Что означает термин дао в философии. Понятие «Дао» в китайской философии

Слово 道, «дао», является основополагающим понятием китайской философской мысли. Во всем мире общепринятым переводом этого термина принято считать понятие «путь», хотя лингвисты в переводах китайских канонических книг охотно переводят Дао множеством других эквивалентов, зависящих практически только от контекста, в котором встречается слово Дао в тексте. Таким образом, главное понятие китайской философии до сих пор остается загадкой, его точное семантическое значение, по сути, невыяснено.

Термин Дао присутствует практически во всех канонических китайских текстах. Его смысл в письменных источниках обсуждали конфуцианцы, даосы, моисты и буддисты. Известный историк, востоковед Л.С. Васильев о происхождении термина Дао в китайской культуре пишет следующее: «Как философская категория Дао (букв. «путь») появляется в древнекитайских текстах не ранее середины I тысячелетия до н.э На протяжении тысячелетия до этого свойственные древнему Китаю религиозные верования и представления сводились к обожествлению сил природы и умерших предков… Выход на передний план Неба в качестве обожествленной абстрактной всеобщности, руководящей миром (хорошо известны чжоуские представления о тяньмин - божественном мандате Неба, праве на власть в поднебесной или о тянь-цзы - «Сыне Неба», китайском правителе Поднебесной), при практически полном отсутствии в то время иных сколько-нибудь заметных божеств всекитайского или хотя бы регионального значения,сыграл,видимо, определенную роль в подготовке условий для разработки связанных с Дао представлений о первоосновах бытия.»

В современном мире интерес к термину Дао-道-огромный и повсеместный. Осмыслить это философское понятие хочет и философ, и лингвист, и эзотерик. Практически во всех китайских канонических текстах суть понятия Дао сводится к следующему описанию: «Дао-первооснова всего сущего, начало всех начал. Оно рождает все вещи, но само не может проявиться. Оно бестелесно и безымянно, пусто и неисчерпаемо, бесконечно и вечно. Не имея формы и сущности, оно в то же время скрывает в себе все; не действуя активно, оно способствует тому, что все в мире свершается. Кто познал Дао- постиг законы бытия. Но постичь его нельзя ни при помощи слов, ни посредством приобретенных знаний. Только избавившись от желаний, освободившись от страстей и сосредоточившись на одном, можно постичь Дао, заполучить его в своем сердце, раствориться в нем. Кто постиг его, не рассуждает, кто следует ему-не просвещает; словом, кто служит Дао- тождественен ему, а слияние с Дао способствует долголетию и даже бессмертию.

Коль скоро само Дао проявлено быть не может, его манифестацией, эманацией его в феноменальном мире является дэ . Дэ- по существу, то же Дао, проявленное в вещах и людях, реализация его потенций в мире, в обществе. Кто постиг дэ , тем самым познал Дао. Постигший дэ и дао стремится к естественности, проявлением чего служит недеяние (отказ от активной деятельности с предоставлением всему следовать своим должным путем, т.е по законам Дао).»

Итак, вернемся к общепринятому значению слова道,- «путь». Делает ли общепринятый перевод более понятной суть этого термина? Едва ли, иначе не было бы столько разных по смыслу переводов одних и тех же отрывков в разных канонических китайских текстах, где употребляется слово «дао». Однако мы считаем, что решить эту проблему точного перевода термина Дао необходимо, прежде всего необходимо выяснить, по какой причине перевод Дао (и других подобных терминов) так и не был осуществлен. Мы поставили в данной статье проблему дешифровки 道 Дао как основного термина древнекитайской и восточно-азиатской в целом философии. Перевод термина Дао как «путь» неточен, более того, с нашей т.з., такой перевод этого понятия устарел, он слишком смутно отражает суть этого важнейшего философского и метафизического понятия, он не соответствует состоянию развития современной философской и научной мысли, а также развитию метанаук в мире. Более того, слово «путь» как самый распространенный перевод термина Дао в канонической литературе, не является,строго говоря, переводом этого глубокого метафизического понятия. Ведь кем были зачинатели философии Дао в Китае, даосы, как не профессиональными метафизиками, чьим главным занятием было исследование тайных процессов бытия, проникновение в мир загробный и исследование возможности бессмертия, постижение сокровенных тайн смысла жизни и алхимия бессмертия?.. «Однажды Чжуан-цзы приснилось, что он маленькая бабочка, весело порхающая среди цветов. Проснувшись, философ не мог решить, Чжуан-цзы ли он, видевший во сне, что он бабочка, или же бабочка, которой снилось, что она- Чжуан-цзы?..». Основа даосизма- метафизика. В настоящее время это зарождающаяся наука, те не менее, без развития этой науки любые наши толкования философских сакральных терминов будут неточными и неполными.

Перевод термина Дао отсутствует, есть лишь догадки, следующие из контекста (сам контекст,микроконтекст древнекитайского языка веньянь сама по себе вещь спорная, т.к. грамматика веньяня лишена четкой, логично строящейся системы правил, и это всегда затрудняло трактовку текстов) . Посему существует множество разных переводом одного и того же древнекитайского источника, разные переводчики строят свои гипотезы относительно смысла контекста и смысла самого Дао. Тут на помощь обычно приходит составление семантического портрета слова. Варианты перевода все же ограничены имеющимися грамматическими правилами и, конечно же, самими иероглифами,не утратившими практически изначальный смысл по сей день.

Дао,разумеется, не единственный часто употребляемый философский термин китайских канонических книг. Надо сказать, все основные термины древнекитайской философии (дэ 德, тянь 天, сяо 孝и т.п.) имеют более-менее «размытую» этимологию, особенно второе по популярности в канонах после Дао Дэ. Но если,исходя из самих текстов, семантика этих терминов ограничена в вариациях самим контекстом и логикой, то употребление слова Дао в контексте логике не подчиняется. Порой, речи древних авторов, в особенности там, где употребляется термин Дао, с европейской точки зрения напоминают алогичный, бессвязный поток слов. Сами современные китайцы, впрочем, тоже не очень хорошо понимают свои древние тексты. Получается, что древние авторы, Мудрецы, пытавшиеся донести свою мысль до человечества, не преуспели до удовлетворительного результата, т.к. понимание китайских канонов во всем мире затруднено. Главная причина этого непонимания древних текстов, по нашему мнению, заключается в неудовлетворительном толковании важнейших терминов древнекитайской философии, важнейший из которых – термин Дао (道).

Как ни странно после наших размышлений заявлять об этом, но синологи,специалисты по древним текстам давно смирились с таким положением дел и считают отсутствие перевода главных понятий –нормой. В нашей статье мы подробно осветим их мнения и рассмотрим под новым углом зрения.

В своей работе, посвященной трактату Чжуан-цзы, В.В. Малявин пишет: « Художественные достоинства книги Чжуан-цзы настолько поражали уже ее древних читателей, что им посвящена едва ли не половина отзыва о его учении в ее последней главе. Мы читаем там: «В невнятных речах, сумасбродных словах, дерзновенных и необъятных выражениях [Чжуан-цзы] давал себе волю, ничем не ограничивая себя; понять его, рассуждая отстраненно, нельзя. Он считал, что мир погряз в скверне, и ему с ним не о чем говорить…Хотя писания его вычурны, их безудержность безобидна. Хотя речи его сумбурны, их затейливость доставляет удовольствие» .

Авторы этой сочной характеристики откровенно противопоставляют литературный талант и полет фантазии даосского писателя убогому здравомыслию «пошлого света».» Малявин также объясняет «необходимость» оставления точного перевода «за кадром»: «Поэтому, чтобы разобраться в философии даосов, необходио прежде всего понять их отношение к метафизическому мышлению. Китайские комментаторы прошлых веков, вращающиеся в замкнутом кругу традиционной терминологии, говорят для нас слишком мало. Большинство европейских, да и современных китайских исследователей склонны говорить слишком много. Единое даосов они зачастую принимают за то, чем оно было в Европе, — прообраз логической всеобщности законов разума. Они пытаются воссоздать философский синтез даосизма, и движут ими не только школьные привычки. Требование «знать» заключено в самом сердце европейской мысли- именно оно соединяет столь несоединимые во все остальном Афины и Иерусалим. Единое в Европе всегда наделялось силой логической объективности, и редко кто из творцов ее классической философской традиции допускал, что мыслитель может пренебречь концептуальным совершенством и воспринимать Единое чисто ситуативно, без «почему» и «зачем»- как поэт, который, говоря об уникальности, вскрывает безусловное единство вещей.» Далее Малявин приводит отношение даосов к словам в качестве своебразного оправдания невозможности интерпретировать их понятия «по-европейски»: «Даосы выступали лишь против использования слова как объективированного, конвенционального знака, фиксирующего столь же определенную, четко ограниченную сущность. В большинстве случаев Чжуан-цзы и говорит о «словах» (янь) в этом смысле, но иногда он проводит различие между словом и тем, что можно назвать логически обоснованными, верифицируемыми утверждениями (бянь): «Дао, проявляя себя, уже не Дао; слова, становясь логически выведенными суждениями, не достигают [правды немыслимого]» Есть у него и свой идеал слова. С присущей ему иронией, но не без гордости он заявляет, что его слова «велики и беспощадны». Более того, он признает роль языка как необходимого инструмента в познании истины: «ловушка нужна для ловли зайцев. Поймав зайца, забывают про ловушку. Слова нужны для выражения идеи. Постигнув идею, забывают про слова. Где же найти мне забывшего слова человека, чтобы с ним поговорить?»

Однако, пытаясь быть объективным, В.В. Малявин сам попадает в свою же «ловушку» понятий. Является ли «отрицание слова» по Малявину, главенство иррационального над рациональным признаком приближения к Истине? Лишь отказ от рационального, от объяснений, научности и самого мышления способен приблизить человека к Абсолюту? И значит, метафору следует понимать буквально, не пытаясь понять, что стоит за ней. Посмотрим, как ответит на это сама восточная философия, а именно, буддизм. Дайсэцу Тайтаро Судзуки в своей работе «Основы дзэн-буддизма» пишет: «Мышление есть бытие»- это изречение принадлежит Декарту и, насколько я понимаю, вся современная философия в Европе начинается с этого.

Но в действительности обратное также верно: «Бытие есть мышление». Когда человек произносит «я есть», он уже думает. Он не может утверждать своего существования, не прибегая к процессу мышления. Мышление предшествует бытию, но как может человек думать, если его нет? Бытие должно предшествовать мышлению. Без яйца не может быть курицы, а без курицы не может быть яйца.

Рассуждая таким образом, мы никогда не придем ни к какому определенному заключению. Однако постоянно вовлечены в эту игру и не сознаем, что попусту тратим свою умственную энергию…Для иллюстрации я приведу следующий пример.

Во времена правления династии Тан в Китае жил один буддийский монах, которого очень волновала проблема жизни и смерти, бытия и небытия, а также добра и зла. Однажды его учитель пригласил его пойти с ним в одну деревню, где только что умер родственник одного из жителей деревни. Монах, Дзэгэн, по прибытии туда постучал по крышке гроба и спросил учителя Дого: «Он жив или мертв?»

Учитель ответил: «Жив. Я бы этого не сказал. Мертв.- И этого я бы не сказал». Монах спросил: «Почему не сказать либо жив, либо мертв?»» Конечно, видно, что автор принял изречение Р.Декарта слишком буквально, приземленно- ведь ясно, что имеется ввиду бытие как осмысленный процесс творения и саморазвития, а не примитивное биологическое присутствие. Но простим это досадное упущение исследователю, — что касается его родной буддийской философии, он, как представитель восточной философской мысли, свидетельствует, что иррациональное начало не выше и не ниже рационального познания. Сам дзэн-буддизм (чань-буддизм в Китае) по сути своей является рационалистичной метафизикой, и, если считать его религией, то это- самая рационалистская из всех религий, лишенная этических противоречий других религий и непосредственно «касающаяся» , исследующая мир запретный, мир иной, а также прямо ставящая перед собой задачи гносеологии на уровне Вселенной и решающая практическими методами проблемы самопознания и духовного просветления человека. И,несмотря на свою рационалистичность, это –самая,пожалуй, загадочная из мировых религий. Сочетание несочетаемого - вот о чем говорит Дайсэцу Тайтаро Судзуки, вот о чем говорит нам восточная философия и восточное мышление. Дуализм, как часть человеческого мышления, не приемлем в познании сверхчеловеческих категорий. Дуализм не приемлем для познания Дао, как высшей категории в дальневосточной философии. Нельзя утверждать только какой-то один подход в познании истины, как единственно верный, как полагал Малявин. Поэтому научное изучение и анализ канонических китайских текстов необходим точно также, как и интуитивно-эмоциональное их восприятие. Малявин ошибался также и в переоценке роли метафоры и иносказания в этих текстах. Разве не ведутся подробные разъяснения смысла философских терминов во всех канонических китайских текстах: «Дао дэ цзине», «Лун юе», «Мэн-цзы», «Чжуан-цзы» и т.д.? Разве не пытаются разные персонажи по-своему отвечать на прямые вопросы «что такое Дао», а мудрецы наставлять, тщательно анализируя смысл этих терминов? И, собственно, ключевой вопрос: разве не служат все эти тексты, беседы и рассуждения цели донести до читателя суть философских терминов, в частности Дао?…В чем смысл данных канонов, если они не приносят пользу в виде трансформации человеческого сознания в массе, если за все эти тысячелетия их содержание, несмотря на обильное количество комментаторов, как собственных, азиатских, так и европейских, не добавило текстам сколько-нибудь ощутимой ясности для человеческого «дуалистичного» восприятия. Более того, возвеличивание одного лишь, а именно, иррационального подхода (допускающего отсутствие логического построения мысли, а также точной передачи смысла), ничего не решает и лишь служит знаком смирения перед проблемой тех, кто просто не смог ее решить. Ведь целью древних авторов было донести какое-то важное, по их мнению, послание человечеству этими текстами, а вовсе не запутать его на многие тысячи лет, в то время как одни придумывали новые и новые интерпретации контекстов, подбирали, будто паззлы, подходящие по той же «европейской» логике переводы главных терминов, а некоторые в отчаянии утверждали невозможность точного перевода и склонялись перед величием «восточной иррациональности». А цель древних авторов так и осталась недостигнута- пока человечество играло в игры с интерпретацией текстов, эти тексты так ничего толком не изменили в сознании людей за все это время, потому что люди, как на Западе, так и на Востоке,- будем смотреть правде в глаза,-несмотря на красивые метафоры, не понимают эти термины настолько, чтобы им стали понятны эти тексты. А это, согласитесь, никак не соответствует стремлению любого автора.

Впрочем, тут разгадка довольно очевидна. Не будем забывать, что время написания всех этих трактатов- это времена глубокой древности, отличные от нашего настолько по всем жизненным аспектам, начиная от науки и кончая лексическим запасом слов, что современному человеку равняться на уровень рационалистических познаний этих книг по меньшей мере неразумно. В древности человек, будь он хоть жрец племени, не мог «рационально» объяснить такое явление как электричество. Это значит, что при всем желании древние китайские мудрецы бы не смогли объяснить Дао и прочие подобные термины кроме как метафорами, подобно тому, как они же объяснили бы явление грома, дождя и т.п. А Дао- явление не природно-биологического, а, исходя из их же разъяснений, метафизического характера, поэтому честь и хвала этим древним авторам, кто бы они ни были, за то, что попытались объяснить такие явления, которые даже современная наука объяснить не в состоянии. Однако здесь все не так просто. Древние авторы не только не в состоянии были рационально объяснить Дао, но они знали об этом де-факто. Они сознавали, что их объяснения будут бесполезны потомкам: «无始曰：有问道而应之者，不知道也。虽问道者，亦未闻道。道无问，问无应。 «Безначальное сказало: «те, кто задавали вопросы Дао и получили ответ – не ведают Дао. Хотя они задают вопросы Дао, но никогда не слышали Дао. О Дао нельзя спросить, и, если спросил, нельзя получить ответ».Тогда возникает другой вопрос: зачем они это делали?

Дао как понятие действительно не может быть полностью интерпретировано, но не из-за «иррациональности» восточных текстов, а по другим, более приземленным причинам. Как писал Н.И. Конрад: «Каково отношение Чжуан Чжоу к книге «Чжуан-цзы»? Видимо, такое же, как и в предыдущих случаях: Чжуан Чжоу- не автор «Чжуан-цзы», а ее герой. Эта книга – свод того, что ходило в обществе того времени как приписываемое самому Чжуан Чжоу или связанное с ним. Конечно, этот свод кто-то сделал: кто-то из учеников и вообще последователей этого мыслителя. Вероятно даже, что текст, которым мы располагаем- дело рук нескольких человек, действовавших в разное время.» Также обстоит дело и с многими другими памятниками культуры, и уже один этот факт разрушает возможность веского доказательства истинности смысла самих текстов…Хорошо, допустим, что несмотря на неустановленных авторов, древние тексты все же заслуживают нашего доверия, хотя бы по содержанию, которое кажется глубоким. Но как быть с тем фактом, что на самом деле важнейшее понятие всей китайской философии道, Дао, — разное в разных учениях, у разных Учителей?

Вот как понимает смысл Дао Чжуан-цзы: «Чжуан-цзы прямо издевается над проповедниками человечности и долга, которых он называет «носителями дао »- «Пути». Он вспоминает про Чжэ, известного разбойника, грабителя. «У Чжэ спросили: «Есть ли свой Путь у грабителей?»Чжэ ответил:»Разве для того, чтобы идти, не должен существовать путь? Для того, чтобы сообразить, что в таком доме есть богатое имущество, нужен ум. Для того, чтобы войти в этот дом первым, нужно мужество. Для того, чтобы разделить добычумежду всеми поровну, нужно чувство человечности. Никогда еще не бывало, чтобы ко-нибудь в Поднебесной мог совершить большой грабеж, не обладая этими пятью свойствами.»(гл. X).

Отвергнув таким образом нравственные начала, столь прославляемые Конфуцием и Мэн-цзы, Чжуан-цзы ополчается и на так называемых «совершенных»(шэнжэнь), т.е. на тех «совершенномудрых» людей, которых Конфуций и его последователи возвели в ранг идеальных личностей:

«Если прогнать всех этих шэнженей, а разбойников оставить в покое, тогда в Поднебесной воцарится порядок. Когда шэнжэни перемрут, исчезнут и разбойники, и в Поднебесной водворится мир, не будет никаких бедствий. Пока шэнжени не перемрут, не переведутся и большие грабежи.»(гл. X)…Итак всякого рода высоким моральным качествам Чжуан-цзы противопоставляет исконные свойства самой человеческой природы: вернее- ее саму, эту природу. Именно эту свою природу человек и должен всячески оберегать от всего «сделанного людьми», следовательно, не естественного, а искусственного, не органического, а привнесенного извне.»

А вот как понимает Дао Конфуций: «Для определения пути, по которому можно прийти к устранению всех этих зол, необходимо установить их первопричину. Конфуций видел ее в несовершенстве человеческой личности, а тем самым и всего общества. Следовательно, для него путь к достижению должного общественного состояния проходил через улучшения самого человека. Улучшить же его можно, опираясь на жэнь , «человеческое начало» в человеке, на то, что составляет саму суть его природы. Средством же повышения в людях их человеческого качества служит вэнь- образованность, просвещение, высокая интеллектуальная и моральная культура. А так как «человеческое начало» в природе человека есть фактор активный, выражающийся в действиях, в делах, то и духовная культура есть то, что создается именно деятельностью человека. В этом и состоит для Конфуция дао , «Путь».Итак, мы видим, насколько различный смысл придают Дао эти философы. Как можно дать один единственный перевод понятию, которое у каждого разное?Вот, где корень проблемы перевода Дао, 道 , а вовсе не в его «метафорической природе», которую не нужно нарушать, «иррациональности» и метафизичности.

Если эти тексты дошли до наших дней в более-менее исходном виде, то значит, их пытались сохранить со времен первичного написания, значит, люди, жившие в те далекие времена что-то Знали о ценности излагаемой в трактатах информации. Знали и всеми силами старались передать потомкам- ,так эти книги и «дожили» до наших дней. При этом, ни в одну эпоху не было ясного понимания изложенного там. И это наводит на мысль, что вряд ли в будущем картина изменится,и смысл важнейших терминов китайской, а заодно и азиатской в целом культуры станет более ясным. Значит, все, что делалось ранее делалось в неправильном направлении- это единственно верный вывод для данной ситуации.

Если поискать параллели главнейшего понятия древних китайских (и дальневосточных вообще)учений, Дао, с важнейшими понятиями основных мировых религий, то ближе всего по объему понятий оно будет к буддийской дхарме . Дхарма- индивидуальный «пакет» формирования любой личности, исходя из неповторимости ее опыта, астральных, ментально-психических и физических характеристик, помноженных на доставшиеся именно этому индивидууму вариации личностного роста, жизненных ситуаций, историческое время жизни, места рождения и т.п. Неповоторимая во Вселенной индивидуальность.Противоречивее и «Индивидуальнее» просто некуда, -тогда место нахождения иероглифа Дао в древних предложениях перестает быть смысловой пустотой. Дао приобретает конкретный, насыщенный определенной разносторонней и глубокой информацией смысл, высокий смысл. Думаю, многие читатели это почувствовали только что.

Так что же такое Дао? У каждого существа и даже природного объекта есть своя задача существования в этом физическом мире. Которую следует 1)найти 2)понять 3)развивать. Индивидуальный рисунок во Вселенной, «путь» . Теперь слово «путь» стало намного понятнее, не так ли? То, насколько одна личность(существо, объект природы и т.п.) отличается от другой, в мельчайших деталях, -настолько же и отличается его道. Настолько же отличается его 道 от вселенского道. У Конфуция оно было свое, так же, как и у Чжуан- цзы. А у разбойника Чжи –свое. И спорить тут не о чем. Вот что означает известное высказывание 道可道非道也 «Дао,которое обсуждают, не есть Дао» (Лао-цзы, «Дао дэ цзин»).

Вполне вероятно, столь замысловатые, алогичные, сумбурные тексты-каноны были сделаны не как самоцель, не для художественного наследия и не для воспитания поколений. А были сделаны как инструменты , чтобы донести до человечества Память о 道. Не нужно подчинять свои субъектично-личные ощущения, мысли, цели, жизнь такому же субъективно-личному набору другой личности. Не нужно ничье одобрение быть Собой. Мы равные и разные в одинаковой степени. По сути каждый неограниченно свободен, независимо от того, свобода ли это быть добродетельным как Конфуций или отрицать добродетель как Чжуан-цзы, -каждый из нас все равно решает сам для себя. И то, чему на самом деле учат эти тексты- это быть Собой, тогда найдутся ответы на вес вопросы, в которых мудрецы в текстах так часто отказывали ученикам.

Поэтому и были созданы великие книги, инструменты Истины, написанные так, что в мире их по-настоящему никогда не поймут, — наглядные Символы того, как скрыта простая Истина за обманчивой мишурой, калейдоскопом слов и философий, суетой короткой жизни и преходящих «великих целей» в череде вечных изменений мира. Мира, который бесконечно изменяем мы.

Использованная литература

Академия наук СССР Ордена Трудового Красного Знамени Институт Востоковедения. «Дао и даосизм в Китае». Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы. Москва 1982
庄子/（战国）庄周著；-昆明：云南人民出版社，2011·6 Zhuang Zi (Zhan Guo) Чжуан-цзы. Куньмин, 2011.
新华字典（大字本）/-10版·-北京：商务印刷馆, 2004 Xin Hua Zi Dian(Da Zi Ben) Синьхуа цзыдянь (Словарь Синьхуа). Дацзы-бэнь (Издание с крупным шрифтом). 10-е изд. Пекин, 2004.
Буддизм. Четыре благородных истины: — М.: ЗАО Изд-во ЭКСМО- Пресс; Харьков: Изд-во Фолио, 2000.
5. Н.И. Конрад. Избранные труды. Синология. Главная редакция восточной литературы. Москва, 1977.

Н.И. Конрад «Избранные труды. Синология»

ДАО (букв. - путь, дорога), одно из важнейших понятий китайской философии, центральное понятие даосизма. В философии Лао-цзы дао - невидимый вездесущий естественный закон природы, человеческого общества, поведения и мышления отдельного индивида, неотделимый от материального мира и управляющий им (поэтому дао иногда сравнивают с логосом Гераклита). Дао порождает тьму вещей; бездействует, тем самым делая всё; дао вечно и безымянно, пусто и неисчерпаемо; неследование дао ведёт к гибели.

Дао (НФЭ, 2010)

ДАО (кит., буквально - путь, а также подход, график, функция, метод, закономерность, принцип, класс, учение, теория, правда, мораль, абсолют) - одна из важнейших категорий китайской философии. Этимологически восходит к идее главенства (шоу) в «движении/поведении». Ближайшие коррелятивные категории - дэ («благодать») и ци («орудие»). В современном языке бином даодэ означает мораль, нравственность. Термином дао передавались буддийские понятия «марга» и «патха», выражающие идею пути, а также «бодхи» («просветление», «пробуждение»). Аналогами дао часто признаются Логос и Брахман.

Ван дао

ВАН ДАО (кит. «путь совершенного правителя», «путь истинного царя») - понятие традиционной китайской, главным образом конфуцианской, политической мысли, выражающее идеал государственного управления. Впервые упоминается в «Шу цзине». Входящий в бином ван дао иероглиф «ван» обозначает титул верховного правителя в древнем Китае (до конца 3 века до н. э.). Начертание иероглифа - три горизонтальные черты, соединенные вертикальной, - может интерпретироваться и как иероглиф «ту» («земля», «почва»), вверху ограниченный горизонтальной линией, и несет идею соединения Неба и Земли, т.е.

Дао (Грицанов, 1998)

ДАО (кит. - Бог, слово, логос, путь) - понятие древнекитайской философии, обозначающее то, что: не имея ни имени, ни формы; будучи вечно единым, неизменным, непреходящим, существующим от века; являясь неслышимым, невидимым, недоступным для постижения - неопределяемым, но совершенным; находясь в состоянии покоя и неизбывного движения; выступая первопричиной всех изменений, - является "матерью всех вещей", "корнем всего". Дао - ("всеединое" по Лао-цзы) - зависит лишь от себя самого: "человек зависит от земли, земля от неба (космоса), небо - от Дао, а Дао - от себя самого".

Дао (Фролов)

ДАО - одна из важнейших категорий в китайской классической философии. Первоначально Дао означало «путь», «дорогу». Впоследствии понятие «Дао» было применено в философии для обозначения «пути» природы, ее закономерности. Вместе с тем Дао приобрело также смысл жизненного пути человека, превратилось в понятие «этическая норма» (даодэ). В мышлении Д. означает «логику», «резон», «аргумент» (дао-ли). Содержание понятия «Дао» изменялось вместе с развитием китайской философии.

Что Такое Великое Дао?

«Великое Дао не имеет формы, не имеет имени. Не нуждается в вопросах и не дает ответов. Оно велико, что нет ему границ, мало, что ничего в себя не вмещает. Следовать ему невозможно, даже если ты слышал о нем, достичь нельзя, даже если усердно практикуешь».

«Чжун-Люй чжуань-дао цзи» - учение о Дао древнего мастера Чжунли Цюаня, переданное своему ученику Люй Дунбиню.

Это средневековый китайский трактат, дающий шанс надолго продлить годы жизни и достичь бессмертия.
Дао - источник всего живого, и в тоже время это пустота. О самом Дао вопрошать бессмысленно, дать ответ - невозможно. Но когда Великая Простота истинного истока в разделении - «Дао рождает Одно, Одно рождает Два, Два рождает Три. О дно - это структура, Два - ее функция, а Три - трансформация. Структура и форма - не что иное, как Инь и Ян, а трансформация - результат слияния Инь и Ян».

«Действия Неба и Земли- вот Путь, которым Великое Дао проявляет себя во Вселенной. Вверх и вниз, вверх и вниз - движется оно, не затихая».

Трактат был написан более 1000лет назад и возник из самых недр китайской культуры. Образный китайский язык и так трудно понять даже профессиональным исследователям языка, да еще смысл текста был специально завуалирован, чтобы самые ключевые моменты практик не стали достояние посторонних.
«Чжун-Люй чжуань-дао цзи» повествует о деяниях 8 Бессмертных Даосов, среди которых есть одна женщина.

«Чжун-Люй чжуань-дао цзи» и сегодня один из самых изучаемых текстов, он включен в обязательную программу школ современного даосизма – Цюаньчжень-цзяо. Тяньшидао и секты Зеленого Города.

Можно ли Разделить (для Лучшего Понимания) Учение в Трактате?

Учение, представленное в трактате, можно разделить на 5 разделов:

Что такое бессмертие и как его достичь?
Малый путь – искусство оздоровления.
Средний путь – искусство долголетия.
Высший путь – достижение бессмертия.
Признаки духовного прогресса и трудности пути.

Сколько Видов Бессмертия (по Учению) Существует?

«Внутреннее созерцание помогает сосредоточить дух, но «собирание духа умножает демонов», вот почему возникают препятствия. Их насчитывается 9, это: потребность (пока не достигнуто бессмертие) в одежде и еде; кармические долги; семейные узы; привязанность к богатству и положению; жизненные невзгоды; ложные учителя; споры о преимуществах пути; леность; погруженность в мирскую суету.

Существует 5 видов бессмертия:

Это бессмертие призрака,
Бессмертие человека,
Бессмертие земли,
Бессмертие духа,
Небесное бессмертие.

Малый путь дает бессмертие в мире людей. Его методы позволяют оздоравливать организм человека и готовят для более высоких духовных практик.
Земля и Небо, Солнце и Луна – вечны, ибо следуют законам Дао. И если человек не желает изведать вкус смерти, то должен подчинить свое тело действию этих принципов – это основная мысль трактата.

Настоящего Даоса всегда было трудно встретить во все времена – Путь накладывал определенные требования к человеку и только по мудрым высказываниям или советам можно было понять, что перед вами практик Пути.
В наше время некоторые люди утверждают, что они истинные Даосы и дают интервью в различные журналы и газеты. Но, по утверждениям старых Мастеров Фен Шуй, это обычные люди, выдающие себя за истинных Мастеров Пути.

Путь меняет и расширяет сознание человека — отсюда меняются и жизненные ценности. Людского признания и суеты в них нет. Они в них просто не нуждаются!

«Дао порождает Одно, Одно порождает Два, Два порождают Три, Три порождают тьму вещей» - сказал в глубокой древности Лао-цзы.

Китайским аналогом выражения «поиски истины» будет «поиски дао». Поиск Дао поэтому не есть поиск того, что есть, не есть поиск реальности, не есть поиск бытия. Это еще и поиск Метода, а также и Метод поиска. Поэтому даосизм не есть учение лишь о Дао-истине или о Дао-методе. Это есть двуединое учение об Истине-Пути, истине как Пути и Пути как Истине.

Даосизм — учение в высшей степени практическое и практичное. В нем важны не столько знания учителя, сколько его умения. В мире господствуют перемены, «совершенный человек противится им — и гибнет.» И Дао — Путь — великий Регулятор перемен. Перемены (процессы) приводят к пониманию 5 первоэлементов и их взаимодействия: взаимопорождения и взаимопреодоления.

Если сказать по-другому, устанавливается ряд соответствия между первоэлементами и определенными состояниями энергии в различных явлениях. Один из таких рядов соответствия:

Дерево = зарождение ЯН — Восток — Весна — Зеленый — Дракон — Гуманность — Печень.

Огонь = Зрелость ЯН — Юг — Лето — Красный — Феникс — Благоговение — Сердце.

Земля = Гармония ИНЬ-ЯН — Центр — Середина года — Желтый — Искренность — Селезенка.

Металл = Зарождение ИНЬ — Запад — Осень — Белый — Тигр — Справедливость — Легкие.

Вода = Зрелость ИНЬ — Север — Зима — Черный — Черепаха — Мудрость — Почки.

Что Общего Между Весной, Драконом и Печенью?

Ответ прост — эти 3 явления (во времени, в животном мире и в микрокосмосе) воплощают в себе одно и то же состояние энергии, состояние зарождения и нарастания энергии ЯН.

Вам интересен Фен Шуй? А его история и развитие? Если да, читайте блог, в нем много интересного. Буду рада помочь вам.

Дао… В наше время этот термин имеет достаточно широкое употребление в самых разных сферах деятельности, а термин «философия Дао» приобретает все большую популярность. Но, к сожалению, часто приходится наблюдать искажение его истинного понимания. Чтобы понять, что же он означает, необходимо обратиться,е прежде всего, к Даосской Традиции, ведь именно в ее основе заключено стремление к постижению Дао и истинной природы реальности.

Дао являет собой первопричину и исток всего сущего. Дао – это Изначальная Истинная Реальность, существующая как бы за гранью нашей реальности, нашего пространства, времени и вообще любых категорий и форм, которыми мы привыкли описывать мир вокруг нас. Именно на это и указывает первая строка Дао Дэ Цзин : Дао - это не тот путь, что может быть пройден (назван, описан в привычных категориях) - см. об этом ниже более подробно.

Однако, существуя за гранью обыденного, Дао пронизывает все Мироздание, существует везде, во всем и всегда, определяя принцип существования всего остального, являющегося, по сути, лишь одним из проявлений Дао. В виду своей «потусторонности» Дао невозможно понять обычным человеческим умом/сознанием, поскольку последнее ограничено, а Дао – безгранично в понимании и проявлениях.

Поэтому любая попытка объяснить с помощью ума то, что находится за его пределами, бесмыслена и заранее обречена на провал. Эта концепция хорошо проиллюстрирована в фильме «Матрица» - нельзя понять, что такое Матрица, находясь внутри нее.

Возникает резонный вопрос, как же тогда постичь Дао, если сознание в этом вопросе бессильно? На самом деле, наше сознание потенциально также безгранично, как и Дао, а ограничения на него накладываются той реальностью, в которой мы живем (Посленебесным аспектом бытия). С детства мы видим этот мир, взаимодействием с людьми вокруг, формируем свое мировоззрение, свою личность, Эго, и постепенно привыкаем воспринимать действительность через призму той картины мира, что уже есть в нашей голове. Это и есть ограничение. И для постижения Дао от него нужно отойти, «пробудиться», очистить своё сознание от Посленебесного, вернувшись к незамутненности и чистоте своего Изначального сознания/Изначального Духа.

Как это сделать? Ответ на этот вопрос заключен в еще одном значении термина Дао - Дао, как Путь, метод, совокупность практик для трансформации тела и сознания человека и обретения им… Дао (как Высшей Истины, Первоистока). Уже в этом двояком понимании термина Дао видна отличительная черта даосской философии: отказ от четких однозначных концепций, лишний раз ограничивающих сознание человека. Вместо этого используются намеки, указатели, способные подвинуть человека к правильному пониманию, но только если он не боится лишиться «твердой почвы» устоявшихся концепций и перестанет цепляться за «старые тапочки» привычного мировосприятия.

Философия Дао заключается в понимании его беспредельности, невозможности заключить его в заранее очерченные рамки и правила. Поэтому она использует очень гибкий подход к самосовершенствованию человека и объяснению различных концепций. При этом всегда необходимо помнить о том, что проявленное и высказанное не есть окончательная Истина, а лишь способ указать направление движения, необходимое практикующему здесь и сейчас, на данном уровне мастерства. И здесь очень важно со временем не принять «палец за луну на которую он указывает».

Помните, что любая однозначная концепция (о происхождении мира и человека, о том каким должен быть Путь, практика и т.п.) лишь ограничивает человека, поскольку Высшее (Дао) не может быть ограничено и однозначно.

Таким образом, если мы не будем привязываться к словам, то любое слово может быть использовано для более глубокого понимания Дао. Но если цепляться за слова, то мы никогда не придем к истине, так как всегда будем ограничены ими.

Рассмотрим иероглифическое написание Дао, поскольку уже в нем сокрыта глубокая философия, понимание которой является очень важным для правильной практики Дао. Иероглиф состоит из 2 частей: левой и правой. Правую часть, в свою очередь, можно разделить на 2 части: верхнюю и нижнюю.

Верхняя правая часть означает «единое Мироздание»; две черточки вверху символизируют . Это значит, что вся Вселенная (Мироздание) состоит из двух полярных сил и, в то же время, остается единым целым. Нижняя правая часть означает «я сам» (自 ), и посмотрев на него внимательно можно увидеть, что иероглиф представляет собой прямоугольник, внутри которого – три сектора. А ведь, согласно Даосской традиции, человек («я сам») имеет : Цзин, Ци и Шэнь, а также три важнейших энергетических центра – даньтяни (нижний, средний и верхний), которые представляют разные уровни реальности существования человека. Именно это триединство и символизирует иероглиф «я сам», которое должно быть реализовано посредством практики внутренней алхимии.

Сверху прямоугольника – вертикальная черта, которая расположена точно посередине и является связующим звеном между верхним и нижним иероглифами. Она означает, что когда 3 Сокровища соединяются и когда открывается центральный (срединный) канала Чжун май и достигнуто «единство трех изначальных», – открывается «духовный канал», дающий возможность понять «единое Мироздание». С этого момента человек и Вселенная становятся единым целым. Ведь только реализовав состояние Единого, человек постигает свою Истинную Природу, что и является целью его духовного развития.

Соединив нижний и верхний иероглифы, мы получаем новый, означающий «голова» (首 ) и символизирующий то, что весь мир находится «у нас в голове», т.е. является порождением нашего ума/сознания. Это утверждение сложно даже принять, не говоря уже о том, чтобы постичь всю его глубину и значение.

Левая часть иероглифа Дао переводится как «движение», «идти с остановками», «путь» (辶 ). Это отражает второй аспект термина Дао, как путь продвижения к пониманию Истинной Природы мироздания.

Задавшись вопросом «в чем смысл жизни?», человек начинает искать Путь, традицию, которая могла бы помочь ему найти ответ. Если Путь выбран правильно, то неофит начинает прежде всего изучать себя, развивать физическую, энергетическую и духовную стороны. Продолжая обучение он понимает, что разделение на «Я» и «Природа» является Посленебесной обусловленностью. И поэтому он следует по Пути объединения частностей к Единому, двигаясь от «ветвей к корню-первоистоку», следует обратному движению от проявленного к изначальному. В ходе правильной практики происходит соединение трех внешних сил (Неба, Земли и Человека), и трех внутренних изначальных (Цзин, Ци и Шэнь) в результате чего практикующий становится просветленным существом, который лишен всякого омрачения и постигает Дао. Достигший такого уровня реализации в Даосской Традиции называется Истинный Небесный Бессмертный.

Теперь давайте обратимся к одному из важнейших Даосских трактатов, который почитают во всех даосских школах. Это « » (трактат о Дао и Дэ), и там в §1 первая строка гласит следующее:

道可道非常道 – что читается как «ДАО КЭ ДАО ФЭЙ ЧАН ДАО».

Понять, что собой являет эта фраза не так уж и просто не только нам, но и китайцам, но мы все же попробуем немного ее разобрать. «Дао» (道 ) здесь означает «Путь», который следует познать и постичь в ходе внутренней практики, а также сам процесс движения. «Кэ» (可 ) – означает «может» или «возможность». «Фэй» (非 ) – означает «не», т.е. отрицание. «Чан» (常 ) – означает «постоянно». Таким образом, вы можете попробовать сами составить возможный вариант комбинаций с учетом слов-синонимов.

После нескольких попыток вы можете увидеть, что не все так просто и что просто дословный перевод здесь мало что прояснит и необходим прежде всего перевод, имеющий смысловое понимание того, о чем говорится в этой фразе. А поскольку каждый переводчик обладает своим пониманием и приоритетами, то и переводы могут быть различны и каждый из них может быть по-своему ситуативно правильным. Ниже приводятся несколько распространенных вариантов перевода фразы «Дао кэ Дао фэй чан Дао»:

Путь, который можно пройти, не есть постоянный Путь. (Торчинов)
В Пути, по которому можно идти, нет ничего от вечного Дао-Пути (Торчинов)
Дао, которое может быть выражено словами, не есть постоянное Дао. (Ян Хин Шун)
Путь, что кончается целью, не может Путем быть Извечным. (Кувшинов)
Избранный Дао - Дао не постоянный. (Юй Кан)
Постоянный Путь составляется из возможности выбора Пути и невозможности выбора Пути. (Виногродский)
Дао, которое может быть высказано, не есть постоянное Дао (Лукьянов)
Истину можно выразить необычным методом. (Странник)

Сложность при переводе еще заключается в том, что в древнекитайском языке нет склонений, спряжений, конкретного времени и рода, а также частое отсутствие союзов (а, будто, вроде, да, даже, едва, если, же, и, или, итак, как, как-то, когда, ли, либо и т.п.). Все это дает очень большой простор для возможного перевода, где смысл переведенного может быть как похожим, так и вообще различным. Поэтому следует понимать, что идеально правильного перевода здесь в принципе быть не может, как и при чтении оригинала самими китайцами текст может пониматься очень по-разному. Поэтому во всех Традиционный Школах говорится о важности живого Учителя, который сможет прояснить все нюансы теории и философии и как они понимаются в конкретно взятой Школе.

Вследствие этого следует помнить, что в Даосизме существует множество различных Школ со своими методологиями и философской базой, и нельзя их все сваливать в одну кучу, наивно полагая, что везде все должно быть одинаково. Так, например, то, что правильно в Школе Чжэн И может никогда не использоваться в Цюань Чжэнь и наоборот. А в Школе Ван Чунъяна и Чжан Бодуаня были совершенно разные подходы и взгляды с чего нужно начинать практику, несмотря на то, что обе их Школы восходят к Патриарху Люй Дунбиню. И такие примеры можно продолжать очень долго.

А поскольку у нас люди совершенно не знакомы с историей разных Даосских Школ, то они, узнав позицию одной Школы, сразу же наивно полагают, что так должно быть и у других (это касается не только практики, но и философских взглядов на мир, на самого человека, на толкование различных терминов и т.п.) и начинают фанатично доказывать другим свою однозначную правоту, не понимая, что это лишь свидетельствует об их узости взглядов.

Ниже мы приведем несколько фрагментов из трактата Лао Цзы «Дао Дэ Цзин» чтобы попытаться услышать и понять его виденье Дао:

§ 14

Перевод Е. Торчинова:

Смотрю на него и не вижу – называю его тончайшим.
Слушаю его и не слышу – называют его тишайшим.
Ловлю его, но схватить не могу – неуловимым его нареку.
Триаду эту словами объяснить не дано: хаотична она и едина. Ее верх не освещен, ее низ не затемнен. Тянется-вьется, но нельзя ее назвать; внвь возвращается к отсутствию сущего она.
Поэтому говорят: безвидный облик, невещный образ.
Поэтому говорят туманное и смутное.
Не вижу начала, когда ей навстречу иду, не вижу конца, когда следом за ней спешу.
Держусь за древний Путь-Дао и так управляю сущим ныне. Могу постичь древнее первоначало и устоями Дао-Пути его называю.

Перевод Ян Хин Шуна:

Смотрю на него и не вижу, а поэтому называю его невидимым. Слушаю его и не слышу, поэтому называю его неслышимым. Пытаюсь схватить его и не достигаю, поэтому называю его мельчайшим. Не надо стремиться узнать об источнике этого, потому что это едино. Его верх не освещен, его низ не затемнен. Оно бесконечно и не может быть названо. Оно снова возвращается к небытию. И вот называют его формой без форм, образом без существа. Поэтому называют его неясным и туманным. Встречаюсь с ним и не вижу лица его, следую за ним и не вижу спины его.

Перевод А.Лукьянова:

Смотрю на него - не вижу, именем называю «невидимый».
Слушаю его - не слышу, именем называю «беззвучный».
Ловлю его - не обретаю, именем называю «сокрытый».
Эти три нельзя разграничить, потому как смешаны
и образуют одно-единое.
Его верх не светлый, его низ не темный, непрерывно вьется,
[его] невозможно наименовать.
[Оно] нашло пристанище в невещественном.
Это и есть изображение без изображения, образ без плоти.
Это и есть туманная смесь.
Иду навстречу ему - не вижу его лица (головы).
Следую за ним - не вижу его спины (хвоста).
Только неуклонно следуя древнему Дао, чтобы править
ныне существующим, можно познать древнее начало.
Это и есть уток (путеводная нить) Дао.

Перевод Б. Виногродский:

Смотришь на него, не видя.
Имя назови: «Рассеянное».
Слушаешь его, не слыша.
Имя назови: «Разреженное».
Ухватываешь его, не удерживая.
Имя назови: «Тончайшее».
Эту троицу нельзя определить, задавая вопросы.
Причинность:
Смешиваясь, осуществляют единое.
При движении вверх оно не светлое.
При движении вниз оно не темное.
Как ускользающая нить.
Нельзя его определить именем.
Повторяется возвращение
в состояние отсутствия вещей.
Это определяется:
Трепетное и мерцающее.
Движешься ему навстречу, не видя его главы.
Следуешь за ним, не видя его спины.
Путь древности применяй
для контроля наличия данного момента.
Будь способен знать начало древности.
Это определяют:
Путеводная нить.

§ 25

Перевод Е. Торчинова:

Вот Вещь, в Хаосе свершившаяся, прежде Неба и Земли родившаяся!
О безмолвная! О безвидная!
Одиноко стоишь и не меняешься, окружаешь все сущее и не гибнешь!
Тебя можно назвать Матерью Поднебесной. Я не знаю твоего имени, но, обозначая знаком, называю тебя Путем-Дао. Делая усилие, называю тебя Великим.

Перевод Ян Хин Шуна:

Вот вещь, в хаосе возникающая, прежде неба и земли родившаяся! О беззвучная! О лишенная формы! Одиноко стоит она и не изменяется. Повсюду действует и не имеет преград. Ее можно считать матерью Поднебесной. Я не знаю ее имени. Обозначая иероглифом, назову ее Дао.

Перевод А.Лукьянова:

Есть нечто, хаос образующее, прежде Неба и Земли живущее.
Беззвучное! Пустое!
Одиноко стоит, не изменяется, в себе самом вращается без устали.
Можно считать его Матерью Поднебесной.
Я не знаю его имени.
Даю ему прозвище - называю Дао.
Подбираю для него имя - называю Великим

Перевод Б. Виногродский:

Вещь в наличии формируется из бесформенного завихрения.
Рождается прежде Неба-Земли.
В беззвучности, в безмятежности.
Стоит независимо, не изменяясь.
Движется в циклах, не погибая.
Так можно осуществлять порождающее начало в Поднебесной.
Сущность моя не знает этому имени.
Обозначим его знаком «Путь».
Постараясь подобрать ему имя, определим его как «великое».

§ 21

Перевод Е. Торчинова:

Дао – вещь такая: неясная и смутная, безликая и туманная.
О неясная! О смутная!
В твоем средоточии есть образы.
О безликая! О туманная!
В твоем средоточии есть вещи

Перевод Ян Хин Шуна:

Дао туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности содержатся образы. Оно туманно и неопределенно. Однако в его туманности и неопределенности скрыты вещи.

Перевод А.Лукьянова:

Дао есть нечто туманное, неразличимое!
О, неразличимое! О, туманное!
Внутри Его содержатся образы.
О, туманное! О, неразличимое!
Внутри Его содержатся вещи.

Перевод Б. Виногродский:

Путь реализуется в вещах
лишь как мерцание, лишь как трепетание.
Вот трепетание, вот мерцание.
А в сердцевине - наличие образа.
Вот мерцание, вот трепетание.
А в сердцевине - наличие вещи.

Портал

Концепция Дао

Дао обозначает в китайской философии вечное действие или принцип творения, который отвечает за происхождение единицы и двойственности и вместе с тем за начало мира и творение («10 000 вещей»).

Из Дао возникает полярность Инь и Ян и вследствие этого возникают противоположности, из согласованности действий которых возникают перемена, движение и взаимное проникновение - и вследствие этого возникает мир. Возникновение мира не означает факт какого-то времени, когда мир начал существовать. Мир существовал всегда. Речь идёт не о начале времён, как в Библии, а об осмыслении принципа существования. Поэтому, собственно, и «возникновение», и «Начало» - это слова, не отвечающие духу размышлений о Дао. На самом деле их надо чем-то заменить, но это так трудно, что мы вынужденно употребляем неверные слова, чтобы хоть как-то описать существующее.

Даосизм

Дао в концепции китайского материализма

«Дао есть управление реальными вещами. Лао-цзы был слеп, утверждая что Дао существует в пустоте […] Будда был слеп, утверждая что Дао существует в тишине […] Можно продолжать до бесконечности, выдавая подобные бессмысленные сентенции, - но еще никто не избежал конкретности вещей». (Ван Фучжи , 1619-1692 Ch’uan-shan i-shu)

См. также

Дао Винни-Пуха - книга-бестселлер американского писателя Бенджамена Хоффа, популяризирующая идеи Дао

Напишите отзыв о статье "Дао"

Примечания

Литература

Chinese+English+German
, LAO ZI most-comprehensive ebook for FREE in PDF & HTM format, contains 50 translations in 6 different layouts, by Sanmayce.
Васильев Л. С. Дао и Брахман: феномен изначальной верховной всеобщности // Дао и даосизм в Китае. М., 1982. С.134-158.
Головачева Л. И. О смысле «Дао» и «Дэ» в раннеконфуцианском памятнике «Лунь юй» //Двадцать первая научная конференция «Общество и государство в Китае» Ч. I., М., 1990. С.39-43.
Дао и телос в смысловом измерении культур восточного и западного типа: Монография /С. Е. Ячин и [др]. -Владивосток: Издательство Дальневосточного федерал. ун-та, 2011. - 324 с. - ISBN 978-5-7444-2648-4
Дюмулен Г. История дзэн-буддизма. - М .: ЗАО Центрполиграф, 2003. - 317 с. - ISBN 5-9524-0208-9 .
Мартыненко Н. П. Методологические проблемы перевода и понимания иероглифа «Дао» // Вестник Московского университета. Серия 7. Философия. М., 2003. № 5. С. 106-120.
Пирогов Г. Г. Дао-учение о мировой траектории развития // Философские науки. М., 2002. № 3. С.78-88.
Саврухин А. П. Понятие Дао и стилистика «Дао дэ цзина» // Девятнадцатая научная конференция «Общество и государство в Китае». Ч. I. М., 1988. С.106-108.
Спирин В. С. К предыстории понятия «График» (Дао) // Письменные памятники и проблемы истории культуры народов Востока М., 1975. Вып. IX.
Спирин В. С. Примеры сравнительно простого значения «дао» // Девятая научная конференция «Общество и государство в Китае». М.1976. Ч. I.
Философский мир Дао в ИДВ РАН // Проблемы Дальнего Востока. 2006. № 5. С. 8-19.
LaFargue, Michael. Tao and Method: A Reasoned Approach to the Dao De Jing (SUNY Press, 1994) ISBN 0-7914-1601-1 .
LaFargue, Michael. The tao of the Dao De Jing: a translation and commentary (SUNY Press, 1992). ISBN 0-7914-0986-4 .
Liu, Da. The Tao and Chinese culture (Taylor & Francis, 1981). ISBN 0-7100-0841-4 .
Thesing, Josef and Thomas Awe. Dao in China und im Westen. Impulse für die Moderne Gesellschaft aus der Chinesischen Philosophie. Bonn: Bouvier, 1999.
Xie Wenyu. «Approaching the Dao: From Lao Zi to Zhuang Zi.» Journal of Chinese Philosophy 27.4 (2000), 469-88.

Ссылки

Отрывок, характеризующий Дао

Проходя через Хамовники (один из немногих несгоревших кварталов Москвы) мимо церкви, вся толпа пленных вдруг пожалась к одной стороне, и послышались восклицания ужаса и омерзения.
– Ишь мерзавцы! То то нехристи! Да мертвый, мертвый и есть… Вымазали чем то.
Пьер тоже подвинулся к церкви, у которой было то, что вызывало восклицания, и смутно увидал что то, прислоненное к ограде церкви. Из слов товарищей, видевших лучше его, он узнал, что это что то был труп человека, поставленный стоймя у ограды и вымазанный в лице сажей…
– Marchez, sacre nom… Filez… trente mille diables… [Иди! иди! Черти! Дьяволы!] – послышались ругательства конвойных, и французские солдаты с новым озлоблением разогнали тесаками толпу пленных, смотревшую на мертвого человека.

По переулкам Хамовников пленные шли одни с своим конвоем и повозками и фурами, принадлежавшими конвойным и ехавшими сзади; но, выйдя к провиантским магазинам, они попали в середину огромного, тесно двигавшегося артиллерийского обоза, перемешанного с частными повозками.
У самого моста все остановились, дожидаясь того, чтобы продвинулись ехавшие впереди. С моста пленным открылись сзади и впереди бесконечные ряды других двигавшихся обозов. Направо, там, где загибалась Калужская дорога мимо Нескучного, пропадая вдали, тянулись бесконечные ряды войск и обозов. Это были вышедшие прежде всех войска корпуса Богарне; назади, по набережной и через Каменный мост, тянулись войска и обозы Нея.
Войска Даву, к которым принадлежали пленные, шли через Крымский брод и уже отчасти вступали в Калужскую улицу. Но обозы так растянулись, что последние обозы Богарне еще не вышли из Москвы в Калужскую улицу, а голова войск Нея уже выходила из Большой Ордынки.
Пройдя Крымский брод, пленные двигались по нескольку шагов и останавливались, и опять двигались, и со всех сторон экипажи и люди все больше и больше стеснялись. Пройдя более часа те несколько сот шагов, которые отделяют мост от Калужской улицы, и дойдя до площади, где сходятся Замоскворецкие улицы с Калужскою, пленные, сжатые в кучу, остановились и несколько часов простояли на этом перекрестке. Со всех сторон слышался неумолкаемый, как шум моря, грохот колес, и топот ног, и неумолкаемые сердитые крики и ругательства. Пьер стоял прижатый к стене обгорелого дома, слушая этот звук, сливавшийся в его воображении с звуками барабана.
Несколько пленных офицеров, чтобы лучше видеть, влезли на стену обгорелого дома, подле которого стоял Пьер.
– Народу то! Эка народу!.. И на пушках то навалили! Смотри: меха… – говорили они. – Вишь, стервецы, награбили… Вон у того то сзади, на телеге… Ведь это – с иконы, ей богу!.. Это немцы, должно быть. И наш мужик, ей богу!.. Ах, подлецы!.. Вишь, навьючился то, насилу идет! Вот те на, дрожки – и те захватили!.. Вишь, уселся на сундуках то. Батюшки!.. Подрались!..
– Так его по морде то, по морде! Этак до вечера не дождешься. Гляди, глядите… а это, верно, самого Наполеона. Видишь, лошади то какие! в вензелях с короной. Это дом складной. Уронил мешок, не видит. Опять подрались… Женщина с ребеночком, и недурна. Да, как же, так тебя и пропустят… Смотри, и конца нет. Девки русские, ей богу, девки! В колясках ведь как покойно уселись!
Опять волна общего любопытства, как и около церкви в Хамовниках, надвинула всех пленных к дороге, и Пьер благодаря своему росту через головы других увидал то, что так привлекло любопытство пленных. В трех колясках, замешавшихся между зарядными ящиками, ехали, тесно сидя друг на друге, разряженные, в ярких цветах, нарумяненные, что то кричащие пискливыми голосами женщины.
С той минуты как Пьер сознал появление таинственной силы, ничто не казалось ему странно или страшно: ни труп, вымазанный для забавы сажей, ни эти женщины, спешившие куда то, ни пожарища Москвы. Все, что видел теперь Пьер, не производило на него почти никакого впечатления – как будто душа его, готовясь к трудной борьбе, отказывалась принимать впечатления, которые могли ослабить ее.
Поезд женщин проехал. За ним тянулись опять телеги, солдаты, фуры, солдаты, палубы, кареты, солдаты, ящики, солдаты, изредка женщины.
Пьер не видал людей отдельно, а видел движение их.
Все эти люди, лошади как будто гнались какой то невидимою силою. Все они, в продолжение часа, во время которого их наблюдал Пьер, выплывали из разных улиц с одним и тем же желанием скорее пройти; все они одинаково, сталкиваясь с другими, начинали сердиться, драться; оскаливались белые зубы, хмурились брови, перебрасывались все одни и те же ругательства, и на всех лицах было одно и то же молодечески решительное и жестоко холодное выражение, которое поутру поразило Пьера при звуке барабана на лице капрала.
Уже перед вечером конвойный начальник собрал свою команду и с криком и спорами втеснился в обозы, и пленные, окруженные со всех сторон, вышли на Калужскую дорогу.
Шли очень скоро, не отдыхая, и остановились только, когда уже солнце стало садиться. Обозы надвинулись одни на других, и люди стали готовиться к ночлегу. Все казались сердиты и недовольны. Долго с разных сторон слышались ругательства, злобные крики и драки. Карета, ехавшая сзади конвойных, надвинулась на повозку конвойных и пробила ее дышлом. Несколько солдат с разных сторон сбежались к повозке; одни били по головам лошадей, запряженных в карете, сворачивая их, другие дрались между собой, и Пьер видел, что одного немца тяжело ранили тесаком в голову.
Казалось, все эти люди испытывали теперь, когда остановились посреди поля в холодных сумерках осеннего вечера, одно и то же чувство неприятного пробуждения от охватившей всех при выходе поспешности и стремительного куда то движения. Остановившись, все как будто поняли, что неизвестно еще, куда идут, и что на этом движении много будет тяжелого и трудного.
С пленными на этом привале конвойные обращались еще хуже, чем при выступлении. На этом привале в первый раз мясная пища пленных была выдана кониною.
От офицеров до последнего солдата было заметно в каждом как будто личное озлобление против каждого из пленных, так неожиданно заменившее прежде дружелюбные отношения.
Озлобление это еще более усилилось, когда при пересчитывании пленных оказалось, что во время суеты, выходя из Москвы, один русский солдат, притворявшийся больным от живота, – бежал. Пьер видел, как француз избил русского солдата за то, что тот отошел далеко от дороги, и слышал, как капитан, его приятель, выговаривал унтер офицеру за побег русского солдата и угрожал ему судом. На отговорку унтер офицера о том, что солдат был болен и не мог идти, офицер сказал, что велено пристреливать тех, кто будет отставать. Пьер чувствовал, что та роковая сила, которая смяла его во время казни и которая была незаметна во время плена, теперь опять овладела его существованием. Ему было страшно; но он чувствовал, как по мере усилий, которые делала роковая сила, чтобы раздавить его, в душе его вырастала и крепла независимая от нее сила жизни.
Пьер поужинал похлебкою из ржаной муки с лошадиным мясом и поговорил с товарищами.
Ни Пьер и никто из товарищей его не говорили ни о том, что они видели в Москве, ни о грубости обращения французов, ни о том распоряжении пристреливать, которое было объявлено им: все были, как бы в отпор ухудшающемуся положению, особенно оживлены и веселы. Говорили о личных воспоминаниях, о смешных сценах, виденных во время похода, и заминали разговоры о настоящем положении.
Солнце давно село. Яркие звезды зажглись кое где по небу; красное, подобное пожару, зарево встающего полного месяца разлилось по краю неба, и огромный красный шар удивительно колебался в сероватой мгле. Становилось светло. Вечер уже кончился, но ночь еще не начиналась. Пьер встал от своих новых товарищей и пошел между костров на другую сторону дороги, где, ему сказали, стояли пленные солдаты. Ему хотелось поговорить с ними. На дороге французский часовой остановил его и велел воротиться.
Пьер вернулся, но не к костру, к товарищам, а к отпряженной повозке, у которой никого не было. Он, поджав ноги и опустив голову, сел на холодную землю у колеса повозки и долго неподвижно сидел, думая. Прошло более часа. Никто не тревожил Пьера. Вдруг он захохотал своим толстым, добродушным смехом так громко, что с разных сторон с удивлением оглянулись люди на этот странный, очевидно, одинокий смех.
– Ха, ха, ха! – смеялся Пьер. И он проговорил вслух сам с собою: – Не пустил меня солдат. Поймали меня, заперли меня. В плену держат меня. Кого меня? Меня! Меня – мою бессмертную душу! Ха, ха, ха!.. Ха, ха, ха!.. – смеялся он с выступившими на глаза слезами.
Какой то человек встал и подошел посмотреть, о чем один смеется этот странный большой человек. Пьер перестал смеяться, встал, отошел подальше от любопытного и оглянулся вокруг себя.
Прежде громко шумевший треском костров и говором людей, огромный, нескончаемый бивак затихал; красные огни костров потухали и бледнели. Высоко в светлом небе стоял полный месяц. Леса и поля, невидные прежде вне расположения лагеря, открывались теперь вдали. И еще дальше этих лесов и полей виднелась светлая, колеблющаяся, зовущая в себя бесконечная даль. Пьер взглянул в небо, в глубь уходящих, играющих звезд. «И все это мое, и все это во мне, и все это я! – думал Пьер. – И все это они поймали и посадили в балаган, загороженный досками!» Он улыбнулся и пошел укладываться спать к своим товарищам.

В первых числах октября к Кутузову приезжал еще парламентер с письмом от Наполеона и предложением мира, обманчиво означенным из Москвы, тогда как Наполеон уже был недалеко впереди Кутузова, на старой Калужской дороге. Кутузов отвечал на это письмо так же, как на первое, присланное с Лористоном: он сказал, что о мире речи быть не может.
Вскоре после этого из партизанского отряда Дорохова, ходившего налево от Тарутина, получено донесение о том, что в Фоминском показались войска, что войска эти состоят из дивизии Брусье и что дивизия эта, отделенная от других войск, легко может быть истреблена. Солдаты и офицеры опять требовали деятельности. Штабные генералы, возбужденные воспоминанием о легкости победы под Тарутиным, настаивали у Кутузова об исполнении предложения Дорохова. Кутузов не считал нужным никакого наступления. Вышло среднее, то, что должно было совершиться; послан был в Фоминское небольшой отряд, который должен был атаковать Брусье.
По странной случайности это назначение – самое трудное и самое важное, как оказалось впоследствии, – получил Дохтуров; тот самый скромный, маленький Дохтуров, которого никто не описывал нам составляющим планы сражений, летающим перед полками, кидающим кресты на батареи, и т. п., которого считали и называли нерешительным и непроницательным, но тот самый Дохтуров, которого во время всех войн русских с французами, с Аустерлица и до тринадцатого года, мы находим начальствующим везде, где только положение трудно. В Аустерлице он остается последним у плотины Аугеста, собирая полки, спасая, что можно, когда все бежит и гибнет и ни одного генерала нет в ариергарде. Он, больной в лихорадке, идет в Смоленск с двадцатью тысячами защищать город против всей наполеоновской армии. В Смоленске, едва задремал он на Молоховских воротах, в пароксизме лихорадки, его будит канонада по Смоленску, и Смоленск держится целый день. В Бородинский день, когда убит Багратион и войска нашего левого фланга перебиты в пропорции 9 к 1 и вся сила французской артиллерии направлена туда, – посылается никто другой, а именно нерешительный и непроницательный Дохтуров, и Кутузов торопится поправить свою ошибку, когда он послал было туда другого. И маленький, тихенький Дохтуров едет туда, и Бородино – лучшая слава русского войска. И много героев описано нам в стихах и прозе, но о Дохтурове почти ни слова.