Гибридные войны будущего прогнозирование и планирование. Гибридная война. Об истоках концепции. Сопротивление западной провокации

Аналитический портал Oriental Review с радостью объявляет о начале регулярной публикации последних исследований Эндрю Корыбко на тему «Гибридные войны». В планируемых публикациях автор будет освещать стратегии, описанные им в его книге , вышедшей в свет в прошлом году. В своем труде Эндрю сформулировал новую парадигму понимания системы международных отношений и разработал соответствующую методологию для апробации своих теоретических выкладок.
В этой публикации под названием «Закон ведения холодной войны» автор отмечает, что:

« г лавной скрытой целью любой гибридной войны является препятствие построения многополярной системы международных отношений путём внешнего провоцирования конфликтов идентичности (этнической, религиозной, региональной, политической и т.д.) в государстве-мишени переходного типа» . Целями американской стратегии «гибридных войн» являются интеграционные проекты России и Китая (Евразийский экономический союз и «Шелковый путь») , что и является причиной целого ряда «географических битв». Эндрю изучает ситуацию в следующие регионы: евразийский «Хартленд», Балканы, Юго-Восточную Азию, Африку и Латинскую Америку; его задача - определение «болевых точек» каждого соответствующего государства переходного типа, которые могут быть использованы в рамках революционной формы ведения войны под названием «гибридные войны». Уникальная методология Эндрю включает такие переменные как этнический компонент, религия, история, административные границы, физическая география, а также социально-экономический дисбаланс внутригосударственного развития; столь многогранный характер предлагаемой методологии позволяет провести комплексный анализ уязвимых «точек» всех стран с позиции учения о «гибридных войнах». Задачей научного труда автора и серии публикаций на нашем портале является демонстрация возможных сценариев, к которым могут прибегнуть США для дестабилизации государств-мишеней, и предупредить лиц, принимающим решения, а также общественность, чтобы они смогли лучше подготовиться к вероятным сценариям, когда такие сценарии начнут претворяться в жизнь.

Закон ведения гибридной войны

«Гибридная война» - это наиболее значимая разработка США за всю историю их существования: неконвенциональные («гибридные») формы ведения войны (видоизмененные «цветные революции») в качестве основной тенденции по дестабилизации государств будут доминирующими еще многие десятилетия. Тем читателям, которые не привыкли смотреть на геополитику через призму «гибридных войн», может быть трудно определить, где вспыхнет очередная «гибридная война», однако в действительности определить, какие регионы или страны больше других рисуют стать жертвой этой новой технологии, не так сложно. Ключом для прогнозирования возникновения «гибридной войны» является признание того, что «гибридные войны - это спровоцированные извне ассиметричные конфликты, призванные подорвать целостность геоэкономических интересов» ; основываясь на этом факте, указать на направление вероятного удара относительно легко. Серия публикаций Эндрю Корыбко открывается материалом, который объясняет модели планирования «гибридных войн», а также углубляет знания читателей о стратегических контурах «гибридных войн». В последующих материалах Эндрю продемонстрирует, как сценарии ведения «гибридной войны» были реализованы в рамках войн, развязанных США в Сирии и на Украине - двух первых жертвах концепции «гибридных войн». В последующих публикациях автор отметит, какие уроки уже удалось извлечь из «гибридных войн» в Сирии и на Украине, а также укажет на новые вероятные жертвы «гибридных войн», и с какими основными геополитическими, стратегическими и социально-политическими рисками «новые жертвы» могут столкнуться в случае применения против них американской постмодернистской технологии ведения войны.

Моделирование «гибридной войны»

Первое, что нужно знать о «гибридных войнах», что они никогда не проводились против кого-либо из союзников США или в тех странах/регионах, где США имеют свои инфраструктурные интересы. Хаотические процессы, начинающиеся после развертывания сценария по смене режима, невозможно полностью контролировать; этот факт может иметь и обратный эффект: геополитический удар, который США прямо или косвенно направляют на своих соперников по многополярному миру, может быть нанесен по ним самим. Именно поэтому США никогда не попытаются организовать «гибридную войну» в той стране/регионе, где их интересы носят системный характер, хотя, разумеется, такие попытки могут быть вероятны и произойти очень быстро, в зависимости от геополитической обстановки. Тем не менее, общее правило все же гласит, что США не будут преднамеренно ставить под угрозу собственные интересы, если только в случае масштабного отступления США результатом не будет «эффект выжженной земли» (предположительно, такое может произойти в Саудовской Аравии, если США когда-нибудь будут вытеснены с Ближнего Востока).

Геостратегические и геоэкономические детерминанты:

Прежде, чем рассмотреть геоэкономические причины «гибридных войн», важно отметить, что e США преследуют еще и геостратегические целы, например, заманить Россию в заготовленную для нее ловушку, из которой выбраться, крайне тяжело, если вообще возможно. Мы называем такую ловушку «Разворотом Бжезинского »: одновременно нанесенные удары в Восточной Европе через Донбасс, на Кавказе через Нагорный Карабах , а в Средней Азии через Ферганскую долину ; в случае достижения синхронизированного эффекта данный тройной удар может возыметь катастрофический эффект и буквально парализовать «русского медведя». Такая схема в лучших традициях макиавеллизма всегда будет присутствовать в качестве угрозы, поскольку основывается на неопровержимых геополитических реалиях, и лучшее, что может сделать Москва - это попытаться предотвратить этот большой пожар на своей постсоветской периферии или же оперативно/должным образом отреагировать на указанные кризисы, развязанные Вашингтоном, непосредственно в момент их возникновения. Таким образом, геостратегические элементы «гибридной войны» неразрывно следуют вместе с геоэкономическими, особенно в случае с Россией, однако если рассматривать концепцию «гибридных войн» в более широком применении, например, против Китая и Ирана, описанную выше стратагему «Разворот Бжезинского» необходимо исключить, сфокусировавшись, скорее, на экономических факторах, которые для каждой указанной цели будут своими.

Главной скрытой целью любой гибридной войны является препятствие построения многополярной системы международных отношений путём внешнего провоцирования конфликтов идентичности (этнической, религиозной, региональной, политической и т.д.) в государстве-мишени переходного типа . Указанный сценарий наблюдается в Сирии и на Украине и является Законом ведения гибридной войны . Специфическая тактика и политические технологии, применяемые в каждом отдельном случае, могут отличаться, однако стратегическая концепция остается неизменной и стандартной. Помня о конечной цели, становится возможным перейти от теоретических размышлений к анализу практической реализации и начать с отслеживания географических корней различных проектов, которые США вознамерились реализовать. Многополярные транснациональные проекты против которых могут быть развязаны «гибридные войны», могут быть энергетического, институционального или экономического характера, и чем больше они пересекаются, тем больше вероятность применения против них стратегии «гибридных войн».

Социально-политические структурные риски и слабые стороны:

После того, как США определили для себя государство-мишень, они начинают искать его структурные риски и слабости, которые можно использовать в предстоящей «гибридной войне». Отметим, что это не физические объекты, на которых можно организовать саботаж, как, например, электростанции или дороги (хотя эти объекты тоже принимаются во внимание, но другими специалистами по дестабилизации), а социально-политические явления, которые должны подвергаться манипулированию, чтобы филигранно подчеркнуть «сепаратизм» некоторой части населения от общей ткани государства и, таким образом, «узаконить» последующий инспирированный извне бунт против властей. Далее указаны наиболее распространенные социально-политические структурные риски и слабые стороны, имеющие отношение к подготовке «гибридной войны»; при этом каждый из таких элементов может быть привязан к определенной географической области, после чего они, вероятно, будут выступать в качестве катализаторов при подготовке «цветной революции», а также в качестве исходных территорий-плацдармов для последующего перехода к ведению неконвенциальной войны. К числу социально-политических и структурных рисков относятся:

* Этническая принадлежность;

* Религия;

* История;

* Административные границы;

* Социально-экономический дисбаланс внутригосударственного развития;

* Физическая география.

Чем больший синергетический эффект от накладывания указанных социально-политических и структурных рисков будет достигнут, тем сильнее станет потенциал «гибридной войны»: каждый накладываемый друг на друга риск многократно усиливает совокупный эффект кампании и «сдерживает власть государства-мишени».

Этап подготовки:

«Гибридным войнам» всегда предшествует период социальной и структурной подготовки. Социальная подготовка действует в информационном пространстве с применением аспектов мягкой силы для максимального принятия населением предстоящей дестабилизации и убеждения его в том, что для изменения существующего на сегодняшний день положения вещей необходимы определенные шаги (или пассивное созерцание таковых). Структурная подготовка предполагает обращение к различным приемам, которые подталкивают правительства государств-мишеней к действиям, которые непреднамеренно, но усугубляют и без того существующие социально-политические обострения в обществе; задача стоит в создании «трещин» в целостной природе идентичности, которые сделают ее более восприимчивой к воздействию в рамках социальной подготовки «гибридной войны» и к последующему воздействию политических организаций, за которыми стоят некоммерческие организации (НКО); в большинстве случаев такие организации связаны с Фондом «Сорос» и/или «Национальным фондом в поддержку демократии». Наиболее распространенным инструментом, используемым в рамках структурной подготовки (и признанным во всем мире) являются санкции, скрытой целью которых всегда было (хотя не всегда реализовывалось на практике) «ухудшение жизни среднестатистических граждан», чтобы они все больше выступали за смену правящего режима и, таким образом, становились податливы импульсам и посылам, посылаемым извне.

Тем не менее, еще более тайным, хотя теперь и применяемым повсеместно, методом для достижения вышеуказанной цели является влияние Соединенными Штатами на некоторые функции бюджета государства-мишени, в частности, на размер его доходной части, и на что именно расходуются эти средства. Обвал цен на мировом рынке энергоносителей и сырьевых товаров в целом нанес ощутимый удар по странам-экспортерам: многие из них непропорционально сильно зависят от продаж сырья и энергоносителей, чтобы выполнять бюджетные планы. Поэтому сокращение доходов всегда ведет к сокращению государственных расходов на социальные нужды. Одновременно с этим некоторые страны сталкиваются с угрозами безопасности, которые спровоцировали США, и вынуждены реагировать на них в спешном порядке; в свою очередь, это ведет к незапланированным государственным расходам и урезанию финансирования социальных программ. Каждый из вышеописанных методов преследует цель вынудить государство-мишень сократить государственные расходы на социальные нужды, чтобы в среднесрочной перспективе подготовить почву для возможного проведения «цветной революции» - первого этапа «гибридной войны». В ситуации, когда государство-мишень сталкивается со снижением поступлений в бюджет и внезапной необходимостью нарастить расходы на оборону, создается угроза урезания финансирования социальных программ, что может приблизить реализацию сценария «цветной революции» со среднесрочной перспективы к краткосрочной (в зависимости от масштабов разразившегося внутригосударственного кризиса и успехов, которых добились находящиеся под влиянием и контролем США НКО в отношении политической организации ранее определенных антиправительственных сил).

Эндрю Корыбко - американский политический комментатор, в настоящее время работает в информационном агентстве Sputnik . Учится в аспирантуре МГИМО и является автором монографии «Гибридные войны: непрямой адаптивный подход к смене режима»
(Hybrid Wars: The Indirect Adaptive Approach To Regime Change), вышедшей в свет в 2015 г. Представленный материал войдет в его новую книгу о теории «ведения гибридных форм войны».

Публикацию и комментарий подготовил Михаил Бакалинский, кандидат филологическихнаук, доктор философии, независимый международный обозреватель

С момента окончания Второй мировой войны человечество не покидает страх начала Третьей мировой войны. Этот страх особенно усилило ставшее классическим заявление Альберта Эйнштейна: «Я не знаю, каким оружием будет вестись Третья мировая война, но в Четвёртой будут использоваться камни!». На Западе понятие «Третья мировая война» стало сначала стратагемой, а впоследствии превратилось в мифологему. Об угрозе Третьей мировой войны говорил и президент России Владимир Путин в своей второй «исторической речи», которая с легкой руки журналистско-политологического сообщества получила название «Валдайская речь»: смена мирового порядка (а явления именно такого масштаба мы наблюдаем сегодня), как правило, сопровождалась если не глобальной войной, не глобальными столкновениями, то цепочкой интенсивных конфликтов локального характера . Тем не менее, спустя 70 лет после окончания Второй мировой войны и, несмотря на кардинальные технологические и концептуальные изменения в человеческом обществе, восприятие обществом мирового конфликта не претерпело практически никаких изменений. Это пытаются объяснять масштабами трагедии Второй мировой войны, однако такая трактовка носит, скорее, бытовой характер и апеллирует к архетипу СТРАХ. Другая трактовка подобного восприятия Третьей мировой войны исходит из кризиса постмодернизма как современной философии, выраженного в отсутствии вектора дальнейшего развития человечества после окончания Холодной войны (известный тезис Фрэнсиса Фукуямы о «конце истории») и изживании всех существующих политических форматов (необходимость создания т.н.

С 1991 г. с участием стран-членов блока НАТО было проведено 6 военных операций: в Ираке - «Буря в пустыне» (1991), в Югославии - «Союзническая сила» (1999), в Ираке - «Лис пустыни» (1998), в Афганистане - «Несгибаемая свобода» (2001), в Ираке - «Свобода Ираку» (2003), в Ливии - «Объединённый защитник» (2011). Официальные поводы для принятия окончательного решения на применение силы в каждом случае были разные, но если проанализировать их все, то можно сделать вывод, что всегда преследовалась одна главная цель - закрепление господства США и НАТО и вытеснение России из данного региона.

Однако с каждым годом проводить такие операции становится даже странам НАТО все труднее. К тому же они обходятся весьма дорого. Для этого были разработаны так называемые «цветные» революции, которые целесообразно назвать новым типом войн в современных условиях.

Подготовка и проведение таких войн прошли достаточно надёжную апробацию. В 12 странах «цветные» революции закончились сменой государственной власти, причём в трёх странах они проходили дважды: в Украине (2004, 2014), Йемене (2011, 2015), Ливане (2005, 2011). Начавшись в 2003 г. в Грузии, где была отработана стратегия и тактика проведения государственного переворота, «цветные» революции затем были опробованы в течение 11 лет ещё в 22 странах. Причём шесть стран - это государства, ранее входившие в состав СССР, что может свидетельствовать о нацеленности в дальнейшем именно на Российскую Федерацию. В 11 государствах попытки завершились без смены государственной власти, однако нельзя быть уверенным, что попытки не повторятся.

Такие «цветные» революции получили название «гибридные войны». Слово «гибрид» означает некоторый вновь произведённый продукт, возникающий как итог скрещивания разных видов данного продукта. «Гибридная война» - термин, предложенный в конце XX века в США для описания военной стратегии, объединяющий в себе обычную войну, повстанческие действия и информационные операции против определённой страны.

Все страны являются членами ООН, и прямое вмешательство вооружённых сил одного государства в дела другого недопустимо и будет осуждено мировым сообществом, поэтому в государстве - политическом противнике формируют группы людей, организаций, враждебно настроенных к государственной власти, которые вначале мирными, а затем и военными средствами начинают бороться за власть. Негосударственные формирования, применяя оружие, не соблюдают никаких международных договорённостей, положений Женевской конвенции. При определённых условиях таким организациям и группам предоставляется оружие, финансовые и материальные средства и др. В этом, если говорить коротко, и заключается суть такой войны.

Одновременно посредством современных информационных технологий и особенно Интернета рядом стран ведётся бескомпромиссная война, убеждая население, что во главе государства находятся люди, которые узурпировали власть и после их отстранения от власти население будет жить значительно лучше, чем в настоящее время. В результате информационного воздействия население страны дезориентируется, после чего начинаются массовые выступления. Причём необходимо отметить, что доля информационного воздействия и пропаганды в войнах нового поколения достигает 80% от времени всего противостояния, в то время как в традиционной войне - не более 20%.

Однако опыт даже нашей страны показывает, что после таких революций (1917, 1991) на восстановление экономики страны требуется около 20 лет, и это при огромных людских потерях.

Направленность гибридной войны против нашей страны подтверждают слова министра обороны США Эштона Картера, сказанные им 20 августа 2015 года на брифинге в Пентагоне: «Мы корректируем наши возможности с учётом этого поведения России. Мы также по-новому работаем с членами НАТО и нечленами НАТО, перестраиваясь на гибридную войну и достижение влияния».

Разработанная в недрах Пентагона теория гибридной войны, которая, по сути, является сочетанием традиционной и иррегулярной, позволяет проводить опыты по смене государственной власти в любых странах, не способных вовремя понять сложившуюся политическую ситуацию и, соответственно, не принявших необходимых мер. Можно отметить, что весьма быстро меняются способы и методы ведения войн нового типа.

Прежде всего, достижение целей в войнах нового типа осуществляется в сочетании с применением военной силы или без неё. Так, принятием Советом Безопасности ООН 17 марта 2011 г. резолюции № 1973 по защите ливийского населения от правящего режима был дан ход прямому участию стран НАТО в вооружённом вторжении. Военная сила в войнах нового поколения применяется крайне редко, более перспективной считается замена государственной власти без прямого вооружённого вторжения.

В войнах подобного типа в рамках первого этапа используется набор непрямых действий, так называемых «гибридных методов» воздействия, в рамках которого:

• осуществляется оказание психологического, политического, экономического и информационного давления на противника;
• проводятся меры по дезориентации политического и военного руководства государства при спланированной операции по смене законного правительства;
• происходит нагнетание недовольства среди населения;
• осуществляется подготовка вооружённых отрядов оппозиции и заброска их в район конфликта.

Все данные мероприятия проводятся на фоне усиления дипломатического давления, пропагандистского воздействия на мировое сообщество. Кроме того, проводится скрытное развёртывание и применение сил специальных операций, кибератаки и программно-аппаратное воздействие, массированное проведение разведывательных и подрывных акций, поддержка внутренней оппозиции и применение новых систем оружия.

В образе противника для государства-жертвы выступает «призрачный противник», не имеющий чётких идентификационных признаков (государственной, национальной, расовой принадлежности), структурные элементы которого находятся на территории различных государств, формально не являющихся участниками военного конфликта.

Если указанные действия не привели к смене власти, то заинтересованная сторона переходит к классическим методам ведения войны с использованием различных видов оружия в сочетании с массированным информационным воздействием. Для этого осуществляется захват территории противника с одновременным воздействием (поражением) войск и объектов на всю глубину его территории (оперативного построения группировок войск).

С этой целью первоначально осуществляется широкомасштабное использование сил специальных операций, массированное применение высокоточного оружия, применяемого в основном авиационными и морскими средствами. В перспективе для осуществления нападения могут использоваться роботизированные комплексы и оружие на новых физических принципах и, в целом, проведена информационно-электронно-огневая операция.

Затем проводится классическое наступление на территорию противника силами сухопутных войск, ликвидация очагов сопротивления с помощью артиллерийских и ракетно-бомбовых ударов, нанесение ударов ВТО, высадка десанта. Завершается проведение операции установлением полного контроля над государством, подверженным агрессии.

Следует отметить, что главная сторона, заинтересованная в смене власти в стране, старается не прибегать к прямому применению силы. Она умело обеспечивает свои интересы, действуя «из-за занавеса», провоцируя конфликтующие стороны на активные враждебные действия.

Информационное противоборство основано на массированном распространении информации путём её фальсификации, подмены или искажения с целью достижения политических или военных целей.

Особенность ведения войн нового типа состоит в том, что возникшее противостояние на начальном этапе не воспринимается массами как война, так как явных признаков внешней агрессии нет (пример - Украина).

Так, конфликт в Ливии начался с волнений в феврале 2011 г., а причину его связывают со свержением правящих режимов в соседних государствах Тунисе и Египте. Впоследствии волнения приняли форму гражданской войны. Причинами волнений можно считать, с одной стороны, недостаточно развитый институт гражданских прав и свобод, а с другой, рост коррупции, который способствовал снижению уровня жизни населения за счёт доходов от нефти. И все это при том, что политика режима Каддафи вызвала раздор в племенах Ливии.

Например, в Триполитании большинство населения поддерживало его правление, а в Киренаике, наоборот, большинство было настроено оппозиционно по отношению к руководителю государства. Однако истинность официальных причин вызывает большое сомнение, поскольку, используя указанные причины, западные спецслужбы организовали восстание в Ливии.

Само восстание началось 15 февраля с инцидента в г. Бенгази, при этом демонстранты координировали свои действия через социальные Интернет-сети. Уже 17 февраля был назван днем гнева, и в четырёх городах прошли массовые выступления против власти, а в столице, наоборот, - в поддержку Каддафи.

Анализируя события на Украине при проведении протестных акций на Майдане, начальник Главного оперативного управления Генерального штаба ВС РФ генерал-полковник А. В. Картаполов на заседании Академии военных наук в 2015 г. сказал: «Можно констатировать, что линия фронта в современных военных конфликтах проходит, прежде всего, в общественном сознании и в голове каждого человека». Поскольку у части населения нет чёткого представления о месте и роли каждого человека в решении задач государства, то ими легко манипулировать, говоря о том, что посредством антиправительственных выступлений можно добиться значительного повышения уровня жизни и всеобщего благосостояния.

Безусловно, отсутствие чёткой идеологической направленности у части граждан страны потворствует созданию экстремистских организаций, какой на Украине является, например, запрещённый на территории Российской Федерации «Правый сектор». Именно с помощью боевиков таких организаций осуществляется смена политического режима. Кроме того, нередко в вооружённых выступлениях и демонстрациях, спонсируемых политическими и некоммерческими организациями (НКО), участвуют представители частных военных компаний. В настоящее время в России действует 52 политические организации, признанные иностранными агентами, и их финансирование производится из-за рубежа. В России только за 2014 г. выявлено более четырёх тысяч НКО. Сумма их финансирования составила более 70 миллиардов рублей, только за последний год она увеличилась в 17,5 раз.

Только своевременное подавление протестов подразделениями национальных вооружённых сил позволяет остановить кровопролитие и беззаконие. Так, в Восточной Ливии с 18 по 20 февраля 2011 г. произошли восстания, которые не смогли подавить местные правоохранительные службы. Развязыванию войны способствовали действия ливийской армии, многие части которой перешли на сторону мятежников.

К тому же источниками разрастания конфликта служит поток иностранных наёмников и боевиков-радикалов. Именно такие люди составляют значительную часть войска «Исламского государства». По некоторым данным, в вооружённом столкновении в Сирии до 80% отрядов боевиков составляют иностранные граждане. Из одной только России их число доходит до 2 300 чел.

И, конечно же, активное участие в конфликтах принимают силы специальных операций иностранных государств и частных военных компаний. Кроме того, через третьи страны и неправительственные организации осуществляется поставка оппозиции крупных партий оружия, в то время как сами виновники таких катастроф развёртывают миссии гуманитарных организаций. И как итог - развал страны: голод, бесправие, нищета и гуманитарная катастрофа.

Без сомнения, современная война все более явственно приобретает характер геноцида - массового уничтожения «неугодного» населения, этноконфессиональной нетерпимости. И это неудивительно. В Ливии в 2011 г. блок НАТО потерял около 2 500 человек, и в то же время мирного населения погибло более 50 000 человек.

Ещё более неутешительны итоги вооружённой борьбы в Сирии. Только в 2011 г. ее вооружённые силы потеряли около 56 000 человек, вооружённая оппозиция около 63 000, а мирного населения погибло более 115 000 человек. В настоящее время потери среди мирного населения значительно возросли и по разным подсчётам составляют от 250 тыс. до 1 млн человек, вследствие чего образуется нескончаемый поток беженцев из страны.

Немаловажным фактором гибридной войны является вмешательство силовых структур иностранных государств в целях «предотвращения гуманитарной катастрофы и стабилизации обстановки». Так, начиная с 6 марта 2011 г. в Ливии войскам Каддафи удалось перехватить инициативу и начать контрнаступление на Восточном фронте против повстанцев.

Уже 20 марта 2011 г. без разрешения ООН войска США начали наступление с территории ставшего прозападным Туниса, проведя операцию «Одиссея. Рассвет», а 21 марта военно-воздушные силы Франции, Великобритании и США стали наносить удары по войскам Каддафи. Основными задачами, решаемыми в ходе операции, стали: установление бесполётной зоны, контроль режима эмбарго и координация и обеспечение действий вооружённых отрядов оппозиции.

Важным моментом является протяжённость некоторых гибридных войн. Так, в Ливии и Сирии она, начавшись в 2011 г, продолжается до настоящего времени, то есть уже четыре года ведутся изнурительные военные действия, в результате которых страны понесли огромные людские и материальные потери, а будущее их весьма неопределённо.

В заключение необходимо отметить важность осмысления событий гибридных войн, важность диалога. Ведь речь идёт о глобальной угрозе, о применении технологий разрушения международных принципов и стандартов безопасности, норм международного права. Появляется феномен, о котором сказал Президент Российской Федерации Владимир Путин, - «надправовая легитимность», когда прямое глумление над правами человека и государственным суверенитетом обосновывается некой целесообразностью, а заведомо противоправным и даже преступным действиям придаётся статус легитимности через информационные технологии - систему манипуляции общественным сознанием, включения отлаженной системы ложного информирования.

Сегодня самое важное понять, какова роль армии в такой войне. Это особенно касается Российской армии, которая всегда придерживалась позиции нейтралитета в вопросах противоборства при смене власти. Видимо, вопросы использования армии в условиях гибридной войны должны быть конституционно пересмотрены, более жёстко определены её функции и ответственность руководителей воинских формирований.

Кроме того, необходимо открыть дискуссию в органах военной печати, на конференциях военно-учебных заведений по вопросам сути гибридной войны, понимания методов и способов ее ведения, её взаимосвязей с кибервойнами, сетевыми, информационными, когнитивными войнами, когницентрическими действиями. Необходимо продумать о необходимости внесения изменений в Стратегию национальной безопасности РФ, Военную доктрину РФ с учётом влияния новых типов войн. И конечно, должна быть разработана теория военного противодействия на различных уровнях ведения и различных этапах гибридной войны.

Вооружённым Силам необходимо понять своё место и роль в период гибридной войны. Нужна чёткая законодательная база, определяющая порядок поведения частей и соединений в этих условиях. Сегодня важно объективно воспринимать сложившуюся ситуацию, рассматривать любое социальное и экономическое явление, в первую очередь, с позиции гражданина России.

Ослабление современной системы глобальной безопасности, ее деформация и раздробленность приводят к нарастающей хаотизации международных отношений. Лавинообразному развитию этого процесса способствуют цветные революции на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а с недавнего времени – и на Украине. Обостряются международные конфликты, набирают силу сетевые формы международного терроризма, источником ресурсов для которого служат афганский наркотрафик и организованная преступность. США в своем стремлении к мировому гегемонизму используют открывающиеся при этом возможности для ослабления стратегических конкурентов, прежде всего Китая и Европейского союза.

ГЛОБАЛЬНАЯ КРИТИЧНОСТЬ В СОВРЕМЕННОМ МИРЕ

В результате мир стремительно погружается в хаос больших и малых войн, этнополитических и религиозных конфликтов. В рамках системы международных отношений создается глобальная критичность, способная подрывать фундаментальные основы существующего миропорядка.

Усиление противоречивого характера процессов глобализации свидетельствует о серьезных дефектах в системе международной безопасности. В условиях лавинообразного нарастания порождаемых глобализацией проблем и противоречий «стихия» глобализации выходит из-под контроля и приводит к хаотизации международных отношений.

Этому способствует одно из важных свойств самой системы международных отношений, заключающееся в ее неравновесном характере и в изначально заложенном стремлении к хаосу.

О таком свойстве предупреждал известный американский политолог-неореалист Кеннет Уольтц: «Системы внутри государств централизованы и иерархичны… Международные системы децентрализованы и анархичны».

Применительно к рассматриваемой в настоящей статье проблеме вывод американского политолога носит методологический характер, поскольку предложенный принцип международной анархии как характеристика системы международных отношений определяет внешнеполитические стратегии государств. К одной из таких стратегий можно отнести разработанную в США и активно используемую в различных странах и регионах стратегию создания управляемого хаоса, которая позволяет скрывать истинные цели государства-агрессора за совокупностью внешне никак не связанных между собой действий, ведущих к хаотизации обстановки в целом регионе или в отдельном государстве-жертве.

Соединенные Штаты считают хаос «управляемым» и видят в нем новый инструмент продвижения своих национальных интересов под предлогом демократизации современного мира. Остальные страны, включая Россию, рассматривают этот процесс как всеобщее бедствие, способное привести к глобальной катастрофе.

Американскую стратегию использования критичности в национальных интересах США откровенно обрисовал еще в 1998 году один из разработчиков теории управляемого хаоса Стивен Манн: «Я хотел бы высказать одно пожелание: мы должны быть открыты перед возможностью усиливать и эксплуатировать критичность, если это соответствует нашим национальным интересам – например, при уничтожении иракской военной машины и саддамовского государства. Здесь наш национальный интерес приоритетнее международной стабильности. В действительности, сознаем это или нет, мы уже предпринимаем меры для усиления хаоса, когда содействуем демократии, рыночным реформам, кода развиваем средства массовой информации через частный сектор».

Стоит обратить внимание на безоговорочно декларируемый тезис о высшем приоритете национальных интересов собственной страны. Остальных просим не беспокоиться…

Одним из последствий формирующейся критичности в сфере международных отношений является появление конфликтов нового типа, в том числе проходящих с использованием невоенных способов достижения политических и стратегических целей в борьбе с противником. В начальной стадии такие конфликты проходят с опорой на протестный потенциал населения в ходе так называемых цветных революций, представляющих собой сочетание подрывных технологий по ненасильственному захвату власти. Такие технологии сработали, например, в 2004 году на Украине и позволили несколько лет удерживать страну в нужном Западу русле.

Однако затем по ряду причин произошли некоторые изменения в позиции украинских элит, и к власти вновь пришли силы, не в полной мере устраивающие заказчиков прежней цветной революции. Очередная революция развивалась уже по другим законам и привела в конечном итоге к гражданскому противостоянию в стране, которое по предложенной США и НАТО терминологии может быть отнесено к войнам гибридного типа. Термин подразумевает широкий спектр враждебных действий, которые предпринимаются в рамках гибкой стратегии, имеющей долгосрочные цели. Базируются эти стратегии на комплексном применении дипломатических, информационных, военных и экономических средств для дестабилизации противника (А. Бартош. Гибридная война в стратегии США и НАТО. См. «НВО» от 10.10.14).

ГИБРИДНАЯ ВОЙНА В ПРОГНОЗАХ И ПЛАНАХ США И НАТО

Сегодня разработке вопросов ведения гибридной войны и противостояния гибридным угрозам посвящен ряд официальных документов армии США, в том числе Белая книга Командования специальных операций сухопутных войск США «Противодействие нетрадиционной войне» и оперативная концепция армии США «Победить в сложном мире».

Под гибридной войной американские военные подразумевают необъявленные, тайные военные действия, в ходе которых воюющая сторона атакует государственные структуры или регулярную армию противника с помощью местных мятежников и сепаратистов, поддерживаемых и финансами из-за рубежа и некоторыми внутренними структурами (олигархами, организованной преступностью, националистическими и псевдорелигиозными организациями).

В документах США и НАТО говорится, что при основополагающей роли вооруженных сил для успешного противостояния в гибридных войнах государствам следует объединить усилия своих правительств, армий и разведок под эгидой США в рамках «всеобъемлющей межведомственной, межправительственной и международной стратегии» и максимально эффективно использовать методы «политического, экономического, военного и психологического давления». В этих и некоторых других документах отмечается, что гибридная война представляет собой использование комбинации обычных, нерегулярных и асимметричных средств в сочетании с постоянными манипуляциями политическим и идеологическим конфликтом.

В геополитическом контексте гибридная война представляет собой относительно новое понятие, применяемое главным образом в сфере операций специальных сил и сочетающее опыт жестких противостояний с возникающими угрозами международной безопасности и уроки, полученные в борьбе с экстремизмом государственных и негосударственных субъектов. Гибридная война ведется как силами, действующими внутри страны или региона и стремящимися ослабить или свергнуть правительство, так и внешними силами. Действия внешних сил заключаются в оказании содействия повстанцам в вербовке сторонников и их подготовке, оперативной и тыловой поддержке, воздействии на экономику и социальную сферу, координации дипломатических усилий, а также проведении отдельных силовых акций. Для этих целей привлекаются силы специальных операций, разведка, организованная преступность, осуществляется масштабное информационное психологическое воздействие на население, личный состав вооруженных сил и правоохранительных органов, властные структуры с использованием всего диапазона информационно-коммуникационных технологий.

В последние годы гибридные войны велись в Ираке, Афганистане, Сирии, Грузии, теперь – на Украине. Новой формой ведения нетрадиционной войны негосударственными субъектами являются действия ИГИЛ.

С учетом особенностей гибридной войны задачей правительства является организация противодействия за счет комплексного синергетического использования дипломатических, информационных, экономических, финансовых, правовых ресурсов государства совместно с военной силой. По словам недавно ушедшего в отставку министра обороны США Чака Хейгела, в настоящее время доступ к разрушительным технологиям и мощным вооружениям имеют не только государства, но также и «негосударственные субъекты». «Призрак так называемой гибридной войны становится все реальней, когда наши противники применяют тактику повстанцев, используя при этом высоко оснащенные вооруженные силы и сложные технологии». При этом министр заявил, что «Требования к армии (США) будут становиться все более разнообразными и сложными. Угроза со стороны террористов и мятежников будет существовать для нас еще долгое время, но мы также должны иметь дело с ревизионистской Россией, с ее современной и боеспособной армией».

ФАКТОРЫ ОБОСТРЕНИЯ КРИТИЧНОСТИ

Разработанные в США и НАТО прогнозы развития международной обстановки на период предстоящих нескольких десятилетий объединяет вывод о растущей глобальной нестабильности. По мнению американцев, с точки зрения обеспечения национальной безопасности государства существенная роль при этом будет принадлежать следующим факторам:

– возрастание роли негосударственных субъектов при одновременном росте количества возможных политико-военных комбинаций, включающих государственных и негосударственных участников;

– диффузия мощи в многополярном мире на фоне распространения информационных и военных технологий;

– демографические изменения, включая ускоренную урбанизацию;

– усиление соперничества по доступу к глобальным ресурсам.

Одновременно сохраняется угроза межгосударственных конфликтов с применением современных видов высокоточного оружия при сохранении роли ядерного оружия как средства сдерживания. Наличие таких тенденций требует подготовки страны и вооруженных сил к участию в широком диапазоне возможных классических и иррегулярных конфликтов, включая гибридные войны.

Диффузия глобальной мощи является следствием формирования многополярного мира, что способствует развитию геополитической нестабильности. По существующим прогнозам, к 2030 году не ожидается формирования единого центра силы, что сделает существующие союзы нестабильными, а отношения между государствами будут характеризоваться большей степенью враждебности, чем раньше.

Диффузия глобальной мощи будет проявляться и в возрастании роли негосударственных субъектов, которые будут стремиться оказывать большее влияние как на локальном, так и на глобальном уровнях. Усилятся угрозы, связанные с распространением информационных и военных технологий, что позволит отдельным лицам и небольшим группам получить доступ к различным видам летального оружия, особенно к высокоточному и биологическому оружию, к так называемой грязной бомбе, способной создать радиоактивное заражение на больших участках местности, а также к различным опасным химическим веществам и кибертехнологиям. Таким образом, экстремисты и преступные группировки будут в состоянии нарушить государственную монополию на масштабное использование насилия.

Комплексное воздействие указанных факторов приводит к появлению нового типа угроз – гибридных угроз, источниками которых могут быть как государства, так и другие субъекты. Особенностью этого вида угроз является их четкая направленность против заранее вскрытых слабых и уязвимых мест конкретной страны или отдельного региона.

Разработка стратегии борьбы, планирование и создание потенциала противодействия должны осуществляться с учетом важной роли внешней поддержки в гибридных войнах. Общие способы противодействия гибридным войнам сводятся к надежному перекрытию каналов финансирования подрывных сил, использованию дипломатических средств для изоляции и наказания государств-спонсоров, нацеливанию всех видов разведки на вскрытие и идентификацию лидеров и инфраструктуры как первоочередных объектов для уничтожения их «хирургическими» ударами высокоточного оружия.

В отличие от антитеррористических операций, значительный спектр которых осуществляется в сжатые сроки, временные рамки планирования, осуществления и координации действий в гибридной войне гораздо более широкие. Если убедительным мерилом успеха в антитеррористической операции может служить уничтожение или пленение лидеров, то в гибридной войне столь очевидных показателей нет. Для оценки результатов такой войны приходится прибегать к сопоставлению территорий, контролируемых мятежниками и правительственными силами.

Для успешного планирования и взаимодействия необходимы выработка и согласование терминологии, применяемой на всех этапах подготовки и ведения войны.

В гибридной войне важнейшая роль принадлежит общественной дипломатии, способной оказывать необходимое влияние на стороны конфликта с целью придания событиям нужной направленности. Одновременно организуется противодействие информационным атакам противника.

В целом в рамках подготовки к участию в гибридной войне формируется соответствующая долговременная военно-политическая стратегия как основа противодействия противнику, создается специальный орган для координации усилий на всех уровнях, начиная от стратегического национального до тактического, вырабатываются принципиальные подходы по эффективному и скрытному использованию сил специальных операций и нанесению ударов высокоточным оружием. Тщательно определяются районы, которые могут быть охвачены гибридной войной, предварительно изучаются все их характеристики.

Исламские радикальные движения в последнее время
все чаще используются в качестве главной
ударной силы в гибридных войнах.
Фото Reuters

УПРАВЛЕНИЕ ГИБРИДНОЙ ВОЙНОЙ

Особое внимание отводится формированию региональных и глобальных органов управления гибридной войной. Применительно к США на стратегическом уровне они могут, например, охватывать регионы ответственности Европейского, Центрального и Тихоокеанского боевых командований США. Такие органы по природе также должны иметь гибридный характер, обладать гибкостью и способностью к адаптации от тактического до стратегического уровня, соответствующими кадрами, системами связи и обмена информацией, возможностями взаимодействия с партнерами. Наличие таких органов позволит ускорить процесс планирования и сократить время реакции с учетом чрезвычайно быстрого развития обстановки в гибридной войне. Ядро таких органов формируется главным образом силами специальных операций, при этом оперативное искусство и методы планирования самих сил также нуждаются в адаптации.

В целом создание надежной и эффективной системы управления новым видом войны возможно за счет серьезной реструктуризации всей системы государственных и военных органов управления для придания им необходимых гибридных свойств, повышения оперативности и гибкости управления. Важное место отводится процедурам принятия решений на использование военной силы с учетом трудно предсказуемых трансформаций границ районов, охваченных гибридной войной.

Особое внимание предполагается уделить вопросам проведения операций гибридной войны на удаленных театрах. Такие операции могут включать военно-гражданскую составляющую, разведку, контроль населения и ресурсов, использование советников.

РАЗВЕДКА В ГИБРИДНОЙ ВОЙНЕ

Разведка в гибридной войне является жизненно важным видом боевого обеспечения, носит гибридный характер и сочетает в себе весь комплекс наличных сил и средств, в задачу которых входит вскрытие системы мобилизации противника, его слабых и узких мест в районах, охваченных войной, организации им разведки и органов пропаганды, транспортного и тылового обеспечения. Особенность деятельности разведки в гибридной войне состоит в необходимости добывать сведения о скрытых подрывных элементах, которые действуют в сети, состоящей из изолированных ячеек. В этом контексте, как представляется, в регионах, охваченных гибридной войной, может быть полезным создание своеобразных разведывательно-ударных групп, которые могут состоять из изолированных разведывательных и ударно-диверсионных ячеек, каждая из которых может решать круг соответствующих задач, располагать своими каналами оперативной, надежной и скрытной системы связи. Изолированность таких ячеек будет способствовать их выживаемости в условиях интенсивных действий. Отметим, что к выводу о необходимости строгой изоляции разведывательных и диверсионных звеньев пришло руководство французского Сопротивления после многих провалов в начальном периоде Второй мировой войны.

Комплекс разведывательных задач в гибридной войне существенно отличается от задач разведки в межгосударственном конфликте обычного типа и требует, в частности, организации сбора, казалось бы, малозначимых сведений в условиях применения противником асимметричных подходов. Обработка и оценка подобных сведений, которые при первом взгляде не имеют очевидного политического или военного значения, могут быть поручены созданной на гибридных принципах эффективной и высокопрофессиональной аналитической службе, включающей не только военных, но и гуманитариев, лингвистов, регионоведов, психологов, экономистов, финансистов. Важное значение имеет наличие специалистов со знанием иностранных языков и национально-психологических особенностей населения соответствующих стран и регионов.

ВЫВОДЫ ДЛЯ РОССИИ

О нарастании комплекса нетрадиционных вызовов и угроз национальной безопасности России говорят отечественные политики, военные деятели и эксперты. «Мир меняется... На наших глазах вспыхивают все новые региональные и локальные войны. Возникают зоны нестабильности и искусственно подогреваемого, управляемого хаоса... Мы видим, как девальвировались и разрушались базовые принципы международного права. Особенно в сфере международной безопасности», – указывал Владимир Путин в своей программной статье «Быть сильным: гарантия национальной безопасности России», опубликованной в центральной прессе 20 февраля 2012 года.

Начальник Генерального штаба ВС РФ генерал армии Валерий Герасимов на военно-научной конференции Академии военных наук в январе 2014 года отметил: «Возросла роль невоенных способов достижения политических и стратегических целей, которые в ряде случаев по своей эффективности значительно превосходят военные средства. Они дополняются военными мерами скрытного характера, в том числе мероприятиями информационного противоборства, действиями сил специальных операций, использованием протестного потенциала населения».

По мнению авторитетного российского военного эксперта генерала армии Юрия Балуевского, потенциальная вероятность применения транснациональных, незаконных (иррегулярных) вооруженных формирований с целью насильственного изменения существующей государственной системы, нарушения территориальной целостности государства сохраняется, причем такого развития событий нельзя исключать в обозримом будущем и для России. В связи с этим потенциальная опасность резкого обострения внутренних проблем с последующей эскалацией до уровня внутреннего вооруженного конфликта является реальной угрозой для стабильности и территориальной целостности нашей страны на среднесрочную перспективу.

В этих условиях назрела необходимость отразить в доктринальных документах Российской Федерации, в том числе в Военной доктрине, вызовы, риски, опасности и угрозы, связанные с подготовкой вероятного противника к ведению против нашей страны войн нового типа – гибридных войн. Противник разрабатывает для использования против России и ее союзников комплексы гибридных угроз, каждая из которых базируется на тщательном учете всех особенностей предполагаемого района развязывания войны.

Следует также уделить внимание проблемам информационного противоборства как составной части гибридной войны. В этой связи необходимо постоянно и глубоко отслеживать развитие информационных технологий, а также совершенствовать, модернизировать системы защиты всей государственной и военной инфраструктуры России, создавать механизмы выявления и пресечения информационно-психологического воздействия на население Российской Федерации.

В основе всех шагов по обеспечению национальной безопасности России в меняющемся мире должны лежать прогностические оценки. Не вызывает сомнений сложность прогнозирования в условиях современной турбулентности. Однако столь же несомненной является задача выработки научно обоснованных прогнозов, которые позволят получить информацию о том, какие политические и военные цели достижимы для государства и его союзников; создать основу для выбора решения при наличии альтернативных политических и военных целей; раскрыть последствия принимаемых политических и военных решений, выявлять точки социальной напряженности и угрозы общественно-политической стабильности и таким образом предотвратить возможные конфликты.

В русле подготовки страны и ее вооруженных сил к противостоянию угрозам современности, включая гибридную войну и гибридные угрозы, важная роль принадлежит политическому прогнозированию как составной части социального прогнозирования и одновременно важной основы для выработки политических и военных решений. Результаты прогноза позволят показать направления политических изменений, трансформации сферы военной безопасности и стратегии общественного развития. Разработка таких прогнозов предусмотрена Федеральным законом Российской Федерации от 28 июня 2014 года «О стратегическом планировании в Российской Федерации». В частности, стратегический прогноз должен содержать оценку рисков и угроз национальной безопасности России.

Такой прогноз может быть основан на проблемно-целевом подходе, при котором экстраполяция в будущее наблюдаемых тенденций развития исследуемых явлений дает общее видение назревающих проблем и способствует поиску эффективного их решения. Важно, чтобы при прогнозировании была учтена взаимосвязь рисков для национальной безопасности не только в военной сфере, но и в области социально-экономической, информационной, финансов и пр.

Новые геополитические реалии, определяемые существенной трансформацией спектра вызовов, рисков, опасностей и угроз национальной безопасности России, обусловили настоятельную необходимость пересмотреть ряд принципиальных положений Военной доктрины страны. При этом вряд ли стоит подвергать всю действующую с 2010 года доктрину кардинальной ревизии. Ряд ее положений сохраняет актуальность и в настоящее время. Это в полной мере касается вопросов развития и возможного применения систем ядерного оружия. Здесь недопустима лихорадочная активность по перекройке имеющихся стратегических планов.

Наряду с этим сегодня необходима корректировка целого ряда ее положений в связи с радикальным пересмотром США и НАТО всего комплекса их отношений с Россией на основе наращивания силового компонента в их политике, принятия санкций, затрагивающих в том числе и оборонно-промышленный сектор экономики нашей страны. Требуется принятие упреждающей системы мер в контексте планов возможного дальнейшего расширения НАТО, подготовки гибридных войн, наращивания военного присутствия блока у границ России, включая развертывание ПРО в Европе, наличия планов проведения крупных военных учений. Необходим стратегический анализ всех аспектов ситуации на Украине, прогноз ее развития и учет полученных результатов в военном планировании. В мире в стадии развития находятся и другие очень тревожные события, требующие учета в военной доктрине.

К прогнозированию целесообразно привлекать и экспертное сообщество, шире знакомить общественность с мнениями экспертов. В этом контексте хотелось бы пожелать успехов независимому экспертно-аналитическому центру «Эпоха», который совместно с редакцией «Независимого военного обозрения» провел несколько продуктивных встреч экспертов по проблемам современных конфликтов.

Действительно резкое и жёсткое обострение отношений между Россией и коллективным Западом порождает огромное количество вопросов – это уже война или ещё остались какие-то возможности и шансы, чтобы избежать горячего конфликта?

Западные политики уже несколько лет говорят о развязанной Россией гибридной войне. При этом утверждается, что гибридную войну придумали именно коварные русские, которые, в связи со своей врождённой агрессивностью и присущим азиатам коварством, изобретают и реализуют планы покорения миролюбивого и полного демократических ценностей Запада.

Давайте, для начала, попробуем разобраться, когда и откуда появился термин «гибридная война». Википедия утверждает, что человечество уже много веков ведёт гибридные войны и первым примером такой войны можно считать войну Пелопонесскую. Однако, Википедия, как это иногда случается, врёт.

Впервые термин «гибридная война» появился в американских и военных документах в начале XXI века. Примерно в это же время (2005 – 2009 годы) появились труды западных экспертов и аналитиков о методах и приёмах ведения гибридной войны. В России о гибридной войне начали серьёзно писать (анализ, изучение опыта, прогнозы и т.д.) после 2015 года. Это факты.

Что же такое, если коротко, гибридная война?

Гибридная война – это однозначно вид враждебных действий, при котором нападающая сторона маскирует свою агрессию: условно скрытые операции спецслужб и сил специального назначения, кибератаки, достаточно открытая поддержка оппозиции и повстанцев на территории противника с последующим, на последнем этапе, привлечением собственных вооружённых сил.

Нападающая сторона осуществляет стратегическое руководство агрессией, при этом всячески отрицая свою вовлеченность в конфликт и не называя себя открыто стороной конфликта.

Цель гибридной войны – подчинение определённой территории. На начальном этапе проводится агрессия информационная, затем дипломатическая и экономическая.

Специфическая особенность гибридной войны: до момента фактического подчинения территории обыватель не осознаёт реальности угрозы, не имеет возможности определить истинный источник угрозы и масштаб этой угрозы. Как следствие, общество в целом не понимает, как этой угрозе противостоять.

Так выглядит, очень коротко, разработанная на Западе теория ведения гибридной войны.

Ещё одна забавная, приписываемая исключительно России, концепция – это А2/АD (anti-access and areadenial). Русские создают некие пространственные области в которые, за счёт концентрации в этих областях комплекса вооружений, запрещается доступ любопытным и миролюбивым вооружённым силам коллективного Запада. Что доказывает агрессивные намерения России.

Давайте сначала рассмотрим концепцию А2/АD. Удивительно, но у «придумавших» эту страшную концепцию русских нет никакого теоретического обоснования концепции, нет упоминания о этом новом феномене и в военных документах. Русские придумали, но русские о этом ничего не знают?

В документах НАТО и военных министерств западных стран в качестве примеров зон А2/АD упоминаются Крым, Калининградская область, районы Североморска и Мурманска, Находки и Владивостока, Петропавловска-Камчатского, некоторые районы российской Арктики, российские военные базы в Сирии. Именно в этих зонах коварные русские сосредотачивают комплексы С-300 и С-400, «Бастионы» и «Искандеры», средства РЭБ.

Исходя из перечня «опасных» районов и размещаемого в них «агрессивного» вооружения, находясь в здравом уме и крепкой памяти, следовало бы говорить о исключительно оборонительной концепции. Это, кажется, нормально, защищать свои военные и военно-морские базы от атаки с моря и с воздуха. Тем более, что Россия уже имеет богатый исторический опыт по обороне Севастополя и того же Петропавловска-Камчатского от любопытных гостей.

Ан нет, Россия готовит агрессию против стран Прибалтики – это утверждение уже не требует каких-либо доказательств и воспринимается на Западе, как аксиома. Следующим объектом агрессии на балтийском направлении будет шведский остров Готланд. Зачем России нужна Прибалтика и шведские острова? Во-первых, русские просто любят на кого-нибудь нападать, по этой причине и создают зону А2/АD в Калининградской области. А во-вторых – Россия через агрессию хочет обеспечить функционирование трубопроводов «Северный поток» и «Северный поток – 2».

Смешно? Россия хочет напасть на страны НАТО и ЕС для того, чтобы продавать газ странам НАТО и ЕС! И этот бред вполне серьёзно обсуждают, и доказывают обоснованность своих утверждений, эксперты с учёными званиями и генералы с огромным количеством звёзд на погонах. Они идиоты? Не без этого. Есть в этой компании и идиоты. Но есть и действительно стратеги, которые преследуют далеко идущие цели.

Справедливости ради следует сказать, что есть на западе учёные и военные, которые как-то пытаются доказать, что в случае с Россией «гибридная война» и «А2/АD» — это очень опасная мистификация. Однако, в настоящее время планы стратегов и разумные голоса реалистов благополучно тонут в весёлом победном пропагандистском мейнстриме. Маркетологи и рекламщики от политики сегодня на верхних ступенях политической пирамиды власти.

После распада СССР на Западе решили, что на правах победителя им можно всё и любая попытка сопротивления прогрессивной либеральной идеологи должна пресекаться жёстко и без оглядки на международное право. И для подавления такого сопротивления была разработана теория гибридной войны – атака противника информационными, дипломатическими и экономическими методами, организация революций и переворотов через собственные спецслужбы, и уже на финальном этапе применение превосходящих, количественно и качественно, вооружённых сил для поддержки демократической оппозиции и свержения очередного бесчеловечного диктатора. Так было в Югославии, Ираке, Афганистане, Ливии и т.д. и т.п.

Почему не начинали агрессию с банального объявления войны? На начальном этапе ещё было желание формальное открыто не нарушать международное право и оставаться в образе светлого рыцаря на стороне добра.

Когда Россия возмутилась игнорированием своих прав и бросила Западу открытый вызов, когда Китай и ещё целый ряд азиатских стран робко, но твёрдо заявили о своих правах – у западной элиты свернуло от такой «наглости» крышу. А тут ещё выяснилось, что почивая на лаврах, западная элита, под лозунги прогрессивного глобализма, умудрилась деиндустриализировать свои страны и частично их разоружить. Во всяком случае, в настоящий момент военной силой невозможно гарантированно привести к покорности Россию и прочих коварных азиатов.

Вот тут и получила наибольшее развитие теория гибридной войны вплоть до появления русских зон А2/АD. Как в России смогли создать районы, куда силы НАТО не смогут прорваться по своему первому желанию? И чем Россия эти районы закрыла? Не ядерным зонтом, а высокотехнологичным оружием. Это больше, чем просто оскорбление. Публично и в грубой форме опровергнут миф про самое лучшее в мире победоносное западное оружие. Есть повод для истерики диванного генерала?

Это агрессия? Безусловно Россия проявила свою агрессивную сущность! А на что покусились россияне? Отобрали территории или экономические рынки, бомбили НАТОвские города? Нет. Россия позволила себе остановить продвижение НАТО на свою территорию, отбила атаку Грузии и даже осмелилась вернуть себе Крым. Теоретически, это чистая защита и самооборона. Нет, это агрессия. Только агрессия эдакая гибридная. Россия, в первую очередь, посягнула на миф о непобедимости и непогрешимости Запада. Поскольку в истории такой агрессии ещё не было, то потребовалось идейное обоснование для своих действий. Так появилась и сформировалась в нынешнем виде теория гибридной войны.

Запад бы с огромным удовольствием начал против России и войну самую обыкновенную. Но тут ещё есть люди в здравом уме, которые предполагают, что такая война для коллективного запада, в настоящий момент, добром не кончится.

С одной стороны есть безусловное физическое количественное превосходство в обычных вооружениях. Но этих сил явно недостаточно для полномасштабной неядерной войны в Европе. Все эти переброски бригад и батальонов к российским границам – это пока больше истерика, чем реальная угроза. Войска из «тыла» переехали к «фронту», а в тылу новые части не формируются. Пока идёт перестановка слагаемых к нашей границе, которая не увеличивает суммы военной силы.

С одной стороны американцами планируется наращивание сил в ВВС, ВМФ и разработка стратегических ракет. С другой стороны, страны НАТО не планируют увеличивать производство танков, а без них на европейском театре воевать будет достаточно хлопотно. Незаметно работ по наземной ПВО, а в этом сегменте у НАТО уже есть проблемы. Особенно учитывая насколько за последние годы вырос ударный потенциал российской армии.

Европейские страны просто верещат о российской военной угрозе, но кроме Польши и прибалтов никто серьёзно армию не переоснащает. В целом можно говорить о том, что Европа к обороне от агрессивных русских совсем не готовится. Странно?

Это гибридная война, в которой никто не ожидает нападения от России, поскольку они уже на нас напали и пока бои идут в пользу Запада.

Сейчас много говорят о новой холодной войне. А это не холодная война, поскольку у прошлой холодной войны были свои правила, были границы, которые, во избежание именно войны, переходить не следовало.

Объявленная России гибридная война ведётся на условиях и по правилам Запада. И в этой войне коллективный запад побеждает. Вы вероятно слышали о разработке в США миниядерных бомб. Американцы совершенно серьёзно предполагают, что если они начнут бомбардировку российских городов такими бомбами, то Россия не ответит ударом стратегическими ракетами и будет придерживаться навязанных правил. Откуда такая уверенность? Но мы же приняли условия и правила гибридной войны?

В Великобритании сейчас заявляют о возможности захвата российских гражданских самолётов, аресте имущества, которое принадлежит государству и т.д. Захват одним государством имущества другого государства, это разве не объявление войны? А наш МИД молчит.

Вы массово высылаете наших дипломатов. Это объявление войны? А мы это расцениваем, как объявление войны.

Может быть, настала пора прекратить всё это безобразие? Заявить, что война – это война и Россия будет на агрессию, в том числе и гибридную, отвечать военными средствами. Хотите играть в термины – это ваша забава, а мы в этом дурдоме не участвуем.

Не хватает смелости вести войну – признайте поражение и давайте обсуждать условия вашей капитуляции. Или прекратите агрессию сейчас, пока это ещё можно прекратить.

А если мы будем участвовать в этом гибридном идиотизме, то реально можем проиграть. Вспомните, что такое гибридная война в соответствии с их теоретическими разработками. Это шаблон, а англо-саксы шаблоны соблюдают.

Имеем возможность проиграть войну не гибридно, а вполне себе реально. Поскольку в соответствии с американской теорией гибридной войны, всё заканчивается прямой военной агрессией против ослабленного противника. Горячая война – это не отдельный акт, а заключительный этап войны гибридной. Тут, напомню, главное слово — война. А в гибридной войне у трусов есть шанс победить даже эпических героев, если у героев мозги не работают.

Нужно уже отказаться от иллюзий и попыток избежать войны любой ценой. Война-то России не только объявлена — она уже идёт полным ходом.

Обсуждение: 4 комментария

не хватает публикаций в доступном большинству медийном пространстве, для мгновенного понимания (например в виде комиксов, блок-схем, или как «бриты» сделали весёлые картинки по Скрипалю, подробное раскрытие не обязательно) хронологии развивающихся взаимоотношений, узловых событий, между Россией и ими. И транслировать всюду. Я уже не говорю про более раннюю историю, тоже необходимо. Историю надо постоянно транслировать, даже «насаждать» по миру, и наши люди, увы, не все её знают. Книги и архивы — это сложно и не интересно для большинства, нужен доступный уровень подачи материалов для мгновенного понимания обществом сути происходящего и произошедшего …

Ответить

1. А стоит ли серьёзно привлекать в политику людей, которые понимают исключительно на уровне комиксов. Может лучше оставить их в песочнице? Грех в своих целях использовать убогих.

   Ответить

Человечество на пороге грандиозных свершений — преобразования личности потребителя в личность человека природо-пользователя; создания систем — генетического здоровья; защиты планеты от природных и социальных катастроф.
“Владельцы заводов, газет и пароходов” , захватившие властные структуры общества и средства массовой информации развязали мировую войну управляемого хаоса. Их цель создание однополярного мира, уничтожение национальных государств и цивилизаций, создание общества, состоящего из людей со стертой исторической памятью, общество олигархов и робокопов.
Знание истории семьи, нации, человечества, истинных принципов общежития, физических законов природы каждым членом общества непреодолимый барьер перед целями олигархии

Ответить

Судя по количеству коментов, никто больше 3-х строк не читает и все это игра разума.А за статью огромное спасибо, давно я таких грамотных людей не встречал.

Ответить

Мы рассмотрели основы теории гибридной войны и описали 7 принципов её ведения. Это занятие будет посвящено продолжению изучения теории гибридной войны. Занятие последнее, но не завершающее. Гибридная война - это отнюдь не изобретение правящего режима современной неосоветской Московии. Гибридную тактику в Древнем Риме использовали преступные банды, регулярные солдаты и нерегулярные борцы против римских легионов Веспасиана во время еврейского бунта в 66 году до нашей эры.

Примером применения гибридной силы также служит советское партизанское движение в годы Второй мировой войны. Чтобы понять, что означает гибридная война, требуется глубокое изучение причин, которые формирует гибридная сила и одновременно в которых она формируется. С точки зрения логики, гибридная сила формируется, чтобы произвести специфические влияния на поле боя прямо на вражеском комбатанте.

Формация этой силы была бы ограничена обоими доступными средствами (в утилизации этих комбатантов) имеющимися способами, в которых эти средства могли быть применены, чтобы достичь желаемых целей.
Для гибридной силы этот процесс формации отличается от обычной и нерегулярной войны. В этом ограничения и мотивации, которые управляют гибридной силой, делают саму гибридную войну, как с уникальной логикой, так и объясненной в принципах теорий.

Гибридная война, как военный термин, был впервые введен в 2007 году в США. В первоначальной трактовке этот термин описывался, как конвергенция регулярных и нерегулярных угроз, использующих простую и сложную военную технологию через децентрализованное планирование и выполнение. Просто на несколько секунд отвлечемся.

Представьте себе уровень стратегической мысли субъектов стратегии США, когда они в первоначальном варианте, применяют термин «гибридная война» на своей собственной стране.
Ибо, такого понятия и термина, как «децентрализованное планирование и выполнение» не было ни в русской императорской армии, ни в советской армии, ни в российской армии. Децентрализованное планирование - это планирование осуществляемое на уровне взвода.

Гибридная война, определение.

В 2007 году термин «гибридная угроза», как первоначальная идея, был разобран более подробно. То есть, гибридная война начали трактовать, как слияние множества энергий, от обычных и нетрадиционных сил, в соединении с терроризмом и преступным поведением. Это слияние ориентируется к желаемой общей цели через политические установки, которые одновременно и адаптивно унифицируют все элементы силы.

Государственные и негосударственные участники, на тактическом, операционном или стратегическом уровне могут проводить эту форму войны. По большому счету даже это, первоначальное определение понятия «гибридная война», объемно описывает тот метод боевых действий, которые развязал современный государственный режим Московии на востоке Украины.

В тоже время британские военные теоретики не рассматривают отличающуюся логику относительно формации и использования гибридной угрозы. По их мнению, гибридная война может проводиться нерегулярными силами, у которых есть доступ к более современному оружию и системам, обычно выставляемым регулярными силами. Этот вариант определения мы тоже можем наблюдать на примере востока Украины. Гибридная война может адаптироваться из проходящей индивидуальной кампании и превратиться в широкомасштабную войну, если для этого будут позволять обстоятельства и ресурсы.

В качестве подтверждения этим словам можно вспомнить идеологические лозунги московитов, направленные на борьбу с неким фашизмом. А также ахинею в виде эсминца "Адольф Гитлер" Правого Сектора, который вел стрельбу по Донбассу. Израильские военные теоретики описывают гибридную угрозу и гибридную войну, как метод социальной войны, которая не ограничена социальными ограничениями.

Поэтому гибридная угроза не только получает физическое преимущество через комбинацию обычных технологий и организаций с нетрадиционной тактикой. Но также получает когнитивное преимущество самой нехваткой социальных ограничений. Ибо обычные государственные силы должны придерживаться законов и обычаев ведения войны, регулируемых женевскими конвенциями.

Добавленная к этому двойному преимуществу идея, что гибридные силы оперируют как сетевая система, которая не намного более быстра, чем обычная сила, так как она опирается на народное мнение, его базу поддержки и внутренние обратные связи.

Негосударственная природа гибридной войны.

Это как раз то, что говорилось на предыдущем занятии, выраженное другими словами. Это первый и второй принципы гибридной войны. То есть состав гибридной силы, ее возможности и эффекты уникальны для собственного специфического контекста силы. А также то, что существует специфическая идеология в пределах гибридной силы, которая создает внутреннее напряжение в организации. С 2008 года теория гибридной войны в США была доработана.

Было установлено, что устанавливающие гибридную силу участники, пытаются объединить внутренние тактические эффекты успеха и информационных технологий относительно ошибок через преднамеренную эксплуатацию когнитивных и моральных доменов. Гибридная сила таким образом в состоянии сжать уровни войны, и таким образом ускорить темп и на тактическом и на стратегических уровнях в методе быстрее чем более обычный участник в состоянии осуществить тот же процесс.

В этой теоретической модели гибридный участник всегда будет получать воспринятое стратегическое преимущество перед обычным участником независимо от тактических результатов. Повторяю: Гибридная сила - это военная организация, которая использует комбинацию обычных и нетрадиционных организаций, оборудований и техник в уникальной операционной среде, предназначенной для достижения больших стратегических эффектов. Таким образом в гибридной войне гибридная сила расширяет свое идеологическое влияние через географические границы на те регионы, где центральные органы власти и безопасности слабы, чтобы противостоять проникновению.

То есть это происходит там, где имеется высокая степень уровня коррупции государства. Степень коррупции конкретного государства определяется через формулу:

Степень коррупции=Монополии+Степень принятия решений в обществе - Подотчетность и прозрачность государственного аппарата - Нравственность.

В 2009 году теория гибридной войны была еще более глубоко проанализирована. Гибридная война начала трактоваться как базовое единство когнитивных и материальных подходов в производстве эффектов.

Такое единство когнитивных и материальных доменов учитывает гибкость в стратегическом контексте, в котором "социальные правила" могут быть пересмотрены в повторяющемся процессе к преимуществу гибрида с точки зрения законности и военных норм. Получающаяся гибкость облегчает адаптацию, которая позволяет гибридной силе быстро использовать в своих интересах возможности и с точки зрения материального оборудования, и с точки зрения когнитивного влияния на среду. Это единственное определение, которое не подходит для объяснения процессов, происходящих на востоке Украины по причине отсутствия стратегов как таковых у режима современной Московии.

В результате с 2010 года гибридная угроза определяется как динамическая комбинация обычных, нерегулярных, террористических и преступных организаций и возможностей, адаптирующихся, чтобы противостоять традиционным преимуществам, что мы и наблюдаем по происходящим событиям на востоке Украины с марта 2014 года. Кроме того эти силы могут кооперировать в контексте преследования их собственных организационных общих целей.

Гибридные угрозы могут использовать технологии СМИ и их позиции в пределах политических военных и социальных инфраструктур. Гибридные угрозы творчески адаптируются, комбинируя современное оружие, управление и контроль, кибер мероприятия и тактику комбинированных вооружений, чтобы вовлечь обычные силы, когда условия будут для этого благоприятны. Подчеркиваю: на 2010 год использовалось слово "могут использовать", а с 2010 года московитская гибридная сила именно так и действовала.

Гибридная война, обобщение понятий.

После обзора доступных военных теорий и различных форм гибридной войны, уместно возвратиться к одному из наиболее уважаемых военных теоретиков войны в мире Карлу фон Клаузевицу. Чтобы посмотреть на теорию гибридной войны несколько шире. Клаузевиц определял войну как действие с применением силы, чтобы заставить нашего врага выполнить наши желания. Или навязать полное безволие, чего добивается современный московитский режим Путина. Клаузевиц теоретизировал, что окончательное выражение войны - война идеальная или абсолютная война - происходит там, где применяются все доступные ресурсы и активы для достижения желаемого конечного состояния войны.

Однако Клаузевиц указывал, что это окончательное выражение войны часто будет в противоречии с желаемыми политическими целями войны. Таким образом он обрисовал в общих чертах концепт ограниченной войны, во время которой вооруженные силы оптимизируют доступные средства, удовлетворяя ограниченным политическим целям. В результате обобщения понятия идеальной или тотальной войны, ограниченная война и военные операции, которые происходят под уровнем объявленной войны, стали принятыми обобщениями относительно войны вообще.

У этой идеи ограниченной войны с ее врожденными идеями социального ограничения и порогами военного потенциала есть само современное значение в конструкции и занятости военных организаций. Во время войны государственный участник будет действовать в соответствии с доступными и определенными средствами, частью валового внутреннего продукта. ВВП создающего к технологическим возможностям, а также к спроектированным потребностям непредвиденных обстоятельств состояния политической цели, запланированных против потенциальных противников во множестве контекстов. Чего вообще никогда не было в России вообще и в принципе на протяжении всей истории.

В результате типичная военная организация будет оптимизирована для широкого диапазона потенциальных сценариев, основанных на вероятном политическом характере. В большинстве богатых ресурсами стран, таких как США и Китай, это результирует в широкую силу, которая подготавливается к наступлению, обороне и операциям через действия в переменной шкале. Оптимизация - это не просто сокращение. Оптимизация - это доведение до определенных возможностей. А современная армия Московии до-оптимизировалась до того, что начала действовать теми же методами. что и группировка Хезболла.

В действительности эта оптимизированная сила не подготавливается к специфическому контексту, а скорее оптимизируется, чтобы лучше всего выполнить широкий спектр сценариев для получающейся занятости в меньшем количестве оптимизаций для уникального контекста. Однако, не все военные организации развиваются именно таким способом. Страны с ограниченными ресурсами или технологическими возможностями должны принять решение относительно ширины и глубины этих оптимизаций.

Эта практика может затем привести ко многим вариациям военных организаций от широких и плоских армий, прежде всего легкой пехоты, предназначенной для специфических функций, таких как контроль населения и внутреннего выживания режима, к маленьким или силам среднего размера с глубиной комбинированных вооружений. Чтобы противостоять специфическим внешним угрозам, таким как танки, ракеты или авиация противника. Вообще эти менее снабженные организации будут соответствовать обычной модели многочисленных вооруженных сил полного спектра, как например армия СССР.

Но в меньшем масштабе, как например египетская армия периода 1973 года, основанная на советском типе организационной модели. В некоторых случаях организации разовьют оптимизированные структуры вне обычных моделей. Эти нетрадиционные структуры будут оптимизированы в специфической контекстной цели, используя ресурс и возможности, которые не содержатся в обычной военной силе. Примером этому является так называемое народное ополчение Донбасса.

Наблюдатели часто именуют эти нетрадиционные организации, как ассиметричные или гибридные угрозы, которые предлагают определенные преимущества, чтобы автоматически изменить исчисление поля боя при составлении более обычной силе. Эти наблюдатели затем часто именуют получающийся конфликт как гибридную войну. Другими словами гибридная война может лучше всего быть описана как оптимизированная форма войны, которая позволяет воюющей стороне пытаться использовать все доступные ресурсы, и обычные, и нетрадиционные в уникальном культурном контексте, чтобы оказать специфическое влияние против обычного противника, что на востоке Украины с 2014 года и наблюдается.

В глубокой древности великий китайский полководец учил: "Потому если правитель знающий путь, хочет поднять свой народ, он прежде всего устанавливает согласие и только потом предпринимает большое дело. Когда народ видит, что правитель так бережет его жизнь, скорбит о его смерти, предстанет вместе со своим правителем перед опасностью. Воины будут считать наступление и смерть славой, а отступление и жизнь - позором."