 9-12: погребение набальзамированного толстовства;

главы 13-18: разрешение проблемы - начало: бей, но когда? но

доколе? но отколе? но кого? но зачем? но почему?;

главы 19-22: разрешение проблемы - конец: очищайся от чего?

почему? для чего?» .

Существует мнение, высказанное еще в свое

время И. А. Ильиным, что само слово «насилие» имеет отрицательный ценностный аспект. «Одно применение этого ценностно и аффективно окрашенного термина вызывает в душе отрицательное напряжение и предрешает исследуемый вопрос в отрицательном смысле» . И. А. Ильин в своей работе «О сопротивлении злу силою» поэтому вместо термина «насилие» стал применять термины «понуждение» и «принуждение». Однако здесь, думается, как раз тот случай, когда от переименования сущность явления не меняется. В этике остается термин «насилие» для обозначения применения силы - физической, духовной - к кому-нибудь, для обозначения принудительного воздействия на кого-нибудь.

Слово «насилие», действительно, на уровне обыденного сознания вызывает к себе отрицательное отношение. Но насилие многообразно. Кроме того, отметим, что оценка насилия всегда требует конкретного ситуативного анализа.

Вполне очевидно, что надо различать предметное действие, оцениваемое как насилие, от его оценки. Подобное действие может быть сопричастно ценностям добра и зла. Например, насилие над террористами, удерживающими заложников, будет насилием по отношению к террористам и одновременно освобождением заложников. И если здесь насилие, примененное

ОБЩЕСТВО И ПРАВО 2009 №3(25)

к террористам, еще можно оценить как зло, то освобождение заложников есть несомненное добро.

Ильин не приемлет толстовского понимания права и государства как основных источников насилия в обществе: «сентиментальный моралист не видит и не разумеет, что право есть необходимый и священный атрибут человеческого духа; что каждое духовное состояние человека есть видоизменение права и правоты, и что ограждать духовный расцвет человечества на земле невозможно вне принудительной общественной организации, вне закона, суда и меча».

Впрочем, Ильин хорошо понимал, что негативное отношение к праву спровоцировано господствовавшим в XIX веке юридическим позитивизмом, диктатом буквы закона, сословным характером отечественного права, бесправным положением основной массы населения страны - крестьянства. Однако Ильин считает, что полное отрицание позитивного права неприемлемо. По его мнению, верной будет постановка вопроса о соотношении позитивного права и естественного. Он не считает, что динамизм позитивного права противоречит статичности естественно-правовых норм и принципов: «для поверхностного взгляда здесь обнаруживается «неизбежный» дуализм «положительного» и «естественного» права, так, что совестливый, но не вдумчивый человек может усмотреть здесь безысходность для правосознания» , но дуализм этот легко устраняется, ибо «естественное право лежит сокровенным образом, в основе положительного, присутствуя в нем, во-первых, в качестве известного «минимума правоты», во-вторых, в лице своих основных категорий и, в-третьих, в виде имманентного, но недоразрешенного задания. Единство положительного и естественного права уже дано, хотя бы в зачатке, и еще задано, в своем целостном и осуществленном виде» .

Ильин считает возможным «сопротивление злу силою». В основе его концепции лежит убеждение, что зло укоренено в мире: «зло есть прежде всего душевная склонность человека, присущая каждому из нас, как бы некоторое, живущее в нас страстное тяготение к разнузданию хвата» . Отсюда Ильин делает вывод, что борьба со злом может происходить прежде всего в душе самого человека. Но материализация зла ограничивает возможность духовного способа борьбы с ним. Поэтому даже в борьбе со злом в своей душе человек вынужден применять методы психического и физического

принуждения. И люди, находясь в духовной связи между собой, должны помогать друг другу в этой борьбе, используя в том числе и методы психического и физического заставления других. Проблема использования в борьбе со злом физического заставления является в работе Ильина одной из важнейших. Он считает, что если человек «одержим злом», то физическое воздействие на него есть единственный способ ограничения его злой воли. Но воздействие не ведет непосредственно к добру, а лишь изолирует носителя зла, замыкает его на самом себе и помогает ему пробудить духовность и самому начать борьбу со злом в своей душе.

Любые конкретные объекты или субъекты предстают носителями ценностей и добра, и зла. В иной системе конкретное явление может предстать в других моральных качествах. Так, например, страдание, которое иногда ошибочно отождествляется со злом, и которое действительно связано с определенными видами «психического» и морального зла, может быть сопричастно и добру. Другими словами, необходимо различать то, что понимается под добром и злом как естественными, социальными, человеческими феноменами, и что понимается под добром и злом как моральными ценностями. Не все воспринимаемое как добро или зло есть добро или зло как моральная ценность. «Добро и зло, персонификация которых только и могла бы стать нравственной санкцией насилия, на самом деле представлены в каждом субъекте, и в таком переплетении, что одно не существует без другого. Это исключает возможность нравственно оправданного и разумно аргументированного насилия, но зато открывает широчайший простор для его морализирующего прикрытия» .

Добро и зло переплетены в каждом субъекте и объекте, но это не делает бессмысленным теоретическую и практическую работу как по изучению добра и зла, так и по ограничению и искоренению зла, по совершенствованию добра в мире или по совершенствованию мира в добре.

Мы полагаем, что выбор определенным образом скорректированного насилия определяется не столько его качествами «внутреннего», воспитующего средства, сколько его качествами «внешнего» средства пресечения зла. Кроме того, правомочность применения определенного насилия, что всегда должно сопровождаться ситуативным анализом, следует из сущности самого добра и зла, их соотношения.

Оценивая насилие как конкретное практическое действие, необходимо оценить его различные аспекты. Очень важно при этом учитывать

различные виды добра и зла и их иерархию. И здесь существенную роль может сыграть понятие «греха» .

Отношение зла и греха носит исторический характер. Мера греха определяется уровнем нравственного состояния общества и человека, степенью свободы выбора, ценностным рангом совершаемых актов. Ни один человек не может избежать зла, но человек может и должен избегать греха, - отсюда и особая ответственность человека за совершенный грех.

Если теперь обратиться к насилию, то следует признать, что всякое насилие как ценность есть зло, но не всякое насилие есть греховное зло. Человек несет нравственную вину за всякое насилие и особую, а в подобающих случаях и правовую, ответственность за греховное насилие. Человек не должен совершать греховного насилия, ибо для него нет морального оправдания, но человек может, а иногда и должен совершать насилие, не являющееся греховным. И в данном случае человек идет на определенный компромисс, которого невозможно избежать в мире, зараженным злом.

Признавая моральную допустимость негреховного насилия, следует признать, что нельзя при этом снимать всякую моральную ответственность за совершающееся насилие. Насилие, собственно, может быть оправданным, в том смысле, что не признано грехом тогда, когда оно направлено против абсолютизации свободы то ли отдельной личностью, то ли социальной

группой или даже народом. Неверное противопоставление свободы, как якобы высшей ценности, ценностям мира, содружества, чести, любви, т. е. ценностям, равнозначным по рангу ценности свободы или превосходящим ее, является источником греха, и ограничение подобной свободы в форме насилия над нею не предстает греховным злом.

Литература:

1. См.: Ильин И.А. //Собр.соч.: В 10 т. М., 1995. Т. 5.

2. Ильин И.А. Письмо к П.Б. Струве от 19

июня 1925 года // В кн. Полторацкий Н.П. Иван Александрович Ильин: Жизнь, труды,

мировоззрение. США, Эрмитаж, 1989.

3. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою //Собр. соч.: В 10 т. М., 1995. Т. 5.

4. См.: Капустин Б.Г Насилие/ненасилие как ключевая проблема политической морали // Насилие и ненасилие: философия, политика, этика: Материалы междунар. интернет-конференции. М., 2003.

5. Ильин И.А. О сопротивлении злу силою. Берлин, 1925. С. 55.

6. См.: Ильин И.А. О сущности

правосознания//Собр. Соч. Т. 4. М., 1994.

7. Насилие и ненасилие: философия, политика, этика: Материалы междунар. интернет-конференции. М., 2003.

8. См.: Матвеев П.Е. Этика. Основы хозяйственной этики. Владимир. 2003.

ОБЩЕСТВО И ПРАВО 2009 №3(25)

Иван Ильин

О сопротивлении злу силою

И сделав бич из веревок, выгнал из храма всех, также и овец, и волов, и деньги у меновщиков рассыпал, а столы их опрокинул.

Иоанна 2:15

Грозные и судьбоносные события, постигшие нашу чудесную и несчастную родину, проносятся опаляющим и очистительным огнем в наших душах. В этом огне горят все ложные основы, заблуждения и предрассудки, на которых строилась идеология прежней русской интеллигенции. На этих основах нельзя было строить Россию, эти заблуждения и предрассудки вели ее к разложению и гибели. В этом огне обновляется наше религиозное и государственное служение, отверзаются наши духовные зеницы, закаляется наша любовь и воля. И первое, что возродится в нас через это, – будет религиозная и государственная мудрость восточного Православия и особенно русского Православия. Как обновившаяся икона являет царственные лики древнего письма, утраченные и забытые нами, но незримо присутствовавшие и не покидавшие нас, так в нашем новом ви́дении и волении да проглянет древняя мудрость и сила, которая вела наших предков и строила нашу святую Русь!

В поисках этого ви́дения мыслью и любовью обращаюсь к вам, белые воины, носители православного меча, добровольцы русского государственного тягла! В вас живет православная рыцарская традиция, вы жизнью и смертью утвердились в древнем и правом духе служения, вы соблюли знамена русского Христолюбивого Воинства. Вам посвящаю эти страницы и вашим Вождям. Да будет ваш меч молитвою, и молитва ваша да будет мечом!

Ко всем друзьям и единомышленникам, которые помогли мне в этой работе, и особенно к издателю этой книги я навсегда сохраню в душе благодарное чувство.

1. ВВЕДЕНИЕ

В страданиях мудреет человечество. Неви´дение ведет его к испытаниям и мукам, в мучениях душа очищается и прозревает, прозревшему взору дается источник мудрости – очевидность.

Но первое условие умудрения – это честность с самим собою и с предметом перед лицом Божиим.

Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, сопротивляться злу силою и мечом? Может ли человек, верующий в Бога, приемлющий Его мироздание и свое место в мире, не сопротивляться злу мечом и силою? Вот двуединый вопрос, требующий ныне новой постановки и нового разрешения. Ныне особенно, впервые, как никогда раньше, ибо беспочвенно и бесплодно решать вопрос о зле, не имея в опыте подлинного зла, а нашему поколению опыт зла дан с особенною силою впервые, как никогда раньше. В итоге долго назревавшего процесса злу удалось ныне освободить себя от всяких внутренних раздвоенностей и внешних препон, открыть свое лицо, расправить свои крылья, выговорить свои цели, собрать свои силы, осознать свои пути и средства; мало того, оно открыто узаконило себя, формулировало свои догматы и каноны, восхвалило свою, не скрытую более природу и явило миру свое духовное естество. Ничего равносильного и равнопорочного этому человеческая история еще не видала или, во всяком случае, не помнит. Столь подлинное зло впервые дано человеческому духу с такою откровенностью. И понятно, что при свете этой новой данности многие проблемы духовной культуры и философии, особенно те, которые имеют непосредственное отношение к идеям добра и зла, наполняются новым содержанием, получают новое значение, по-новому освещаются и требуют предметного пересмотра. И прежде всего – с виду морально-практический, а по существу глубокий, религиозно-метафизический вопрос о сопротивлении злу, о верных, необходимых и достойных путях этого сопротивления.

Этот вопрос надо поставить и разрешить философически, как вопрос, требующий зрелого духовного опыта, продуманной постановки и беспристрастного решения. Для этого необходимо прежде всего отрешиться от преждевременных и торопливых выводов применительно к своей личности, к ее прошлым действиям и будущим путям. Исследователь не должен предварять своего исследования отпугивающими возможностями или перспективами, он не должен торопиться судить свое прошлое или позволять чужому осуждению проникать в глубину сердца. Каково бы ни было последнее решение вопроса, оно не может быть практически единым или одинаковым для всех: наивность всеуравнивающей, отвлеченной морали давно уже осознана в философии, и требовать, чтобы «все всегда» сопротивлялись злу силою или чтобы «никто никогда» не сопротивлялся силою злу, – бессмысленно. Только неиспуганный, свободный дух может подойти к проблеме честно, искренно, зорко, все додумать и договорить, не прячась трусливо и не упрощая, не заговаривая себя словами аффектированной добродетели и не увлекая себя ожесточенными жестами. Весь вопрос глубок, утончен и сложен, всякое упрощение здесь вредно и чревато ложными выводами и теориями, всякая неясность опасна и теоретически, и практически, всякое малодушие искажает формулу вопроса, всякое пристрастие искажает формулу ответа.

Но именно поэтому необходимо раз навсегда отрешиться от той постановки вопроса, которую с такой слепой настойчивостью вдвигали и постепенно вдвинули в философски неискушенные души – граф Л. Н. Толстой, его сподвижники и ученики. Отправляясь от чисто личного, предметно не углубленного и не проверенного опыта «любви» и «зла», предрешая этим и глубину и ширину самого вопроса, урезывая свободу своего нравственного ви́дения чисто личными отвращениями и предпочтениями, не подвергая внимательному анализу ни одного из обсуждаемых духовных содержаний (напр.: «насилие», «зло», «религиозность»), умалчивая о первоосновах и торопясь с категорическим ответом, эта группа морализирующих публицистов неверно поставила вопрос и неверно разрешила его и затем со страстностью, нередко доходившею до озлобления, отстаивала свое неверное разрешение неверного вопроса как богооткровенную истину. И так как материал истории, биологии, психологии, этики, политики и всей духовной культуры не укладывался в рассудочные схемы и формулы, а схемы и формулы претендовали на всеобщее значение и не мирились с исключениями, то, естественно, начался отбор «подходящего» материала и отвержение «неподходящего», причем недостаток первого восполнялся художественно «убедительными» построениями. Проповедовался наивно-идиллический взгляд на человеческое существо, а черные бездны истории и души обходились и замалчивались. Производилось неверное межевание добра и зла: герои относились к злодеям, натуры безвольные, робкие, ипохондрические, патриотически мертвенные, противогражданственные – превозносились как добродетельные. Искренние наивности чередовались с нарочитыми парадоксами, возражения отводились, как софизмы; несогласные и непокорные объявлялись людьми порочными, подкупными, своекорыстными, лицемерами. Вся сила личного дара вождя и вся фанатическая ограниченность его последователей обращалась на то, чтобы духовно навязать другим собственную ошибку и распространить в душах собственное заблуждение. И естественно, что учение, узаконивающее слабость, возвеличивающее эгоцентризм, потакающее безволию, снимающее с души общественные и гражданские обязанности и, что гораздо больше, трагическое бремя мироздания, – должно было иметь успех среди людей, особенно неумных, безвольных, малообразованных и склонных к упрощающему, наивно-идиллистическому миросозерцанию. Так случилось, что учение графа Л. Н. Толстого и его последователей привлекало к себе слабых и простодушных людей и, придавая себе ложную видимость согласия с духом Христова учения, отравляло русскую религиозную и политическую культуру.

2004 год

Все мы с детских лет слышим сказки, где рассказывается о борьбе добра и зла, где герои сражаются со злодеями и где в конечном итоге добро всегда побеждает. Когда мы подрастаем, то уже в окружающем нас мире мы постоянно наблюдаем противостояние сил света и тьмы. К сожалению, люди часто используют предоставленную им свободу выбора неверно и выступают на стороне злых сил. А другие вынуждены как-то реагировать на их действия. Поэтому с древних времен людей беспокоило: как надо отвечать на зло? Здесь вспоминаются ветхозаветные «око за око, зуб за зуб», слова Христа, что нужно подставить щеку и др. Наиболее полный и исчерпывающий ответ на вопросы: что есть зло, как с ним бороться – дает зороастризм, древняя религия, воскрешенная пророком Заратуштрой.

Проходит время, эти знания так или иначе забываются и, в результате зло в мире разрастается. Но все же некоторым людям с помощью божьего дара, хварны удается воскресить их. Одним из таких людей является русский правовед, философ Иван Александрович Ильин, рожденный в 20-й солнечный день Вертрагны по зороастрийскому календарю – 9 апреля (28 марта по ст. стилю) 1883 года. Одним из центральных трудов в его жизни стала работа с характерным названием «О сопротивлению злу силою» (1925). Он обдумывал тему этой книги более двадцати лет, понимая всю ответственность и сложность вопроса. Эта работа вызвала широкий отклик и бурную полемику во всем мире. Отметим, что за этот труд его благодарили и сообщали свою признательность русские православные священники. К самой книге и ее содержанию вернемся далее, а пока познакомимся с биографией Ильина.
Он родился в Москве в дворянской семье образованных, религиозных людей, по материнской линии он был «немецкой крови». Ильин получил классическое образование, окончил гимназию с золотой медалью, знал несколько языков. В 1901 г. поступил на юридический факультет Московского университета, где у него сложился глубокий интерес к философии. Его первая научная работа вышла в 1910 г. и называлась «Понятие права и силы». По окончании университета, он остался в нем преподавать, подготавливаясь к профессорскому званию, и становится блестящим правоведом и юристом.
После 1917 г. он остается преподавать и не прекращает критиковать и оценивать происходящее в стране. Он считал, что «каждый, кто не идет к белым и кому не грозит прямая казнь, должен оставаться на месте, у изголовья больной матери». Шесть раз большевики подвергали Ильина аресту, дважды судили за то, что он «ни на один момент не прекращал своей антисоветской деятельности». 26 сентября 1922 г. он был вынужден эмигрировать в Германию, в Берлин. За границей он продолжает свою научную и философскую работу, ездит по Европе с лекциями о русских писателях, русской культуре, об основах правосознания, о возрождении России, о религии и церкви, о советском режиме и др. Его очень беспокоит судьба Родины и он активно выступает как идеолог и вдохновитель белого движения. При этом он всегда оставался на позициях вне- и надпартийности, никогда не был членом ни одной политической партии или организации. Белым воинам, носителям православного меча он и посвящает свой труд «О сопротивлении злу силою», где рассматривает вопросы нравственной философии: что такое добро и зло, как они проявляют себя в нашей жизни, следует ли бороться со злом и какие методы и средства в этой борьбе допустимы для верующего человека. До конца своих дней Ильин оставался православным христианином и для него не существовало автономной нравственности, оторванной от религии.
Ильин сразу смог распознать истинное лицо нацизма. В 1934 г. за сопротивление партии нацистов его удалили из Института, где он преподавал. В 1938 г. гестапо наложило арест на все его печатные труды и запретило публичные выступления. Только в результате нескольких счастливых случайностей (в чем он усматривал промысел Божий) он смог вместе с женой переехать в том же году в Швейцарию. Там он пишет три книги, объединенных единым творческим писательским актом – «во всем видеть и показать «Божий луч»».
После частых и продолжительных болезней он умер 21 декабря 1954 г., не успев закончить всего задуманного. Жизнь замечательного русского философа была хоть трудной и тернистой, но все же светлой. Ильин переносил удары судьбы стойко и подвижнически, сохраняя любовь к России и веру в ее возрождение, как и веру в Бога, до конца своих дней.
Трактовка Ильиным проблем добра и зла не противоречит христианскому (а также и зороастрийскому) их пониманию, в чем любой интересующийся может сам убедиться.
Его труд «О сопротивлении злу силою»1 основан на конструктивной критике философского учения Л. Н. Толстого и его сподвижников. Их учение о непротивлении злу силою, несмотря на кажущуюся безобидность, имело весьма печальные последствия. Оно попало на благоприятную для себя почву русской интеллигенции и привело к тому, что многие люди поддались ему, потеряв истинный ориентир в проблемах добра и зла, и стали легкой жертвой сил зла, что имело такие трагичные последствия для истории нашей Родины.
Рассмотрим основные положения данной работы Ильина. В самом начале он формулирует духовный закон: несопротивляющийся злу поглощается им и становится одержимым. Зло, которому необходимо сопротивляться, есть зло не внешнее, а внутреннее. Зло начинается там, где начинается человек. Человеческий душевно-духовный мир – это истинное местонахождение добра и зла. Это означает, что борьба со злом и преодоление зла могут произойти и должны достигаться именно во внутренних усилиях человека. То есть первопричина всех проблем добра и зла – это внутренний духовный выбор человека, сделать который он может только сам. Все же проявления добра и зла в мире есть по сути последствия этого выбора.
Ильин дает следующие определения добра и зла. Добро есть одухотворенная любовь, зло – противодуховная вражда. Добро есть любящая сила духа, зло – слепая сила ненависти. Причем добро не есть просто «любовь» или просто «духовность», а именно синтез, неразрывность друг от друга этих понятий. То же касается и понятия зла, оно одновременно противодуховно и противолюбовно.
Ильин рассматривает очень важную проблему духовного воспитания человека. Он считает, что «глубочайшая основа и цель духовного воспитания состоят в самовоспитании, в умении верно находить грань между самопонуждением и самопринуждением, а не только в пробуждении любви и духовной зрячести».
В центре его работы находится поиск ответа на вопрос: вправе ли верующий и исповедующий любовь к Богу человек противостоять злу физической силой. Эту проблему Ильин исследует досконально во всех ее аспектах.

Физическое принуждение и пресечение – само по себе, вне добра или зла. Оно может быть использовано как в одну, так и в другую сторону. Физическое пресечение лишает человека удовольствий и причиняет ему страдание, но истинный воспитатель знает, что любовь к воспитываемому совсем не должна выражаться в доставлении ему удовольствий и в опасливом ограждении его от страданий. Напротив, именно в страданиях, особенно посылаемых человеку в мудрой мере, душа углубляется, крепнет и прозревает; и именно в удовольствиях, особенно при несоблюдении в них мудрой меры (опять же – «все хорошо в меру» – золотое правило зороастризма), душа предается злым страстям и слепнет. Человека из-за его устройства тянет вниз, к наслаждениям; и редко влечет вверх, к совершенному. Путь вверх для человека открывается и дается только в страданиях и благодаря им. Ибо сущность страдания состоит прежде всего в том, что для человека оказывается закрытым или недоступным путь вниз, оно есть первое и основное условие восхождения. Не всякое страдание, не всякого человека и не всегда возводит и одухотворяет, ибо здесь необходима некая верная направленность страдающей души и некое внутреннее умение. Страдание есть цена духовности.
Духовность человека состоит в том, что он самостоятельно ищет, желает и имеет в виду объективное совершенство, воспитывая себя к этому видению и творчеству. Духовное начало в человеке есть источник и орудие божественного откровения. Этим осмысливается и жизнь, и страдания, и смерть.
Зло, конечно, не сводится только к физическому нападению, отнятию имущества, изнасилованию, убиению. Это далеко не главные его проявления.
Человек гибнет не только тогда, когда он беднеет, голодает, страдает и умирает, а тогда, когда он слабеет духом и разлагается нравственно и религиозно; не тогда, когда ему трудно жить или невозможно поддерживать существование, а тогда, когда он живет унизительно и умирает позорно; не тогда, когда он терпит лишения и беды, а когда он предается злу. Не всегда зло приходит через физическое насилие, ему гораздо легче проникнуть под красивой маской, обманом и ложью, через пробуждение в людях негативных черт, через расшатывание их воли. Через физическое насилие зло вселяет страх и усиливает действие соблазна. Но самое главное воздействие зла и его губительное последствие – это качественное развращение и разложение живого духа (Ильин показал здесь три лика зла – страх, ложь и гордыню – прим. К.С.).

Для исследования проблемы о допустимости сопротивления злу физическим понуждением и пресечением Ильин выдвигает ряд условий. Во-первых, «должно быть проявлено подлинное зло, а не подобие, не тень его или призрак». Во-вторых, «человек должен верно воспринимать зло, быть компетентным в этом, суметь различить реальное зло и, восприняв его, не принять». Третье условие – «человек должен стремиться к Богу, быть подлинно духовно любящим, только тогда он не останется равнодушным к проявлениям зла». В-четвертых, «человек должен думать и заботиться не только о себе, но и о других, окружающих его людях». И, в-пятых, «физическое воздействие применимо только тогда, когда все другие способы бессильны удержать человека от злодеяния, только как крайняя мера».

Физическое понуждение и пресечение действенны только при верном воспитании, соблюдающем законы духа и любви. Оно имеет дело не с самим злом, а только с его внешним проявлением, оно – лишь крайняя мера борьбы. Это означает:
1. Оно не должно пытаться вызвать в душе человека очевидность, как то: признание, приятие, убеждение, верование. Это заранее обречено на неудачу и может привести лишь к лицемерию.
2. Оно не должно пытаться вынудить у человека чувство любви (например, преданности, верности). В лучшем случае понуждаемый вступит на путь лжи и предательства, в худшем – его душа проникнется презрением и ненавистью, ожесточится до полной неспособности любить. Любовь или добровольна и искренна, или ее нет.
3. Оно должно беречь волевую способность человека, укрепляя ее, и содействуя ее духовному воспитанию.
4. Оно не нужно и не допустимо там, где человек сам работает над приобретением очевидности и любви и держит себя в руках.

Борьба со злом есть живой процесс, очень сложный и ответственный, в котором самое «зло» дается всегда в образе единичном – индивидуального или общественного явления. Задача борющегося со злом всегда состоит в том, чтобы предметно постигнуть природу данного явления и найти целесообразные средства для одоления. Участвуя в этой борьбе, каждый должен действовать по своему крайнему разумению, движимый любовью, доверяя своему духу и полагаясь на свое наблюдение. При этом, конечно, к сожалению, никто не застрахован от ошибки.
Ильин формулирует в качестве критерия для руководства при сопротивлении злу несколько правил. Приводим их полностью, чтобы каждый смог их оценить.

1. Сопротивляющийся должен развивать в себе чуткость и зоркость для распознавания зла и для отличения его от явлений, сходных с ним по внешней видимости. Это дается лишь постепенно, только в долгом нравственном и религиозном очищении личной души, только в личном и подлинном, духовно осмысленном жизненном опыте.
2. Сопротивляющийся должен стремиться к постижению тех путей и законов, по которым протекает жизнь зла в человеческих душах, а также всей выработанной великими праведниками и аскетами техники его внутреннего одоления. Только тот, кто владеет этими законами и этой техникой, сможет верно разрешить все очередные вопросы социального воспитания.
3. Выбирая в борьбе меры и средства, сопротивляющийся всегда должен мысленно начинать с духовных средств, нисходя к мерам внешней борьбы лишь постольку, поскольку духовные средства оказываются неосуществимыми, недействительными и недостаточными. И даже тогда, когда необходимость физического воздействия выясняется с самого начала и сразу, сопротивляющийся должен помнить, что эта мера есть несамостоятельная, вторичная, подчиненная и крайняя.
4. Обращаясь к физическому воздействию, сопротивляющийся должен всегда искать умственно и практически тот момент и те условия, при которых физическое воздействие сможет быть прекращено, не повредив духовной борьбе, подготовив ей путь и, вот, уступая ей свое место. Ибо при верном ведении борьбы все меры противодействия ему пребывают во внутренней органической связи взаимоподдержания и подчинения единой цели.
5. Сопротивляющийся должен постоянно проверять подлинные, внутренние истоки и мотивы своей личной борьбы со злом, в уверенности, что от этого зависит и предметное постижение побораемого зла, и овладение духовной техникой борьбы, и выбор средств, и осуществление самой борьбы; мало того, он должен быть уверен, что от этого зависит его личная правота и стойкость в сопротивлении, что этим, в последнем счете, определяется и самая победа или поражение.

Сопротивляться злу имеет смысл, только выступая со стороны живого добра, потому что, если борясь со злом, человек пробуждает в себе черты зла (например, ненависть), то в конечном итоге зло побеждает. Как в сказке Е. Шварца про дракона, которого было нужно убить.

Само сопротивление злу проистекает из одухотворенной любви, ею осуществляется, ей служит, к ней ведет, ее растит и укрепляет. Начало духа дает любви смысл и полет, проявляет ее, делает зрячей.
Любовь сама по себе, без духа, есть начало слепой страсти. Она есть жажда и голод, не предусматривающие ни качества питья, ни достоинства пищи. Она есть некая открытость души, в которую может невозбранно вступить и то, что недостойно любви. Любовь есть влечение и сила; но как часто влечение совлекает, а сила растрачивается впустую или внутренно разлагается в погоне за ложной целью... Любовь есть приятие, но далеко не все приятое духовно приемлемо. Любовь есть сочувствие, но все ли заслуживают его? Любовь есть как бы некое умиленное пение из глубины; но глубина неодухотворенного инстинкта может умилиться на соблазн и петь от наслаждения грехом. Любовь есть способность к единению и отождествлению с любимым; но единение на низменном уровне истощает и гасит эту способность, а отождествление со злом может поглотить и извратить благодатность любви. Любовь есть творчество, но разве безразлично, что именно творит творящий? Поэтому любовь без духа слепа, пристрастна, своекорыстна, подвержена опошлению и уродству.

Ильин, как православный христианин, проводит свои философские размышления, опираясь на Священные писания. Из него известны две главных заповеди.

Первая направляет все сердце, всю душу, все разумение и всю крепость человеческого существа и его любви к Богу, вторая учит «любить ближнего как самого себя» (Мтф. ХХII, 37–40; Мрк. XII, 29–31; Луки X, 26–28). Исполнение первой заповеди открывает человеку Бога и тем самым отверзает его духовное око. Именно поэтому исполнение второй заповеди невозможно вне и помимо первой. Любить следует луч Божий в чужой душе, его Божественное начало. Настоящая любовь есть связь духа с духом, а потом уже и в эту меру – все остальное.
Невозможно любить все и наравне. Никто не призван любить зло. Восприятие зла, это испытание для души имеет единственное оправдание и назначение – сопротивление злу. Любовь имеет свои пределы, она кончается там, где начинается зло. Там от нее остается только духовное благожелательство, способное принять в случае необходимости форму пресекающего меча. Часто неверно ссылаются на заповеди Христа, учившего любить врагов и прощать обиды. Христос же, призывая любить врагов, имел в виду личных врагов самого человека («ваших», «вас»; ср. Мтф. V, 43–47; Луки VI, 27–28). Христос никогда не призывал любить врагов Божиих, напротив, он грозил им суровым наказанием. Верующий человек должен понять, что настоящее, религиозное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как врагами дела Божия на земле. Так что чем меньше личной вражды в душе сопротивляющегося и чем более он внутренно простил своих личных врагов – всех вообще и особенно тех, с которыми он ведет борьбу, – тем эта борьба его будет при всей ее необходимой суровости духовно вернее, достойнее и жизненно целесообразнее. Простить обиду – значит погасить в себе ее злотворящую силу и не впустить в себя поток ненависти и зла, но это не значит победить силу злобы и зла в обидчике. После прощения зло побеждено внутри нас, но не в злодее, где по-прежнему несет опасность для всех. Поэтому прощение есть первое условие борьбы со злом, начало ее, но не конец и не победа. Иначе злодей всегда будет усматривать в «прощении» прямое поощрение, а может быть, и тайное сочувствие.
Таким образом, духовное начало ограничивает и видоизменяет любовь до «благожелательства», которое всегда и всем искренно желает не удовольствия, не наслаждения, не удачи, не счастья и даже не отсутствия страданий, а духовного совершенства, просветления и преображения, даже тогда, когда это можно приобрести только ценою страдания и несчастья. Этот отрицательный лик любви не может любить подлинного зла в человеке, самоутверждающуюся противодуховную злобу в нем.
Абсолютно цельною и полною может быть только любовь к Богу – к абсолютно цельному и полному совершенству. Подобное отношение к человеку, взятому в отрыве от Бога, неверно. Сопротивление злу творится любовью, но не к животности человека и не к его обывательской «душевности», а к его духу и духовности.

Рассуждая о взаимосвязи и взаимовлиянии друг на друга всех людей, Ильин приходит к выводу, что каждый человек в ответе за себя и за других, и поэтому обязан бороться с собственным злом и не имеет права угашать эту борьбу.

Злой поступок человека нарушает духовное равновесие у одних, искушает других, заражает третьих, гипнотически покоряет четвертых. Отсюда – бессмысленно и гибельно отстаивать свободу злодеяния. Люди взаимно посылают друг другу свои достижения в добре и свои падения во зле, взаимно воспринимают посланное, взаимно в ответе за это. Поэтому взаимная обязанность людей – не допускать распространения зла.
Душевно-духовная связанность людей в добре и зле настолько существенна и проникающа, что человек, раз испытавший и осознавший ее, реально видит единство и общность злого начала в мире и чувствует непрестанную потребность не только не участвовать в его заражающем распространении, но и противостоять ему в цельном, волевом сопротивлении. Злое начало едино и агрессивно и в этом оно лукаво и многообразно. Тот, кто ему не сопротивляется, тот уступает ему и идет в его свите. Кто не пресекает его, тот становится его жертвой. Всякое злодеяние провоцирует всех окружающих, заставляя их высказаться и обнаружиться, занять решительную позицию: против зла или в пользу зла. Уклониться от этого испытания нельзя: ибо уклонившийся и отвернувшийся высказывается тем самым в пользу зла. Таким образом, злодеяние требует от большинства духовно непосильного для него героизма, мужества. Вот почему пресекающий зло творит верное дело, драгоценное для всей внутренней борьбы со злом во всех людях. Он утверждает в себе и являет другим силу добра.

Вся история человечества показывает, что радикальное зло, живущее в человеке, торжествует до тех пор, пока не обуздывается и поскольку не сдерживается. Ильин формулирует три цели применения «внешнего понуждения»:
не допустить, чтобы человек совершил данное злодеяние;
оградить других людей от злодеяния и его отравляющего действия – от душевно-духовного ожога, примера, искушения, соблазна, призыва, что несет в себе это злодеяние, а также от страха перед злом;
удержать от пути злодейства всех людей, способных соблазниться или увлечься им.
Постоянным лейтмотивом в этой работе Ильина проходит образ меча, одного из предметов, связанных с Вертрагной, что характеризует проявление хварны его солнечного дня рождения. Конкретно про меч Ильин говорит следующее.

Пока в человеческой душе живет зло, меч будет необходим для пресечения его внешнего действия, – меч, сильный и в своей неизвлеченности, и в своем пресекающем ударе. Но никогда меч не будет ни созидающим, ни последним, ни глубочайшим проявлением борьбы. Меч служит внешней борьбе, но во имя духа; и потому, пока в человеке жива духовность, призвание меча будет состоять в том, чтобы его борьба была религиозно осмысленна и духовно чиста. Ибо победим мы тогда, когда наш меч станет как любовь и молитва, а молитва наша и любовь наша станут мечом!
Может ли человек, стремящийся к нравственному совершенству, религиозно приемлющий Бога, Его мироздание и свое место в мире, сопротивляться злу силою и мечом? Ответ на этот вопрос, добытый Ильиным для нравственно благородной души, звучит однозначно: физическое пресечение и понуждение могут быть прямою религиозною и патриотическою обязанностью человека, он не в праве от этого уклониться. Исполнение этой обязанности введет его в качестве участника в великий исторический бой между слугами Божьими и силами ада.
Самое сопротивление злу, как таковому, всегда остается делом благим, праведным и должным. Чем труднее это сопротивление, чем с большими опасностями и страданиями оно сопряжено, тем больше подвиг и заслуга сопротивляющегося. Да, путь силы и меча в этой борьбе не есть праведный путь. Но другого пути в данных условиях у нас просто нет. Трагедия зла и борьбы с ним разрешается именно через приятие и осуществление этого подвига. Борьба со злом всегда требует героизма. Браться за меч имеет смысл только за Божье дело. Смерть есть живая мера приемлемости меча. Таков один из трагических парадоксов человеческой земной жизни: именно лучшие люди (правители, воины) призваны вести борьбу со злодеями – вступать с ними во взаимодействие, пресекать их, ведя борьбу не лучшими средствами, среди которых меч всегда будет наиболее прямым и благородным. Важно в этой борьбе не заразится злом (самому не стать драконом по сказке Шварца). Подлинность, чистота и глубина доброй воли есть первое и основное условие для верной и победоносной борьбы со злодеяниями. Религиозно-нравственное очищение человека, его души (раскаяние и молитва) после применения неправедной силы меча и не позволяет злу проникнуть в него. Человек должен быть чище и выше этой борьбы, дабы не увлечься ею.

Таковы основные положения этого очень интересного и во многом поучительного труда Ильина. Его работы требуют внимательного и тщательного рассмотрения, чтобы четко разобраться в проблеме борьбы со злом.

подготовил Старостин Константин
журнал "Митра №7(11) стр 165-169

дополнительно /node/1850 Сопротивление злу. Критика Толстого Л.Н. Ильиным И.А.

Наше время, общественная жизнь наполнены злом.И как очевидность встаёт вопрос: «Правильно ли по христиански в этой ситуации оставаться созерцателем? Может ли человек, верующий в Бога не сопротивляться злу силою?»

«Зло» – не пустое слово, не отвлеченное понятие, не «результат субъективной оценки». Зло – прежде всего – душевная склонность человека, присущая каждому из нас. Зло стремится усыпить бдительность совести, порядочности, нравственности, справедливости, ослабить силу стыда и отвращения, привить равнодушие.

Чем бесхарактернее и беспринципнее человек тем естественнее для него вовсе не сопротивляться злу.

Однако, христианин не может не быть воином! Каждую минуту своей жизни он в бою, и для победы ему нужна и мудрость и решимость. Человек не может быть не свободным. Только животное живёт по необходимости. Никакой поступок волка нельзя назвать ни злым, ни добрым. Он ест овец? А как же волку жить? Нет у него выбора, нет и суда!

Бог не сотворил зла, оно проистекает только из злоупотребления человеком своей свободой, свободой выбора между добром и злом. Вот здесь трагедия, трагедия бытия общества людей..

И всему вина – свобода! Но почему же тогда святые отцы так воспевают свободу и называют её главным признаком, отличающим человека от прочей твари? Почему, говорят они – Бог может всё, кроме одного – лишить человека его Свободы? – Потому что, человек создан по образу и подобию Божьему! Лишённый свободы он – просто живая тварь! Рационально мыслящая, но тварь, не способная к любви, творчеству, состраданию, милосердию.

Духовный опыт человечества свидетельствует о том, что несопротивляющийся злу не сопротивляется ему потому, что он сам уже зол, поскольку он внутренне принял его и стал им

Тот, кто совсем не сопротивляется злу, тот воздерживается и от порицания его, ибо порицание, хотя бы внутреннее и молчаливое – есть уже само по себе внутреннее сопротивление. Пока живо в душе неодобрение или хотя бы смутное отвращение ко злу, до тех пор человек еще сопротивляется, он борется внутри себя, и вследствие этого самое приятие зла не удается ему; даже совсем пассивный вовне, он сопротивляется злу внутренне, осуждает его, разоблачает его перед самим собою, не поддается его страхам и соблазнам и, даже поддаваясь отчасти, корит себя за это, собирается с духом, негодует на себя, отвращается от него и очищается в покаянии.

Полное отсутствие всякого сопротивления, и внешнего и внутреннего, требует, чтобы прекратилось осуждение, чтобы стихло порицание, чтобы возобладало одобрение зла Поэтому несопротивляющийся злу рано или поздно приходит к необходимости уверить себя, что существующее зло – не совсем плохо, что в нем есть некоторые положительные черты, что их притом немало, что они, может быть, даже преобладают. И по мере того, как ему удается уговорить себя – угасают остатки сопротивления и осуществляется личное самопредательство.

Отдельные лица своё «непротивление» оправдывают любовью, подменяя её или сентиментальным умилением или собственной трусостью.

Христианская любовь приобретает свой настоящий смысл и свою настоящую чистоту только тогда, когда она одухотворяется в своём направлении и избрании. Только признавший свою сотворённость Богом, будет видеть в других и образ и подобие Божье, своих братьев, а не врагов. Только он признает Величие человека и преклонится пред его Свободой, как богоданной. Только он может согласиться с тем, что всякая человеческая душа в очах Бога – драгоценнее всего мира, всех этих дворцов, золотых запасов и прочей житейской мишуры..

Добро - одухотворенная любовь, зло – противодуховная вражда. Добро по самой природе своей религиозно – поскольку оно состоит в преданности божественному. Зло по самому естеству своему противорелигиозно, ибо оно состоит в слепой, разлагающей отвращённости от божественного..

Преображение зла, обращение, очищение и перерождение может быть осуществлено только силою одухотворённой любви. Но если только одухотворенная любовь имеет способность преображать зло, то значит ли это, что в процессе сопротивления злу – всякая сила совершенно немощна, бесцельна, вредна и гибельна?

Если я обязан творить нравственное очищение внутри себя, то означает ли это, что злодей имеет право изживать своё зло во внешних злодеяниях? Если я вижу: злодей занёс над сердцем моего ближнего нож, а у меня в кармане пистолет. Имею ли я право выстрелить, и предотвратить убийство? Или я должен ждать непоправимого, а после рассуждать о праведности и любви?
Если я вижу совершаемое злодеяние, и нет никакой возможности остановить его ни словом, ни молитвою – то следует ли мне умыть руки, отойти и предоставить злодею свободу кощунствовать и духовно губить моих братьев и мою родину? Или я должен вмешаться и пресечь злодейство сопротивлением, идя сознательно на опасность, страдание, смерть и, может быть, даже на умаление и искажение моей личной праведности?

Позиция безразличия, безволия и попущения не имеет ничего общего с христианским прощением и не может быть обоснована никакими ссылками на Священное Писание.

Сопротивляющийся злу должен прощать личные обиды, и чем искреннее и полнее это прощение, тем более простивший способен вести неличную, предметную борьбу со злодеем, тем более что он призван быть органом живого добра, не мстящим, а понуждающим и пресекающим. Но в душе его не должно быть места наивным и сентиментальным иллюзиям, будто зло в злодее побеждено в тот момент, когда он лично простил его. Прощение есть первое условие борьбы со злом или, если угодно, начало ее, но не конец и не победа. Ибо для этой великой борьбы со злом необходимо иметь поистине не менее «нежели двенадцать легионов ангелов» (Мтф. 26. 53), И настоящий злодей, пока не увидит этих легионов, всегда будет усматривать в «прощении» прямое поощрение, а может быть и тайное сочувствие.

Но нужна сущая духовная слепота, для того чтобы сводить всю проблему сопротивления злу к прощению личных обид к «моим» врагам, «моим» ненавистникам и к «моему» душевно-духовному преодолению этой обиженности.

Простить обиду, погасить в себе ее злотворную силу и не впустить в себя поток ненависти и зла, совсем не значит победить силу злобы и зла в обидчике. После прощения остается открытым и неразрешенным вопрос: что делать с обидевшим, не как с человеком, который меня обидел и которому за это «причитается» от меня месть или «возмездие», а как с нераскаявшимся и не исправляющимся насильником? Ибо бытие злодея есть проблема совсем не для одного пострадавшего, это – проблема для всех.

Обиженный может и должен простить свою обиду и погасить в своем сердце свою обиженность, но именно его личным сердцем ограничивается компетентность его прощения; дальнейшее же превышает его права и его призвание. Вряд ли надо доказывать, что человек не имеет ни возможности, ни права – прощать обиду, нанесенную другому, или злодейство, попирающее божеские и человеческие законы, – если только, конечно, он не священник, властный отпускать грехи кающемуся. В составе каждой неправды, каждого насилия, каждого преступления, кроме личной стороны «обиды» и «ущерба», есть еще сверхличная сторона, ведущая преступника на суд общества, закона и Бога, и понятно, что личное прощение частного лица не властно погасить эту подсудность и эти возможные приговоры.

Именно в этой связи, следует понимать и евангельские слова «не противься злому». Истолковывать этот призыв к кротости и щедрости в личных делах как призыв к безвольному созерцанию насилий и несправедливостей или к подчинению злодеям в вопросах добра и зла было бы бессмысленно и противоестественно. Учение Апостолов и Отцов Церкви выдвинуло, конечно, совершенно иное понимание. «Божии слуги» нуждаются в мече и «не напрасно носят его» (Римл. XIII. 4); они – гроза злодеям. И именно в духе этого понимания учил св. Феодосии Печорский, говоря: «живите мирно не только с друзьями, но и с врагами; однако только со своими врагами, а не с врагами Божиими».

Призывая любить врагов, Христос никогда не призывал благословлять тех, кто ненавидит и попирает все Божественное, содействовать попирающим всякую мораль и добропорядочность, сочувствовать растлителям человеческих душ и всячески заботиться о том, чтобы кто-нибудь, воспротивившись, не помешал их злодейству. Напротив, для таких людей он имел и слово обличения, и изгоняющий бич и грядущие вечные муки. Поэтому христианин, стремящийся быть верным слову и духу своего Господа, совсем не призван к тому, чтобы противоестественно вызывать в своей душе чувства нежности и умиления к нераскаянному злодею. Он не может также видеть в этой заповеди ни основания, ни предлога для уклонения от сопротивления злодеям. Ему необходимо только понять, что настоящее, истинное сопротивление злодеям ведет с ними борьбу именно не как с личными врагами, а как с врагами дела Божия на земле.

А. Соколовский

Как мы все знаем в Lineage 2 есть континент Gracia. Прежде всего, эта локация для высокоуровневых игроков и здесь добываются редкие вещи.
Статья посвящена квесту «Сопротивление злу» , с помощью которого можно получить рецепты и части на оружие Икарус (s80), книги для скилов 81 лвл и Эссенции династии второго уровня. Вы должны быть 75 лвл и выполнить квест

Сопротивление злу
1. Летим на материк Грация . На Базе Альянса Куцеруса ищемГенерала Дилиоса . Берем у него квест.

2. Дилиос попросит вас найти Контрабандиста Кокрана (центральная площадь Базы Альянса)

3. Дальнейшая цель – убивать монстров в Семенах Разрушения и Бесмертия .

Собираем партию и в бой. Хочу сказать, что итемы дают каждому персонажу в пати.

• В Семени Бессмертия — убивайте любых монстров, собирайте Ядро Порочной Души и Грань Души
• В Семени Разрушения — убивайте любых монстров, собирайте Тотем Дракона и Дыхание Тиады

Обменяйте квестовые предметы у Контрабандиста Кокрана на Базе Альянса Кецеруса и приобретайте товары.

На этом все. Мобов придется убивать очень много, поэтому, если вы собрались на грацию, обязательно берите этот квест.

new! В Lineage 2 Freya добавлена зона охоты . Здесь собирайте энергию стихий (см. Сбор звездных камней и кристаллов стихий), и получайте дополнительно Концентрированная Энергия Жизни. У Кокрана меняем на:

• Концентрированная Энергия Жизни = 600 аден
• Порошок Осколка Камня Души - 5 шт. = Осколок Камня Души - 1 шт.