Держи ум твой во аде и не отчаивайся. Что значит держать ум во аде и не отчаиваться

15 октября в Москве открылась VI Международная Богословская конференция, главная тема которой - жизнь во Христе. Открыл конференцио доклад епископа Кирилла Авидского, который раскрывал смысл известной парадоксальной фразы преподобного Силуана Афонского «Держи ум во аде и не отчаивайся».

«Тип святости, который являет нам Силуан - это сокрытая, но все же распознаваемая святость, проистекающая из смирения», - отметил докладчик, вспоминая крайне простую (внешне) жизнь преподобного Силуана - крестьянина, солдата, монаха. «Своей простотой Силуан показывает миру, что , в конечном счете, имеет значение и является наиболее важным не то, что представляет из себя человек, но кто этот человек». Очень важны средства, которыми человек может достигнуть цели своей жизни - спасения.

«Было бы неверным отрацать, что на раннем этапе жизнь Силуана была бурной, исполненной нравственной двусмысленности и падений», - отмечает епископ Кирилл. В этот период даже ослабло первоначальное желание пойти по монашескому пути. Но угрызения совести и посещение Богородицы, о котором святой говорил впоследствии, пробудили его от духовного сна. «Надо отметить, имея в виду покаяние Силуана, что именно личные истории целой вереницы кающихся, как он, лучше всего свидетельствуют о божественном характере Христова откровения, опровергая представление о том, что оно сконструировано самими людьми. Присутствие Христа в жизни его учеников всех времен - это не искусственный конструкт, но Его ответ на их воздыхания, на человеческую жажду пережить самораскрытие Бога».

В монастыре Силуан приобщался к духовной жизни опытным путем: «Возможно ли Церкви перестать проповедовать об этой духовной брани и восхвалять личное усилие, направленное против всех видов зла, индивидуального и коллективного? Если мы намерены взять свой крест и нести его, мы должны начать с выяснения степени своего нравственного падения».

Жизнь монаха - это «вызов современному потребительскому образу жизни», - подчеркивает епископ Авидский. Современное общество «прославляет жадность, гордыню и тщеславие, создавая в то же время помехи межличностным отношениям... мы все меньше работаем, но все больше устаем; мы имеем больше, чем предыдущие поколения, но чувствуем себя беднее; у нас больше удобств и роскоши, но вместе с тем мы больше беспокоимся и переживаем стрессы, чем когда-либо». Все эти аспекты современной мирской жизни противоположны монашескому идеалу.

Во время монашества Силуан пережил длительный, пятнадцатилетний период богооставленности. Но именно в этот период он получил на молитве известное откровение: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся». «Для многих эта фраза совершенно бессмысленна, тогда как для других - чистое безумие, - признает епископ. - Однако для некоторых (несомненно, менее многочисленных) в этой фразе содержится скрытая тайна (сокрытая от, так называемых, «мудрых» мира сего) человеческого падения и искупления».

Что же на самом деле означает это речение? «Ад - это духовная область, которая отделяет человека от Бога, обнаруживая духовную несостоятельность человека». Но это «обнадеживающая ситуация», потому что она может быть началом покаяния. Симеон Новый Богослов называл такое состояние «духовной обходительностью», потому что в таком состоянии человек не приходит в отчаяние, но может преодолеть свои страхи и печали, находя опору в милосердии Божием.

«Опыт ада сегодня представляет собой конкретную и вполне реальную ситуацию, с которой сталкивается множество людей, оказывающихся в разного рода тупиках, - замечает владыка Кирилл, - Осаждаемые постоянными проблемами, люди очень часто склоняются к различным формам эскапизма как способу обрести моментальное облегчение от давления, обращаясь к гедонизму и роскоши, которые становятся заменой жизни». «В результате такого потребительского отношения к жизни люди все больше отдаляются от Бога и друг от друга», - заключает докладчик. Но «добровольно совершая самоосуждение и схождение во ад и послушание заповеди Христовой, верующий христианин преодолевает искушения и, что более важно, показывает, что любовь ко Христу сильнее смерти».

В ДУХОВНОМ созерцании подвижник становится зрителем вещей, которые для подавляющего большинства людей являются тайною, но он стоит пред невозможностью поведать об этой тайне, потому что переводимая на человеческий язык, она предстает слышащему о ней совсем иною. Язык человеческих слов и понятий дает очень ограниченную возможность передавать внутреннее состояние одного — другому. Непременное условие взаимного понимания — общность или торжество опыта. Нет этой общности, не будет достигнуто и понимание, потому что за каждым нашим словом сокрыта вся наша жизнь; во всякое понятие каждый из нас влагает объем своего опыта, почему все мы неизбежно говорим на разных языках. Но в силу единосущия рода человеческого возможно и чрез слово вызывать новый опыт в душе слышащего, и тем как бы порождать в нем новую жизнь. И если это так при нашем человеческом взаимообщении, то тем более это происходит при Божественном действии. Слово Божие, при известном внутреннем расположении души, восприемлющей его, своим явлением действительно приносит новую жизнь, и ту жизнь, которая заключена в нем, т. е. вечную.

Имея в виду не только несовершенство нашего средства — языка, но и свое невежество и неспособность, все же позволим себе возвратиться к той странной по форме беседе-молитве, о которой мы говорили выше, а именно, к словам: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся».

Кто читал Евангелие, не мог не обратить внимания на своеобразие бесед Христа. Внешне, формально, в них нет, кажется, никакой последовательности. Возьмите, например, беседы с Никодимом, с Самарянкой, с Учениками на Тайной Вечере. Внимание Христа обращено не столько на то, что говорит человек, сколько на то, что есть в глубине его и что способен он воспринять от Бога.

Так и в этой молитве-беседе Старца Силуана внешне как будто немного смысла, а некоторым она может показаться просто нелепым бредом. Но если бы нам открылось ее действительное содержание и сила данного в ней Силуану откровения, то, с уверенностью можно сказать, все наше существо было бы потрясено до последней глубины.

Старец Силуан десятилетиями рыдал «до великих слез» о том, чтобы мир познал Бога. Он сознавал, что если бы народы,— он мыслил о народах, нося их в молитвенной любви сердца своего,— познали любовь и смирение Божие, то оставили бы они, подобно Апостолу Павлу, как сор (Фил. 3, 7—8), как детские игрушки, свои увлечения, все то, чем поглощено их существо, и стали бы гнаться за этим смирением и этой любовью день и ночь всеми силами своей души. И если бы это совершилось, то изменилось бы лицо земли, и судьбы всех людей, и весь мир преобразился бы, как говорил Старец, «в один час». Так велика эта сила.

Вам, быть может, странно услышать, что Силуану открылась тогда тайна падения и искупления, и все духовные пути человека? Божественному Петру на Фаворе и в день сошествия Святого Духа открылось с последнею очевидностью, что «нет другого имени под небом, данного человекам, которым надлежит спастись». И не только еврейские старейшины и книжники удивлялись категорическому заявлению Петра и Иоанна, людей простых и некнижных, как повествует Писание (Деян. Ап. 4, 12—13), но и доныне удивляемся все мы. Невольно возникает вопрос: «О, Петре, откуда ты, простой и некнижный, знаешь какие имена даны под небом? Разве тебе была известна история культур и религий Китая, Индии, Вавилона, Египта и проч.?»

«Некнижному и простому» Силуану также открылись тайны, скрытые «от мудрых и разумных», и ночь, когда произошла та вышеестественная молитва-беседа, в его жизни имеет чрезвычайное значение. Мир погружен во тьму духовного неведения. Путь к вечной жизни не преставая проповедуется на всех языках, но подлинно познавшие этот путь едва обретаются, единицы на поколения.

«Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». Непонятное выражение. Что значит — держать ум во аде? Не значит ли это — воображать себе что-то подобное тем, нередко лубочным, картинам, которые рисует наивное человеческое воображение?.. В данном случае — нет. Отцу Силуану, как и некоторым великим Отцам, например, Антонию Великому, Сисою Великому, Макарию и Пимену Великим, и другим, дано было за время жизни реально переживать состояние адских мучений. Повторение этого состояния, в результате, глубоко отпечатлевается в их сердце, так что они по своей воле уже могут возобновлять его в душе своей, возвращаться к нему посредством соответствующего внутреннего движения Духа. И к этому деланию они прибегали, когда в душе их начинала так или иначе проявляться какая-либо страсть, и особенно самая глубокая и самая тонкая из них — гордость.

Борьба с гордостью — последний этап борьбы со страстями. В первый период подвижник борется с грубыми плотскими страстями, затем с раздражительностью, и, наконец, с гордостью. Последняя борьба есть, несомненно, самая трудная. Познав в долгом опыте своем, что гордость приводит к потере благодати, подвижник особым внутренним движением сходит душою во ад, и адским огнем выжигает в себе действие всякой страсти.

Старец замечал, что большинство людей, приближаясь к этим граням, малодушно ужасаются и не выдерживают. Вот почему Великий Сисой и говорил об этом вопросительно: «Кто может носить помысл Антония? Впрочем я знаю человека (это он сам — Сисой), который может носить его».

Старец Силуан объяснял, что Сисой имел в виду тот помысл, которому научился Великий Антоний у Александрийского сапожника. Преподобный Антоний молился, чтобы Господь открыл ему, в какую меру он достиг. И было ему указание, что в меру Сапожника он не пришел. Придя к Сапожнику, Преподобный спросил его, как он живет. Тот отвечает, что треть заработка отдает он на храм, треть — нищим, остальное удерживает на свои нужды. Антония, который бросил все свое имение и жил в пустыне в большей, чем Сапожник, нищете, сие делание не удивило. Не в нем было его превосходство. Тогда он говорит Сапожнику: «Господь послал меня к тебе узнать, как ты живешь?» Смиренный Сапожник почитал Антония и, испугавшись такого слова, говорит: «Ничего я не делаю, а лишь работая, смотрю на проходящих мимо людей и помышляю: все спасутся, один я погибну».

Антоний, Богом посланный научиться у Сапожника; Антоний, приготовленный к правильному восприятию услышанного им слова долгим и чрезвычайным подвигом, удивившим весь Египет, по дару Божьему почувствовал силу помысла Сапожника, и действительно понял, что в меру Сапожника не достиг. Возвратившись в пустыню, он стал учиться этому деланию.

Великому Антонию, основателю восточного монашества, дана была вместе с разумением и сила носить этот помысл. Сему деланию он учил отшельников, способных принимать не молоко, а твердую пищу. От него это делание восприняли и другие великие Отцы пустыни, и, как бесценное сокровище, передали в наследство последующим векам. Делание это у каждого принимает свою словесную форму; так Пимен Великий говорил ученикам: «Поверьте, чада, где сатана, там и я буду»; но по существу оно сводится к тому же.

Блаженный Старец Силуан говорил, что многие подвижники, приближаясь к этому состоянию, необходимому для очищения от страстей, отчаиваются, и потому не могут пойти дальше. Но тот, кто знает, что «Господь много нас любит», избегает губительного действия последнего отчаяния и умеет мудро стоять на грани его, так что и силою адского пламени поджигает в себе всякую страсть, а вместе и жертвою отчаяния не становится. «И не отчаивайся».

Рассказ Старца прост, как просто было и слово Александрийского сапожника, как просто говорил Преподобный Сисой, или Преподобный Пимен и другие Отцы, но сила слова и глубина тайны делания сего неведомою останется для всякого, не имевшего подобного им опыта адских мучений, с одной стороны, и великих благодатных даров, с другой.

Вся долгая подвижническая жизнь Старца, особенно после той ночи, была горячим исканием смирения. И если бы мы захотели познать образ и тайну его борьбы за стяжание смирения, то должны будем остановиться на странных его словах;

«Моя любимая песня: — скоро я умру, и окаянная душа моя снидет во ад, и там буду один я страдать в мрачной темнице и горько рыдать: скучает душа моя о Господе и слезно ищу Его. Как мне Его не искать? Он прежде взыскал меня и явил мне грешному Себя».

Когда он говорил: «окаянная душа моя снидет во ад», то это не были только слова, но и подлинное переживание адских страданий, которые привились его сердцу, так что он мог сознательным внутренним движением духа возобновлять их в себе иногда в большей, иногда в меньшей степени. И когда огонь адского мучения производил искомое действие, т. е. убивал страстный помысл, тогда общей губительности этого огня он противопоставлял спасительное действие любви Христовой, которую тоже знал и носил в сердце своем.

Этому деланию он научился, получив ответ: «Держи ум твой во аде, и не отчаивайся». Первою частью своей «любимой песни» он погружался во ад, второю, возвращаясь к памяти любви Божией, он избегал отчаяния. «И не отчаивайся».

Делать так, как делал Старец, могут лишь немногие. От постоянного пребывания в этом подвиге, душа приобретает особую привычку и выносливость, так что память об аде настолько усваивается душой, что становится почти неотходною. Необходимость такого постоянства вызывается тем, что человек «в мире живущий и плоть носящий» непрестанно подвергается влияниям окружающего его греха, от которого, как бронею, защищается душа тем, что смиряется даже до ада преисподнего.

От гордости.

http://www.taday.ru/text/738052.html

"Держи ум твой во аде и не отчаивайся".

«Держи ум твой во аде и не отчаивайся», «познай это тяжкое состояние адских мучений, но веруй, что Бог спасет тебя», - это слова преподобнаго Силуана Афонскаго.

Царствие Божие начинается в душе человека, говорит старец Силуан, но не вне её. Зло можно победить только внутри души, а не извне, как думают люди мирские. Приведем в подтверждение этого слова преп. Макария Египетскаго: «Истинная смерть внутри в сердце, и она сокровенна; ею умирает внутренний человек. Если кто перешел от смерти к жизни сокровенной, то он истинно живет и не умирает» (т. 37, 15). Поэтому духовный путь истиннаго христианина - это печаль, и страдание, и радость и утешение, и крест, и воскресение, и мрак Гефсиманский, и свет Фавора. А путь грешника - это только страдания, это гибель, в которой нет спасения.

Святые отцы говорят, что Бог дал человеку произвольные и свободные движения воли для того, чтобы добро было собственным его добром в том случае, если оно будет сохраняться по его собственной воле, а не насильно. Ибо в последнем случае — это уже не добро. А отступить от добра означает не что иное, как сделать зло, ибо зло есть недостаток добра. Святые говорят, что между Царствием Божиим и царствующим на земле злом не может быть никаких соглашений, даже самых незначительных.

Должно быть ясное определение человека к добру, а не «смешение» начал, т. е. смешение добра со злом. А последнее часто происходит в этом мире. Но главная война души в этом погрязшем в грехе мире — это война за смирение, ибо мир есть царство «гордости». И в гордости — гибель мира.

Старец Силуан делает различие между двумя уровнями смирения. Во-первых, есть обычное смирение подвижника, приобретаемое через ежедневную борьбу и усилия, во-вторых, есть более глубокое, более «радикальное» смирение, которому нас непосредственно научает Святой Дух. Именно этот второй род смирения может быть с большим основанием назван «христоподобным», ибо ему можно научиться только от Самого Христа и только через Духа Святаго.

Обосновывая необходимость учиться смиреннию у Самого Христа, старец Силуан ссылается на слова Господа: «Возьмите иго Мое на себя, и научитесь от Меня: ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим» (Матф. 11, 29).

Но, чтобы научиться смирению, нужно время. Тайна смирения Христова велика, и невозможно ее объяснить одними словами, а только Духом Святым, как свидетельствуют святые отцы.

В словах старца Силуана определенно звучит мысль, что христоподобное смирение тесно связано с сошествием Христа в ад, которое является крайней степенью кенозиса Христа. И здесь раскрывается глубина учения старца Силуана о смирении. Смирение - это сердцевина истиннаго Христианства. «Возлюби смирение, — говорит авва Исаак Сирин, — во всех делах своих, чтобы избавиться от неприметных сетей, какия всегда находятся вне пути смиренномудренных. Не отвращайся от скорбей, потому что ими входишь в познание истины, и не устрашайся искушений, потому что чрез них обретаешь досточестное» (Слово 5). Старцу Силуану самому долго приходилось преодолевать гордость и учиться смирению. И вот его слова: «Господи, Ты видишь, что я хочу молиться с чистым умом, но бесы не дают мне. Научи меня, что должен я делать, чтобы смирилась моя душа». И в сердце своем он слышит ответ Бога: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся».

«Господь, — говорит старец Силуан, — меня пожалел, и Сам научил меня, как надо смиряться». И этим истинным смирением враги побеждаются. Сошествие вместе со Христом во ад, как говорят святые отцы, означает не что иное как, богооставленность. «Боже мой, Боже мой! Для чего Ты Меня оставил» (Матф. 27,46). Но также слышит старец Силуан и слова, дающие надежду на милость Божию и на спасение: «...не отчаивайся». Ибо в тот самый момент, когда человек почувствует себя во аде, он познает, что Божественная любовь не покинет его, но спасет. По словам старца Силуана, это христоподобное смирение включает в себя не только оставленность вместе со Христом во аде, но также и глубокую веру и надежду в милость Божию, в Его любовь и сострадание. Эта смерть есть и дверь в жизнь вечную, ибо она основана на смирении. Смирение, страдания души, как пишут святые отцы, связаны неразрывно с надеждой, с верой в Божию милость. Прежде всего смирение заставляет нас думать, что все люди добрые.

Это мысли старца Силуана. И эти слова не только могут вызвать грусть или тоску, но, напротив, наполняют душу радостью, «ибо таков рай Господень». Все будут в любви, и от смирения Христова ВСЕ будут рады видеть других выше себя. И вот мысли старца Силуана: «Именно смирение, и только оно, позволяет сказать: "Брат наш есть наша жизнь". Только смирение открывает сердца людей для того, чтобы они могли любить врагов своих».

Авва Исаак Сирин пишет: «Без смирения и дела (добрыя) безполезны, даже уготовляют нам много худого. Что соль для всякой пищи, то смирение для всякой добродетели, оно может сокрушить крепость многих грехов» (Слово 46).

«Говорит человек: "Недостоин я, чтобы это солнце озаряло меня". Это признак Христианства, это смирение», — учит преп. Макарий Египетский. Смирение, кенозис и христоподобное схождение во ад неразрывно связаны с молитвой за ближних. Держа ум во аде, человек способен молиться за всех, в том числе и за «иже во аде держимых», за погибших. После ощущения адских страданий, после слов Божиих: «Держи ум твой во аде и не отчаивайся» для старца Силуана было необходимо молиться за умерших, страдающих во аде. Он сострадал им. Он говорил: «Любовь не может этого понести. Нужно молиться за всех». И он молился, чтобы Господь, по любви Своей, дал им познать Себя.

Вот его слова: «Когда мы так молимся за тех, кто отверг Бога, наша любовь и наше сострадание становятся отражением Христовой любви». «Господь пожалел заблудших и послал Сына Своего спасти их, и Дух Святой учит такой же жалости к заблудшим, которые идут в ад. А кто не стяжал Духа Святаго, тот не хочет молиться за врагов». Но такая молитва, совершаемая в истинной любви, является мученичеством. Старец Силуан говорит: «Молиться за людей — это кровь проливать».

В своих духовных беседах преп. Макарий Египетский учил тому же: «Вкусившие дара Духа Святаго одновременно ощущают две вещи: с одной стороны, радость и утешение, с другой же, трепет, страх и плач. Они плачут о самих себе, и о всецелом Адаме, ибо природа всех людей одна. Для таковых слезы являются их хлебом насущным, а в плаче обретают они сладость и отдохновение» (33, 2, 1).

«Кто больше любит, тот больше страдает, — говорит старец Силуан. — Господь много пожалел меня и дал мне разуметь, что всю жизнь надо плакать. Таков путь Господень. Так рыдал Адам, и слезы лились по лицу его на грудь и землю, и вся пустыня слушала стоны его, и звери и птицы замолкали в печали, а Адам рыдал». Это плач обо всем мире, о всех страждущих, погибающих, но в этом плаче нет ничего мрачнаго и унылаго. Это плач жалости и сострадания. Душа горит любовью и к Богу, и к людям. И душа полна духовной радости и молится за всех погибающих в грехах людях.

А вот слова преп. Иоанна Лествичника: «Христоподобное смирение есть не что иное, как радостный плач».

Но подлинная глубина смирения заключалась в отношении Господа Иисуса Христа к Своим страданиям и к позорной смерти. Для разума человеческаго оно неудобовместимо. Человеку оно непонятно. Принять издевательство смиренно, не отталкивая его, — это сжать сердце, чтобы оно перестало жить.

Говорит преп. Авва Исаак Сирин: «Унижай себя и увидишь в себе славу Божию. Ибо где произрастает смирение, там источается Божия слава. Если в сердце своем будешь иметь смирение, то в сердце твоем покажет тебе Бог славу Свою. Бойся гордости и будешь возвеличен. Указанием любви и ведения служит смирение, которое рождается от доброй совести о Христе Иисусе, Господе нашем» (Слово 57). И иногда самыя тяжелые страдания могут привести ко спасению: человек отвергнет гордость, смиренно воспримет свои страдания.

Приведем слова человека, претерпевшего страшные муки тюрьмы и лагеря. И это было в те же годы, в которые писал и старец Силуан — в тридцатые годы XX века. Он пишет: «Годы, проведенные мною в советских лагерях и тюрьмах, — это лучшее время в моей жизни. Очистительная сила страданий, которые мне пришлось пережить в узах и наблюдениях над соузниками моими открыло мне то, что было для меня недоступным и чего я не знал...

НКВД — это "чистилище" душ человеческих. Из него можно выйти или обновленным и переплавленным, или сгоревшим и погибшим. Из многих тысяч узников, с которыми мне пришлось встречаться в заключении, одни остались верны своим убеждениям, другие "перековывались" или духовно погибали».

Тот же человек приводит слова монахини, которая говорила: «Для нас лагерь — как монастырь, только в монастыре мы имели послушание от игумении, а здесь имеем от Самого Бога. То, что Ему угодно, мы делаем, а что Ему противно, мы не делаем, если бы даже НКВД нас и разстреляло. На Рождество мы пошли славить Христа, потому что это было для Него и от Него, хотя за это нас и наказали изолятором... Мы им ничего плохого не творили, а только прославили Христа. Они же очень разсерчали на нас и пригрозили смертью. Но это нас не может остановить, ибо кто постыдится Его, того постыдится Сын Человеческий на Страшном Суде Своем...

А вот приближается святая Пасха, Светлое Христово Воскресение — разве мы сможем не воздать славу Воскресшему?... Самая высокая и благородная смерть — это смерть за Христа, и мы должны молить Его, чтобы Он сподобил нас принять ее с достоинством и смирением».

«Находясь в советском заключении в качестве религиознаго узника, можно постигнуть мистический смысл победы Воскресения, победы Христа над силами зла, — говорит цитируемый нами наш современник. — Опыт - великая и страшная вещь. Великая — если он идет по истинному пути и страшная — если блуждает на распутьях ада. В скорби, в искушениях и в душевных невзгодах можно было коснуться величайшей тайны — Воскресения Христова и значения слова Пасха. Разве вы не помните своего детского трепета и радостного ожидания этого великого дня? Разве вы никогда не переживали несказанного величия Пасхальной заутрени? Нет, если вы даже атеист, вы не сможете пройти мимо этого творения человеческого духа. А если остановитесь и приобщитесь к нему, даже как обыкновенный зритель, память ваша никогда не забудет его. Пасха была в лагере озаренная безмолвными сибирскими звёздами и нашими скорбями! И было присутствие среди нас Воскресшего! Лишь учение Христа может дать изстрадавшемуся человечеству желанный мир и спасение от надвигающейся мировой катастрофы» (глава «Рождество и Пасха в концлагере» из книги К. Петруса «Узники коммунизма»).

В свете сказанного приведем опять слова аввы Исаака Сирина. Он говорит: «Совершенство всего заключается в трех вещах: в покаянии, в чистоте и в усовершенствовании себя. Что такое покаяние? Оставление прежнего и печаль о нем. Что такое чистота? Кратко сказать: сердце, милующее всякую тварную природу. Что такое усовершенствование себя? Глубина смирения, т. е. оставление всего видимого и невидимого (чувственного и мысленного) и попечения о том.» И другой его ответ: «Смирение — это добровольно принятое на себя омертвение для всего» (Слово 48). «Кто в сердце своем стяжал смирение, тот мертв стал для мира, и омертвевший для мира омертвел для страстей» (Слово 89).

Итак, смирение и плач о грехах своих — это путь ко спасению. Но есть иной плач, есть иное страдание. Плач, в котором нет радости, нет смирения, а есть только гордость, есть ненависть, есть отчаяние. «И этому страдальцу, неверующему во Христа, помочь невозможно», как справедливо заметил некий священник. Ибо, как мы уже говорили, зло, а это часто гордость, находится в душе и побеждается не извне, а изнутри.

И пока зло находится в душе, ничто внешнее, никакие усилия, законы, слова, действия, власть, насилия, муки не искоренят зла. Больная грехом и злом душа гибнет, если сама не обратится ко Врачу душ — Спасителю, Который только Один может исцелить ее. Самый «трудный» дар Бога человеку — это свобода совести. Приведем слова святителя Игнатия Брянчанинова: «Совесть — чувство духа человеческого, тонкое, светлое, различающее добро от зла. Это чувство яснее различает добро от зла, нежели ум. Всякий грех, не очищенный покаянием, оставляет вредное впечатление на совести. Но грешник попирает совесть. Острие её притупляется, свет тускнеет, в душе разливаются мрак и хлад небрежения и нечувствия. При таком состоянии, при страшном омрачении и нечувствии, различные грехи свободно входят в душу, устраивают в ней логовище для себя. Грехи, закосневая в душе, обращаются в навыки, столько же сильные, как природа, а иногда и более сильные, нежели природа. И человек находится в рабстве греха». И самый трудно преодолимый грех — это гордость. Если гордость завладеет душой человека, смирение ему недоступно.

А вот что говорит авва Исаак Сирин: «Смиренномудрый несть от "мира сего" (Иоан. 8,23), потому что и в печалях не ужасается и не изменяется, и в веселии не приходит в удивление. За смирением следует кротость и собранность в себе... И осмеливается смиренный только так говорить и молиться: "По воле Твоей, Господи, да будет со мной!"» (Слово 48).

Итак, путь ко спасению — это смирение и покаяние, а путь к гибели — это гордость. «Бойся гордости - и будешь возвеличен» (Св. Исаак Сирин, Слово 57). «Гордость не понимает, что ходит во тьме и не имеет понятия о мудрости». (Св. Исаак Сирин, Слово 70).

Итак, по учению святых отцов, свобода дана человеку как самый «тяжелый» и ответственный дар Бога. Пользоваться свободой совести и не злоупотреблять ею — это своего рода подвиг для человека. Но от свободы воли человека зависит его жизненный выбор: будет ли это путь смирения, о котором мы говорили выше, или путь нераскаянной гордости, к разговору о котором мы теперь и переходим.

Что же представляет собой человек, полностью находящийся во власти гордости? — Постине жалкое зрелище. Сначала приведем размышления преп. Иустина Поповича. Он пишет: «Ставрогин (персонаж Ф.М. Достоевского — м. И.П.) — самая ужасная личность в мировой литературе. И ни у кого нет такого жестокого ума и такого ледяного сердца. Сам бог зла мог бы у него поучиться разнообразию, глубине и искусству зла. Ставрогин "гордый, как бог" и живет, как бог. Для него нет законов, он гордо и хладнокровно попирает все... Тайна зла воплотилась в Ставрогине. Ставрогин — атеист, это новый тип человека. И дух, и тело его как бы оледенели в каком-то умопомрачительном ужасе. Ставрогин безпредельно горд, он не говорит или почти не говорит, но о нем говорят все. Есть в человеке некая бездонная тьма, праисконный мрак. Ставрогин — олицетворение тайны беззакония и извращенной свободной воли, повесился и, тем самым, уничтожил принцип своей жизни. Он убил многие души, разбил многие сердца, помрачил многие умы, очаровав их прелестью своей оригинальной диалектики. Однако своим самоубийством он явил, что тот, кто убивает другие души, в конце концов должен убить свою собственную душу, и таким образом завершил полный распад своей личности». Итак, ум его в аду, но он отчаивается.

А вот и другая повесть о человеке, погрязшем в грехе, в жизни зла, в тяжелой неизлечимой болезни души. И эту медленную болезнь души, ведущую к вечной смерти, прекрасно описал автор книги «Угрюм-река» Вячеслав Шишков. Перед нами возникает образ человека, который медленно духовно умирает, спасения нет, и найти его он не может, а часто и не хочет. Ярко в ней описан этот медленный путь в ад. Эмоций, чувств в душе его много, но вот любви нет, нет смирения, а есть страшная гордость, которая и губит его. Есть глубокие, примитивные страсти, без сострадания, без милости. Душа этого человека представлена сокрытой под страшной грязью греха. Эта нечистота духа есть прямое следствие пристрастия человека к чувственно материальной стороне бытия. В этой истории Бога нет, нет вечной жизни, нет как будто и сатаны, но зато есть страдания, есть страшные ужасы зла, есть боль, есть погибающий человек.

Жестокий ум, холодное сердце, безумная страсть к деньгам — все эти страсти поглощают душу главного героя «Угрюм-реки» Прохора Громова. И ничья боль, ничье страдание не вызовут его жалость. Все подчинено власти денег, власти наживы. Эта страшная сила жадности и гордости проникла глубоко в его сердце и стала властвовать над его душой. Его холодное сердце не может смягчиться ни чьим страданием. Он как будто любит жену, дочь, но страсть к власти все же сильнее этой любви. Он талантлив, он — этот Каин XX века, умен, он создатель богатых предприятий, но он и помешан своей гордостью. Она его губит. Конец его страшен. Это человек, который постепенно погружается в страшный мрак небытия уже здесь, еще при жизни.

Прекрасно описаны последние дни Прохора Громова. Есть в человеке бездонная тьма — это мрак ада, в который он медленно, но неумолимо погружается, не имея надежды на спасение. Эти страшные провалы его души прекрасно описаны в книге. Он погибает, и тьма темных сил готова принять его в свои страшныя объятия.

Вот мысли Прохора Громова о состоянии собственной души в последнии часы перед смертью. «Кто я, — вопрошает Прохор Громов, — выродок из выродков? Я ни во что, я никому не верю. Для меня нет Бога, нет дьявола. Я не рационалист, потому что не верю и в разум. Я не социалист, потому что люблю только себя. Я не монархист, потому что сам себе я бог и царь. В душе моей стихийное себялюбие: я всегда противопоставлял себя миру, я боролся с миром, я, червь безсильный, хотел победить его. Я горд, я заносчив, я лют и жесток. Я не верю в справедливость, я не верю в искренность, в дружбу, в долг, честь. Я не верю в добро, в безкорыстную любовь человека к человеку. Я ни во что не верю».

И вот его предсмертное обращение к жене. Он пишет: «Нина, если мне суждено умертвить себя, знай, что Прохор Громов казнит себя за то, что не он победил жизнь, а жизнь победила его. "Гордыня, гордынюшка заела тебя",— говорили мне старцы. Да, сатанинская гордость не позволяет пережить мне полного краха всего дела моего. Крах неожиданно обрушился на меня. И вот Прохор Громов, коммерческий гений, раздавлен».

Итак, в душе грешника вместо смирения стала господствовать богопротивная гордость, вместо любви — эгоизм, немилосердие, черствовать к людям. И это создает в душе еще на земле атмосферу ада с его душевными муками без надежды на спасение.

Святые отцы говорят: «Враг пал гордостью». Гордость начало греха, начало зла. В ней проявляются все виды зла: тщеславие, властолюбие, жестокость, тоска, отчаяние, ненависть и часто искание покончить жизнь самоубийством. Нет веры, нет надежды, а есть отчаяние, и оно губит человека.

Итак, мы соприкоснулись с миром смиренномудрых и кротких православных подвижников, исполненных любви, и с мрачным миром нераскаянных гордецов. Первые держали свой ум во аде, но не отчаивались, и были помилованы Господом и возведены ко блаженству. Вторые стремились к дьявольским удовольствиям, тоже, фактически, держали свой ум во аде, но и не думали о смирении перед Господом, конец их плачевен и страшен. Каким путем идти? Выбор остается за нашей свободной волей.

Церковь торжественно отметила 150 лет со дня рождения великого мужа благочестия – преподобного Силуана Афонского.

В нашу страну его честные мощи принесены со Святой Горы впервые. Вместе с мощами с Афона в Россию впервые была доставлена еще одна великая православная реликвия – чудотворная икона Господа Иисуса Христа, пред которой преподобный Силуан был удостоен явления Спасителя. Предлагаем читателям несколько важных духовных советов старца, актуальных для нас сегодня.

Семь духовных советов старца Силуана
1. О земной красоте. Душа долго живет на земле и любит земную красоту; любит она и небо, и солнце, любит прекрасные сады, и море, и реки, леса и луга; любит душа и музыку, и все это земное услаждает душу. Но когда познает она Господа нашего Иисуса Христа, тогда не хочет уже видеть земное.

2. Самый короткий путь спасения. Будь послушлив, воздержан, не осуждай и храни ум и сердце свое от плохих помыслов, а помышляй, что все люди добрые и их любит Господь. За эти смиренные мысли благодать Святого Духа будет жить в тебе, и ты скажешь: «Милостив Господь».

3. Про рай. Господь научил меня держать ум во аде и не отчаиваться, и так смиряется душа моя, но это не есть еще настоящее смирение, которое неописуемо. Когда душа идет ко Господу, то бывает в страхе, но когда увидит Господа, то от красоты славы Его неизреченно радуется и от любви Божией и от сладости Духа Святого совершенно забывает землю. Таков рай Господень. Все будут в любви, и от смирения Христова все будут рады видеть других выше себя. Смирение Христово в меньших обитает; они рады, что они меньше. Так мне дал разуметь Господь.

4. О любви к врагам. Но кто не будет любить врагов, тот не может познать Господа и сладость Духа Святого. Дух Святой учит любить врагов так, что будет жалеть их душа, как родных детей. Ты говоришь, что он злодей и пусть горит в адском огне. Но спрошу тебя: если Бог даст тебе хорошее место в раю, но ты будешь видеть в огне того, кому ты желал огня мучений, неужели и тогда тебе не будет жалко его, кто бы он ни был, хотя бы враг Церкви? Или у тебя сердце железное? Но в раю железо не нужно. Там нужны смирение и любовь Христова, которой ВСЕХ ЖАЛКО.

5. Еще о любви. Любовь Господня горяча и не дает помнить землю. Кто испытал ее, тот неумолимо, день и ночь, ищет ее и влечется к ней. Она теряется нами за гордость и тщеславие, за неприязнь к брату, за осуждение брата, за зависть, она оставляет нас за блудную мысль, за пристрастие к земным вещам, за все сие уходит благодать, и опустошенная и унылая душа скучает тогда о Боге, как скучал отец наш Адам по изгнании из рая.

6. О смирении. Иной много страдает от бедности и болезней, но не смиряется и потому без пользы страдает. А кто смиряется, тот всякою судьбою будет доволен, потому что Господь – его богатство и радость, и все люди будут удивляться красоте души его. <…> Душа смиренного – как море: брось в море камень, он на минуту возмутит слегка поверхность и затем утонет в глубине его. Так скорби утопают в сердце смиренного, потому что с ним сила Господня.

7. Цветы полевые. Один раз без нужды я убил муху, и она, бедная, ползала по земле больная с выпавшими внутренностями, и трое суток я плакал за свою жестокость к твари и до сих пор все помню этот случай. <…> Дух Божий учит душу любить все живое, так что и зеленого листа на дереве она не хочет повредить, и цветка полевого не хочет потоптать. Так Дух Божий научает любви ко всем, и душа сострадает всякому существу…