Блез Паскаль Стрельцова Галина Яковлевна

3. «У сердца свои законы, которых разум не знает»

Наиболее интересен здесь паскалевский анализ себялюбия (amour-propre), его происхождения и почти «катастрофических» последствий для самого человека и всех его отношений с другими людьми. Паскаль считает себялюбие «глубинным основанием», «корнем» очень многих недостатков и пороков людей. Любовь к самому себе, к своему Я естественна для человека и гнездится в глубине его «сердца». К. Маркс называл себялюбие «древнейшей формой любви» (2, 151). Любовь, согласно Паскалю, всегда почитает, уважает и возвышает предмет своей любви. Но что происходит, когда человек возвышает самого себя? Он хочет быть великим, счастливым, совершенным, любимым и уважаемым другими людьми, а видит себя жалким, несчастным, несовершенным. Увы, он сам понимает, что заслуживает лишь презрения и даже отвращения со стороны людей. «Это затруднение порождает в нем самую несправедливую и преступную страсть, какую только можно себе представить, а именно смертельную ненависть к этой истине, которая изобличает его недостатки» (14, 636, фр. 978).

Человек очень хотел бы уничтожить, стереть с лица земли эту истину, но не в силах этого сделать - он вынужден довольствоваться ее уничтожением в своем сознании и сознании других людей. Он хотел бы забыть о ней и начинает ненавидеть всякого, кто напоминает ему об этой неприятной правде. «Конечно, плохо быть полным недостатков, но значительно хуже быть полным ими и не желать признавать их, поскольку к ним добавляется еще и недостаток добровольной иллюзии» (там же, 636, фр. 978). Сами-то мы не любим, когда другие нас обманывают и требуют к себе уважения большего, чем они заслуживают. Поэтому несправедливо и нам обманывать их и ожидать от них уважения большего, чем мы того заслуживаем. Несправедливо с нашей стороны сердиться и обижаться на тех людей, которые раскрывают нам глаза на наши собственные недостатки и пороки, ибо не они, а мы сами виновны и ответственны за них. Напротив, мы должны любить их за то добро, которое они делают для нас, помогая нам избавиться от великого зла - неведения и незнания наших несовершенств. Нельзя обижаться на них и за то презрение, которое они испытывают по отношению к нам, ибо мы его вполне заслужили своими пороками. Вот какие мысли и чувства, говорит Паскаль, должны были бы родиться в сердце, полном правды и справедливости.

Но поразительная испорченность природы человека приводит к прямо противоположному результату, и вместо того, чтобы ненавидеть свои пороки и самого себя за них, он начинает ненавидеть истину и правду о себе. Есть различные уровни и степени подобного рода ненависти, говорит Паскаль, но в какой-то мере она присуща всем, ибо «неотделима от себялюбия». Правда о наших пороках есть слишком «горькое лекарство» для нас, и мы стараемся принимать его в минимальных дозах и вперемежку с лестью и похвалами, которые расточают нам наши «доброжелатели», желающие «подсластить пилюлю». Тем не менее мы проглатываем микроскопические порции этого лекарства с отвращением и тайной досадой на тех, кто нам его предлагает.

Люди, которые вынуждены общаться с нами и которые хотят заслужить наши симпатии, начинают рассматривать нас согласно нашим желаниям: «Мы ненавидим истину - от нас ее скрывают, мы любим лесть - нам льстят, мы любим быть обманутыми - нас обманывают» (там же, 637, фр. 978). Иной государь становится посмешищем всей Европы, говорит Паскаль, и только он один об этом не знает, потому что придворные не скажут ему правды, дабы не навлечь на себя его гнева и не причинить ущерба своим интересам. Так вся жизнь людей превращается в «вечную иллюзию», а их общение - во «взаимный обман». «Никто в нашем присутствии не говорит о нас так же, как в наше отсутствие… - сетует он, - и в мире осталось бы немного друзей, если бы каждый из них знал то, что его друг говорит о нем, когда его нет рядом, хотя именно тогда он говорит искренне и без предвзятости» (там же, 637, фр. 978). Как нерассудительно и несправедливо сердце человеческое! - восклицает Паскаль в ходе этого грустного размышления и заключает: «У сердца свои законы, которых разум не знает» (там же, 552, фр. 423).

Как бы подхватывая мысль Паскаля, Кант в своей работе «Об изначально злом в человеческой природе» (1792) тоже говорит об «извращенности и коварстве человеческого сердца»: «Эта нечестность - самому себе пускать пыль в глаза, мешающая утверждению в нас подлинно морального образа мыслей, превращается внешне в лицемерие и в одурачивание других. Если это и нельзя называть злостностью, то оно по меньшей мере заслуживает названия низости и кроется в том злом [начале] человеческой природы, которое… составляет тронутое гнилью место нашего рода и, пока мы не избавимся от него, будет препятствовать развитию зачатков доброго, которое при других условиях могло бы произойти» (39, 4, ч. 2, 41). Говоря далее о себялюбии как принципе наших моральных максим, Кант считает его «источником всего злого».

Важно отметить то обстоятельство, что Паскаль возлагает ответственность за это зло не на естественную материальную природу, не на метафизическую неизменную сущность человека, но на его волю (сердце и есть воля), которая делает объектом своей высшей любви несовершенного и ограниченного человека. Именно духовное начало в нем является источником и «величия» и «ничтожества» человека. В конце концов мифическая первоначальная «природа» ничего не определяет в нравственном отношении, и потому она не добра и не зла сама по себе. Она лишь средство в руках человека: все зависит от того, что он сумеет сделать из своей «природы». «Привычка есть вторая природа, - говорит Паскаль, - которая разрушает первую. Но что такое природа? Почему привычка не является естественной? Я очень боюсь, что эта природа сама есть только первая привычка…» (14, 514, фр. 126). Благодаря внешней привычке можно научиться внутренней добродетели. Таким образом, у Паскаля нет первоначальной и неизменной «природы» человека, которая бы фатально обусловливала всю его последующую жизнь. Категории добра и зла характеризуют то или иное нравственное состояние человека, возникшее уже в результате обработки «природы», и потому человек ответствен за то добро или зло, которое он несет в мир. В этом своем решении Паскаль противостоит как тем, которые считали «природного человека» злым (например, Т. Гоббсу, видевшему в «злой природе» людей источник войны всех против всех), так и тем, которые считали его добрым (скажем, Ж. Ж. Руссо, усматривавшему в «доброй природе» источник солидарности и равенства между людьми). Впоследствии Гегель также обратил внимание на нравственную нейтральность естественного состояния человека и связал добро и зло с волей, ответственной за то или другое, что он называл «виновностью», или «вменяемостью» (см. 31, 2 , 259–260).

Вера Паскаля в возможность изменения «природы», ее улучшения посредством воспитания и культуры встретила живое понимание Гельвеция, глубоко убежденного во всемогуществе воспитания. «Своеобразие характера каждого человека есть (как замечает Паскаль) продукт его первых привычек», - читаем в произведении Гельвеция «О человеке» (32, 2 , 181).

В себялюбии Паскаль видел настоящий «камень преткновения» на пути нравственного совершенствования человека. Оно не только заставляет его сознательно закрывать глаза на свои недостатки, но и мешает ему их разглядеть, являясь как бы невидимой и вместе с тем основательной их завесой. Благодаря себялюбию люди более склонны фиксировать внимание на своем «величии», чем на «ничтожестве». Тогда они впадают в гордость и тщеславие и, не ведая своих слабостей, начинают мнить себя всезнающими и всемогущими, на деле оказываясь в плену у собственных пороков.

Для «профилактики» этого «нравственного загнивания» Паскаль предлагает весьма радикальное средство - ненависть к нашему собственному Я, источнику себялюбия: «Истинная и единственная добродетель состоит в том, чтобы ненавидеть себя…» (14, 581, фр. 564). «Кто не способен ненавидеть свое Я, а также инстинкт, побуждающий его делать из себя бога, тот находится в крайнем ослеплении. Даже тот, кто совсем ничего не видит, не столь далек от истины и справедливости, как он!» (там же, 586, фр. 617). Дурно «обожествлять» себя с нравственной точки зрения, ибо нравственный идеал, так сказать «высокое небо нравственности», надо искать не в себе, а в другом существе, поистине достойном нашей самоотверженной любви. Но это идеальное и совершенное существо может быть только богом. Отсюда «мы должны любить только бога и ненавидеть только себя» (там же, 546. фр. 373).

Дурно «обожествлять» себя и с социальной точки зрения, потому что и другие могут делать то же самое, что неминуемо обернулось бы бесконечными конфликтами между людьми, ибо никто не потерпел бы других «над собой», но каждый захотел бы встать выше всех. Лучше любить других людей, говорит Паскаль, поскольку они есть «образ божий» (см. там же, 623, фр. 931). Вспомним и о том, что Паскаль признает «величие» каждого человека и его способность к добру, которые также надо любить. Таким образом, формула «надо ненавидеть себя» относится не к человеку вообще, а только к его «ничтожеству».

Сколько упреков, нареканий и прямых обвинений получил Паскаль за эту свою нравственную максиму! Чего в ней только не видели: человеконенавистничество, уничижение человека, христианский аскетизм и т. д. Но здесь реальная нравственная проблема: о вреде эгоизма и «заслонах» против него. Паскаль выдвигает свою формулу во имя нравственного идеала и нравственно совершенной личности, которая в беспощадной требовательности к себе усматривает источник нравственной неуспокоенности и морального роста. В ясном сознании своих недостатков человек, согласно Паскалю, обретает истинное нравственное величие.

Ф. Достоевский и Л. Толстой высоко ценили эту максиму Паскаля. Но французские просветители, особенно Вольтер, резко выступили против нее, противопоставив ей концепцию «разумного эгоизма». Если Паскаль указывает на вред себялюбия, считая его источником беспорядка в обществе, то Вольтер говорит о его необходимости и полезности: «На нем покоится весь порядок. Невозможно, чтобы общество сформировалось и существовало без себялюбия, как невозможно создавать детей без вожделения и думать о пропитании без аппетита. Именно любовь к нам самим присутствует в нашей любви к другим; именно через наши многочисленные нужды мы полезны роду человеческому; это - основа всякой коммерции; в этом состоит вечная связь между людьми… Именно себялюбие, данное каждому живому существу от природы, научило его уважать себялюбие других. Закон направляет это себялюбие, а религия его совершенствует», - пишет Вольтер в своем «Анти-Паскале» (100, 22 , 37).

Далее он апеллирует к богу, давшему людям этот «инстинкт», который они должны использовать по назначению. Бог мог бы его и не давать - вот тогда мы бы все делали только из милосердия и любви к другим людям, совершенно не думая о самих себе. Так что следование логике себялюбия, согласно Вольтеру, есть исполнение повеления божия.

Поразительно легко и просто разрешает Вольтер труднейшую для Паскаля проблему «единственной точки зрения» в области нравственности. «Порт ориентирует тех, которые находятся на корабле, но где эта точка в нравственности?» - вздыхая спрашивает Паскаль, а Вольтер ему отвечает: «В той единственной максиме, бытующей у всех народов: „Не делайте того другому, чего не хотели бы, чтобы делали вам“» (там же, 50). Здесь Вольтер приводит одну из формулировок так называемого «золотого правила» нравственности, известного уже Конфуцию и Фалесу (VI в. до н. э.) и привлекавшего внимание многих философов в последующие времена (Сенека, Эпиктет, Августин, Гоббс, Локк, Лейбниц, Кант и др.). Но все дело в том, что так легко, как представлялось Вольтеру в полемике с Паскалем, не разрешается поставленная последним проблема, а «золотое правило» - оно безусловно было известно и Паскалю - при теоретическом его обосновании и конкретном практическом применении встречает ряд трудностей: например, оно не устраняет эгоистической подоплеки человеческого поведения, на что указывали Кант и Шопенгауэр (см. подробнее 35).

Но острота поставленной Паскалем проблемы не снимается каким-то частным и односторонним ее решением и не сводится лишь к отысканию какого-то универсального принципа нравственности, ибо он обращает внимание на разные стороны «нравственного порядка». Во-первых, он ставит вопрос о специфике этого последнего в отличие от физического порядка тел и интеллектуального порядка «духовных существ», т. е. людей. Как из всех тел в природе, вместе взятых, нельзя вывести «самой маленькой мысли», так из всех тел и умов, вместе взятых, нельзя получить «истинного милосердия» (см. 14, 540, фр. 308) или крупицы любви, этих высших ценностей «нравственного порядка». В самом деле, говорит Паскаль, не доказывают же разумом причин и оснований любви, что было бы нелепо и смешно. Какой контраст с его юношеской идеей о том, что разум представляет собой «глаза любви»! И не только с ней, но и с его требованием «хорошо мыслить» как «основой морали».

Во-вторых, в связи с этим Паскаль указывает на проблему источника нравственного достоинства личности и выступает против этического рационализма, кредо которого выразил Декарт в своем «Рассуждении о методе»: «Поскольку наша воля склонна чему-либо следовать или чего-либо избегать только в силу того, что наше разумение представляет ей это хорошим или дурным, то достаточно правильно судить, чтобы хорошо поступать, и судить возможно правильнее, чтобы и поступать также наилучшим образом, то есть чтобы обрести все добродетели, а вместе с тем и все другие доступные нам блага» (36, 279). Удивительна эта совершенно сократовская вера Декарта в тождество знания и добродетели! Ведь еще в античности стоики заметили противоречие между тем и другим по принципу: «Вижу и одобряю лучшее, а следую худшему». Иезуиты являли для Паскаля пример подчас вопиющего противоречия между знанием, эрудицией, образованностью и добродетелью. Паскаль правильно считает, что знания еще недостаточно для определения нравственного достоинства личности.

Поскольку сам разум, согласно Паскалю, подвержен всяким влияниям (чувств, страстей, воображения, корыстных интересов и т. д.), постольку он не может быть «высшим судьей» и представляет в нравственном отношении нечто нейтральное, следующее велениям злого или доброго «сердца» человека. Значит, источником «нравственного порядка» (как и безнравственного поведения) может быть доброе или злое «сердце» как первичная и более мощная по сравнению с разумом чувственная природа в человеке. Кроме того, верить во всесилие разума могут только те, полагает Паскаль, кто недооценивает силу страстей, но эти последние «всегда живы даже в тех, кто стремится от них отречься» (там же, 549, фр. 410). Внутренняя борьба между разумом и страстями составляет драматизм всей человеческой жизни и происходит с переменным успехом, лишь иногда уступая место их гармонии. Так что не всегда «ум с сердцем не в ладу».

Связывая источник нравственности с «сердцем» человека, Паскаль хочет утвердить искренность, неподдельность и непосредственность добродетели на уровне нравственного чувства, которое не умеет лицемерить и хитрить, подобно разуму. Правильно подчеркивая важную роль нравственных чувств и интуиции в моральной жизни людей, Паскаль все-таки отводит и разуму свое место в нравственном воспитании: разум побуждает себялюбивое «сердце» обратить свой взор к «общему благу», но лишь неподкупный и полный истины разум.

В-третьих, Паскаль отмечает относительность нравственных норм, изменяющихся не только от эпохи к эпохе, но и от народа к народу и от государства к государству. «Кража, кровосмешение, убийство детей и отцов - все выступало под видом добродетельных поступков» (там же, 507, фр. 60). Он связывает различные нравы с законами разных эпох и государств, но не может указать их источника.

Наконец, Паскаль озабочен проблемой нравственного идеала, т. е. нравственно совершенной личности. Он находит его в личности Иисуса Христа, главными нравственными качествами которого считает милосердие, служение людям и любовь к ним, готовность жертвовать собой ради других, способность к страданию. К другим ценным качествам Паскаль относит рассудительность, сознание своего долга, правдивость, верность, честность, скромность. Не видя возможности реализации этого идеала в том «зачумленном мире», в котором вращаются люди (по сути дела в светском обществе с его интригами, обманом и предательством), Паскаль снова возлагает все надежды на религию. Истинные христиане, следуя примеру Иисуса Христа, согласно Паскалю, образуют свою «республику», но она немногочисленна, ибо показная набожность в духе иезуитизма широко распространена в свете. Если в «Письмах к провинциалу» он часто апеллировал к разуму, чувствам, совести людей, то в «Мыслях» начинает преобладать религиозное обоснование морали: «нравственный порядок» он иногда называет «сверхприродным».

«У поэзии сердца законы жестоки…» У поэзии сердца законы жестоки: Целый век для нее не жалеешь горба, Жизнь свою для нее разлагаешь на строки. Госпожа – не батрачка она, не раба. Для нее ты ныряешь в глубины. И снова На поверхность тебя поднимает струя, Только если

«У любви свои законы…» У любви свои законы, И дворцы, и закрома, - Мы ещё едва знакомы, Но от счастья без ума! Каждый миг короткой встречи Убеждает вновь и вновь - Не взвалить ярмо на плечи, А принять душой любовь! В закоулках жизни блудной Не укрыться никуда. Мы с любовью

VIII-. Книги, в которых Гоголь писал свои сочинения. - Начатые повести. - Гоголь посещает Киев. - Аналогия между характером Гоголя и характером украинской песни. В письмах к г. Максимовичу Гоголь ненароком открывает местами, под какими впечатлениями и влияниями писал он

Что знает наука о мозге Несмотря на все достижения современной науки, человеческий мозг остается самым загадочным объектом. Шаг за шагом исследователи раскрывают его тайны. С помощью сложнейшей тонкой аппаратуры ученые Института мозга человека смогли «проникнуть» в

Кто знает мало - знает много Есть и другие, более «тонкие» сомнения. В литературе считается бесспорным, что писатель может хорошо написать лишь о том, что он знает хорошо и глубоко; чем лучше он знает «материал», чем глубже его личный опыт в этом плане, тем серьезней и

О ТОМ, ЧТО ЗАКОНЫ ЛУЧШЕ, ЧЕМ ПРИРОДНЫЕ УСЛОВИЯ, СЛУЖАТ УКРЕПЛЕНИЮ ДЕМОКРАТИЧЕСКОЙ РЕСПУБЛИКИ В СОЕДИНЕННЫХ ШТАТАХ, А НРАВЫ ЕЩЕ БОЛЕЕ ВАЖНЫ, ЧЕМ ЗАКОНЫ Все народы Америки имеют демократическое общественное устройство, - Однако демократическиеучреждения процветают

Засядько норму знает После Великой Отечественной войны нужен был министр угольной промышленности СССР. На примете у И.В.Сталина был директор одной украинской шахты - Александр Федорович Засядько. Его вызвали в Кремль.Во время беседы Сталин спросил, что будем пить? Вино?

5. Разум. В связи с этим стоит понятие Истины.Теоретически - истина - это сам объект, его структура, функции, качества. Практически - это модели объекта, от словесных описаний и математических формул до физических устройств, имитирующих оригинал. Истины создаются разумом,

РАЗУМ В современной науке оформилось понятие информации. Прежде, во времена Вернадского (не очень-то давние!), ученые оперировали главным образом энергетическими показателями, говоря о материальных процессах. Теперь дополнительно учитывается информация. Появилась

О том, чего не знает зритель Сценарий фильма «Почтовый роман» попал мне в руки чудом. Чудом потому, что мой режиссерский опыт был еще весьма невелик, а если точнее - то никакой: мною была поставлена всего одна картина «Цыган», пусть и прошедшая у зрителя на ура… Так что не

Глава VII. Перехватчики У треугольного крыла свои «но». «Как я полечу на «треугольничках»? Парад 24 июня 1956 года в Тушине. «На суховской «балалайке» можно играть не хуже, чем на скрипке…». У серии свои трудности. «Сбей его, сбей!» Ох уж этот помпаж! Самолет с боковыми

ТОТ, КТО ЗНАЕТ Для христианских миссионеров опьяняющее и вызывающее видения действие этих грибов казалось делом рук дьявола. И они пытались всеми доступными средствами искоренить их употребление. Но это удавалось им лишь отчасти, поскольку индейцы вплоть до наших дней

Что знает или не знает Шерлок Холмс Прожив несколько недель на Бейкер-стрит, доктор Ватсон составил список того, что знает или не знает Шерлок Холмс.1. Знания в области литературы - никаких.2. Философии - никаких.3. Астрономии - никаких.4. Политики - слабые.5. Ботаники -

Понимание человека как личности. По мнению Блеза Паскаля (1623-1662), задача философии и науки состоит в том, чтобы понять человека. Философа заботит не абстрактное понимание того, что такое человек вообще, а переживания и метания каждой отдельной личности, отдельного «Я», оказавшегося в этом мире. Любой индиви­дуум являет собой целый самостоятельный бесконечный мир.

Паскаль считает, что онтологически, т.е. на уровне бытия, по сравнению с миром человек ничтожен. Он пишет: «Что такое чело­век? Относительно бесконечного - ничто, и все в сравнении ни с чем, а значит, нечто среднее между всем и ничем». Человек слаб, легко уничтожим, подобно тростнику подвержен колебаниям настро­ений, мыслей и верований. Подобно растению он «привязан» к свое­му месту обитания - Земле, а также к конкретному периоду време­ни, отпущенному ему для жизни.

Но Паскаль находит оптимистический выход для личности из си­туации безысходности жизни. «Человек, - пишет мыслитель, - не просто тростник, слабое порождение природы, он - мыслящий тростник. Не трудно уничтожить его, но если все же суждено челове­ку быть раздавленным, то он умеет и в смерти быть на высоте; у него есть понимание превосходства вселенной, но такого понимания нет у вселенной... Так научимся же мыслить достойно: в этом основа нрав­ственности».

РазделУ Философий Нового времени

Таким образом, Паскаль находит, что достоинство человека не в овладении пространством, а в уникальной способности своей мыслью охватывать пространство. Величие человека в способности мыслить и, мысля, осознавать собственное ничтожество, которое не могут осоз­нать ни деревья, ни камни, ни животные. Человек для того и рожден, чтобы мыслить, в этом проявляются его достоинство и назначение.

Жить здесь и сейчас. Традиционная философия всегда рассматри­вала человека двояко: либо как существо духовное, устремленное к совершенству и посмертному вечному блаженству, либо как существо природное, которое должно вернуться к своей «естественности». И в том и в другом варианте еще остается вопрос о принципиальной воз­можности обретения либо будущего, либо былого совершенства. В любом случае человек живет либо прошлым, либо будущим, а о на­стоящем практически не задумывается или думает лишь с точки зре­ния того, как обеспечить будущее. «Вот и получается, - пишет Пас­каль, - что мы никогда не живем, а лишь располагаем жить и, уповая на счастье, так никогда его и не приобретаем».

Развлечения как бегство от самих себя. Человек не способен найти смысл жизни в одиночку, а потому он достоин сожаления, ибо не знает, как ему быть, что выбрать. Даже декартовский принцип «Я мыслю, следовательно, существую» может быть подвержен сомне­нию: «А действительно ли я мыслю?». Иллюзорность и неопределен­ность мира, человеческое ничтожество и суетность жизни очевидны всем. Некоторые люди решают их просто не замечать, а поняв тщет­ность поисков смысла жизни, выбирают развлечение, не думая о смерти, о грехе, и потому счастливы.

Паскаль считает, что такая позиция ведет человека к погибели. Развлечения быстро надоедают, и человек ищет нечто все более и более сильнодействующее, приходя в конечном итоге к смерти. Раз­влечения, по Паскалю, это бегство от самих себя, самая тяжкая форма ничтожности, ибо блокирует путь к выздоровлению души, единственным спасением для которой он полагает религиозный путь.

«Пари Паскаля». Человеческий разум принципиально не может постичь Бога или удостовериться в наличии Божественного бытия. Следует ли людям так безрассудно отдаваться вере в Него? Паскаль считает, что, оказавшись в этом мире, мы уже втянуты в игру, от ко­торой сами не можем отказаться. Мы обязаны выбрать одно из убеж­дений: наличие либо отсутствие Бога в мире. Если мы выбираем от­сутствие Бога, не веря в его существование, то тем самым наша жизнь обрекается на конечное существование. Если же выбираем на­личие Бога, то у нас, во всяком случае, появляется шанс выиграть бесконечную блаженную жизнь. «Ставя» на Бога, мы поступаем ра-

Тема 14. Развитие философии Нового времени

зумно, ничего не теряя, но получая великие перспективы. Этот аргу­мент философа в пользу религиозной веры получил название «Пари Паскаля».

Андрей Одейчук

Блез Паскаль (1623-1662 гг.) - великий математик, физик, гениальный психолог. Многострадальная, подвижническая, исполненная неутомимых трудов и духовных исканий жизнь Паскаля была поистине путем познания великого верующего человека. Как познающий философ он олицетворял собой опыт о противоречиях человеческого существования.

Трагедия и парадоксальность его жизни проявлялись буквально во всем, что ей сопутствовало: он добивался замечательных результатов в науке и одновременно признавал ее суетность; философствовал о природе человека, но лишь снискал славу философа одиночества; был ревностным католиком, но при этом морально защищал людей, осужденных католической церковью в качестве еретиков.

Философию Паскаля можно по праву считать моделью всякой подлинно духовной жизни, образцом переживания борьбы противоположных сил и стремлений независимо от эпохи и национальной традиции. Он жил внутренним конфликтом и сообразно ему философствовал, мысля оппозициями, не признающими компромиссов и синтезов: требуя для всякой идеи противоположной. Это было его условием и методом достижения Истины, борьбой против умственной односторонности.

Паскаль не вырабатывал систему метафизики, не занимался гносеологией как таковой, не писал специальных трактатов, посвященных морали. Но его философская эссеистика, а это, прежде всего, «Письма к Провинциалу» и посмертно опубликованные фрагменты, известные как «Мысли», затрагивает сложнейшие философские проблемы и представляет собой предельную ясность и глубину изложения мыслей.

Будучи истинным сыном XVII в., Паскаль начал свое философское творчество с изучения проблемы метода, поиска самоочевидного. Эта проблема решалась им путем различения способностей человека. Паскаль считал, что любое знание содержит утверждения, истинность которых для людей несомненна, хотя доказать эту истинность невозможно. Примером таких истин, которые Паскаль называет первыми началами, является существование пространства, времени, движения, бесконечного числового ряда. Сферу этих первичных принципов, а также не менее очевидных и истинных положений типа «я существую», «я умру», Паскаль обозначил понятием «сердце». Именно сердце как вместилище первоначал составляет фундамент всех естественно-научных, математических и моральных знаний. С его «чувствований» собственно и начинаются все естественно-научные и математические доказательства. Сердце сразу чувствует то, что затем постепенно, но также достоверно доказывает разум. При этом разум не подчинен сердцу, он нечто отличное от сердца, и в тоже время они сообща составляют мышление человека. Более того, строго говоря, непосредственная данность первичных начал у Паскаля относительна, она опосредована умозаключениями, работой разума, однако эта работа совершается незаметно для нас, воочию не явлена, и она есть результат многократного повторения известных связей в опыте, попросту, результат привычки.

Основную проблему всех научных изысканий Паскаля составили чудо и тайна математической и астрономической бесконечности. Своей бескрайностью и мощью пространство завораживало Паскаля, его глубоко занимал вопрос: что есть человек в бесконечности? А в свою очередь ответ на него определил основную философскую тему Паскаля: величие и ничтожество человека.

Вокруг человека бесконечность, знания же которыми когда бы то ни было будет располагать человечество всегда будут конечными. Даже непрестанный прогресс человеческих знаний не обеспечивает достижения нами окончательного, абсолютно верного, полного знания о чем бы то ни было. Охватить бесконечность всего может только бесконечный разум.

Поэтому все науки имеют перед собой бесконечные задачи, а наше знание при этом есть отчасти знание - отчасти незнание. Во всяком познании каждое достижение представляет собой новую проблему и всякий твердый результат ускользает от нас, это касается и пути познания математики, которую Паскаль считал эталоном науки.

Хотя абсолютно совершенное научное знание, по Паскалю, недостижимо, но знание несовершенное, доступное нам, содержащее те или иные отклонения от истины, тем не менее достоверно и чрезвычайно ценно. Ценно оно в своей способности отделять прекрасное от отвратительного, справедливое от несправедливого, высокое от низменного, добро от зла. Все это требовало суждений, но не теоретических, как в математике, а суждений о ценности.

Паскаль был одним из первых, кто отчетливо поставил философскую проблему ценностей. Для него моральные суждения важнее, чем теоретические суждения науки, так как они определяют всю жизнь и судьбу человека. Без оценки не познается истина. В цельности теоретического и морального мышления человека проявляется его величие. Никакие пространства не могут сравниться с мышлением, т. е. с тем, что обмеряет и знает их. Именно мышление определяет место и роль существа, находящегося между бесконечностью двух миров: микро- и макромира. Благодаря ему человек осознает, что «он нечто, но не все», «середина между всем и ничем» .

Но бесконечность и ценность научного познания не единственная прерогатива человека. Наряду с разумом имеется иной противостоящий ему источник жизни. Он кроется в наших органах чувств и определяет принципы чистого воображения, следствием и мерилом которых выступает удовольствие, а в пределе - счастье человека. Счастью, по Паскалю, не чужды даже святые. Если разум, в принципе, не в состоянии приносить нам ожидаемого удовлетворения, то переживание мимолетной радости, боли или любопытства мгновенно заполняет человеческое сердце и уже одним этим руководит нами. Познание Истины прежде всего сердечное.

Таким образом, появляется антиномия: человек одновременно влюблен в истину и терзаем страстью, он знает лишь бесконечное, а любит лишь конечное и преходящее. Человеку невозможно выбрать что-то одно, исключив при этом другое. Он не может выбрать потому, что «в нашем мире ничего не бывает безусловно истинно и, значит, все ложно».

Наш разум и наше сердце равно ущербны, поскольку сердце может сообщить лишь о немногих самоочевидных вещах, а разум становится слишком ненадежным, чуть только он покидает пределы геометрии. Истинное имя человеку - двойственность. Человек «дубъект», обреченный в моменты примирения с разумом бороться со страстями и наоборот. Он - «парадокс», величие которого заключается в осознании своего ничтожества. Это тот конечный пункт, с которого философия Паскаля начинает приуготовлять дорогу к окончательной истине.

Природа человека основана на антиномиях и одного мышления (разума и сердца) недостаточно, чтобы их преодолеть. Противоречие естественного порядка может быть разрешено только сверхъестественным образом. Разум может быть полезен лишь для нахождения доводов, для убеждения в истинах религии. И здесь у Паскаля, в его гносеологии, появляется понятие благодати. Паскаль убежден, что еще выше моральных ценностей стоят ценности религиозные и что иерархия ценностей установлена Богом и дана в христианском Откровении. Благодаря благодати сердце ощущает, а разум понимает лишь то, что им дано будет ощутить и понять. Иначе человек обречен на суетные и бесполезные рассуждения. Паскаль фактически возвращается к библейскому пониманию разума, мудрости, сердца.

Пережив глубокое обращение сердца, он обратился от Бога философов к Живому Богу, Богу Любви. И та изначальная самоочевидность, которая воспринимается сердцем, теперь есть всецело результат присутствия в человеке веры. Именно вера, помещенная в сердце, дает человеку силу, чтобы отказаться от себя, от своей индивидуальности и склониться к Богу, поскольку с самого момента возникновения ненависти к себе мы получаем возможность любить Бога, ощущать Бога, а не доказывать Его бытие задним числом. Вера у Паскаля не тайна, но состояние мистической сущности человека, открытое ему только сердцем. Философия Паскаля имеет своей вершиной гармонию сердца, в которой все совмещается: и вера с наукой; и Бог философов с богом Авраама; и внутренний конфликт «мыслящего тростника» с отдачей Богу всего себя.

Источник: http://phdblog.org.ua/m/Filosofiya_serdca_i_razuma_Bleza_Paskalya.

Приложение. БЛЕЗ ПАСКАЛЬ О СЕРДЦЕ (из книги «Мысли»)

474. Любое рассуждение нашего разума сводится к оправданию победы чувства над этим самым разумом.

А вот воображение и подобно чувству, и противоположно ему, поэтому отличить одно от другого не так-то просто. С равным успехом можно утверждать и что чувство - плод воображения, и что именно воображение - самое подлинное чувство. Тут необходимо опираться на некое твердое правило. Разум это правило подсказывает, но он в плену у всех наших чувств, вот и получается, что никаких твердых правил не существует.

475 . Люди нередко путают воображаемое чувство с чувством истинно сердечным, поэтому им кажется, что они уже вступили на путь праведный, хотя на самом деле еще только собираются вступить на него.

476 . Как еще долог путь от познания Бога до любви к Нему!

477 . У сердца немало своих собственных разумных, по его понятию, чувств, непостижимых разуму, и этому утверждению есть множество доказательств. Я убежден, что сердце искренне любит и Вездесущего, и так же искренне - себя; поэтому оно, в зависимости от минутной склонности, отдается нежным чувствам или, напротив того, охладевает то к одному, то к другому. Вы оставили в вашем сердце любовь лишь к одному из двух; но разве побудили вас к этому доводы разума?

478 . Сердце, инстинкт, руководящее начало.

479 . Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем: именно сердце помогает нам постичь начало начал, и тщетны все усилия разума, неспособного к такому постижению, опровергнуть доводы сердца. Пирроники, которые лишь этим и занимаются, зря тратят время. Мы знаем, что ничего не примыслили, а бессилие доказать нашу правоту с помощью разума свидетельстве не о шаткости обретенного нами знания, как утверждают пирроники, а о слабости этого самого разума. Ибо мы не менее твердо убеждены в том, что наравне с существованием пространства, времени, движения, чисел существует некое начало начал, нежели во всем, чему нас научил разум. Вот на эти знания, обретенные с помощью сердца и инстинкта, должен опираться разум, из них он должен исходить в своих рассуждениях. Сердце чувствует, что пространство трехмерно и что чисел бесконечное множество, и уж потом на этой основе разум доказывает, что два возведенных в квадрат числа никогда не бывают равны друг другу. Основные начала мы чувствуем, математические положения доказываем, то и другое непреложно, хотя приобретаются эти знания разными путями. И равно смешно, равно бесплодно разуму требовать от сердца доказательств существования начала начал - иначе он не поверит в него, - а сердцу требовать от разума чувством воспринять математические положения - иначе оно их отвергает.

Итак, подобное бессилие разума должно сбить спесь с него, жаждущего быть полномочным судьей всем и всему, не поколебав при этом нашей уверенности. Будь на то Господня воля, мы никогда не нуждались бы в нем и все существенное познавали бы с помощью инстинкта и чувства. Но природа отказала нам в этом благе, она отмерила нам более чем скудные познания именно в самом существенном, меж тем как все прочие сведения мы и впрямь обретаем с помощью разума.

Вот почему те, кого Бог сподобил обрести веру по велению сердечного чувства, так счастливы, а их убеждения так неколебимы. Что же касается всех прочих, нам остается одно - склонять этих людей к вере доводами разума в ожидании, пока Господь не откроет их сердцам истину, ибо только вера, идущая от сердца, возвышая человека над всем человеческим, обещает ему вечное спасение.

480 . Вера - дар Божий. И не рассчитывайте, что мы станем утверждать, будто она - дар нашего разумения. Другие вероисповедания гласят другое: для них только наше разумение наставляет на путь истинный, вот только путь этот никуда не ведет.

481 . Человек не умом, а сердцем чувствует Бога. Это и есть вера: не умом, а сердцем чувствовать Бога.

Сердце имеет доводы, которых не знает разум.

Блез Паскаль

Цитаты о сердце

Кто не постучался в сердце, Тот стучится в дверь напрасно!

Лопе де Вега

Сердце человеческое есть всегда сердце, и в Париже и в России: оно обмануть не может.

Денис Иванович Фонвизин

Безнравственность сердца свидетельствует также об ограниченности ума.

Бенжамен Констан

Когда вы радуетесь, вглядитесь в глубину своего сердца, и вы увидите, что ныне вы радуетесь именно тому, что прежде печалило вас. Хорошо жить с сердцем, полным ожидания великой радости в будущем!

Максим Горький

Вручив вам ключ от своего сердца, мужчина сразу же начинает подумывать о смене замка.

Хелен Роуленд

На сердце не бывает морщин, а только рубцы.

Колетт

Наше сердце первично предопределено любить, а не ненавидеть: ненависть есть лишь реакция на в некотором смысле ложную любовь.

Макс Шелер

Никакому воображению не придумать такого множества противоречивых чувств, какие обычно уживаются в одном человеческом сердце.

Франсуа де Ларошфуко

Лужайки были покрыты лиловыми цветами безвременника, маленькими лопнувшими сердцами.

Анна де Ноай

У сердца форма замка, но это очень ненадежный замок.

Рамон Гомес де ла Серна

Интеллектуалисты считают непреложной истиной, что мы познаем действительность умом, анатомо-физиологическим органом которого они, естественно, считают головной мозг. Но уже в XVII веке гениальный математик и мыслитель Блез Паскаль сумел найти предел и бессилие разума и предложил заменить его познавательной способностью, которая отличалась бы непосредственностью и пригодностью для исследования истины.

Последовательное проведение рационалистических принципов естественнонаучного познания приводит Паскаля к пониманию того, что логико-математическое строгое размышление всегда исходит из каких-то начальных утверждений (аксиом, исходных принципов, постулатов), которые не имеют, и в принципе не могут иметь строгого (логического, математического) обоснования. Такие исходные положения, по Паскалю, человек принимает не "умом" (он их логически не обосновывает), а "сердцем" (верой). "У сердца есть свои основания, которых разум не знает", - писал Паскаль. Сердце ведает всем в человеке, что выходит за пределы его разума, логики, сознания. В гносеологическом плане "сердце" избавляет разум от "дурной бесконечности" определений и доказательств.

Соотечественник Паскаля Ф. Ларошфуко выразил эту мысль «короче и яснее»: «Ум всегда в дураках у сердца».

«Мы постигаем истину не только разумом, но и сердцем» - писал Паскаль. Мыслитель доказывал существование Бога, опираясь на особую «сердечную» интуицию: человек в сердце превышает себя как разумное существо, и поэтому разум вряд ли можно считать родовой характеристикой человека.

Разум, - говорит Паскаль, - действует медленно, принимая во внимание столысо принципов, которые всегда должны, быть налицо, что он поминутно устает и разбегается, не имея возможности одновременно удержать их. Чувство действует иначе: оно действует в одну секунду и всегда готово действовать.

Его вывод таков: Надо, следовательно, возложить наше упование на "чувство", иначе упование наше постоянно будет шататься.

Затем следует знаменитое изречение: Сердце имеет свои причины, неизвестные уму, и Паскаль добавляет: Сердце, а не разум чувствует Бога.

Только головной мозг считается органом разума и воли, а спинной - лишь системой проводящих путей и органом рефлекторной и трофической деятельности. Однако, если обезглавленной лягушке причинять раздражение кожи, то она проявляет целесообразные действия, направленные к устранению раздражения, а при продолжении их обращается в бегство и прячется точно так же, как не обезглавленная. В войнах муравьев, не имеющих головного мозга, явно обнаруживается преднамеренность, а следовательно и разумность, ничем не отличающаяся от человеческой. Совершенно очевидно, что не только головной мозг, но и ганглии насекомых, спинной мозг и симпатическая нервная система позвоночных служат органом воли («Дух, душа и тело»).

Вот мысли других известных философов: Мен де Биран -«Изучения действительности в сознании человека». Он думает, что нельзя уловить реальность иначе, как только в живом себе. Ни тонкие наблюдения, ни рациональные размышления не в состоянии этого добиться.

Шопенгауер первый доказал, что концепции, изобретенные разумом, работающим попусту и в пустоте, не могут быть ничем иным, как пустыми химерами; что разум обладает лишь формами, что он пустая способность. Он противополагает разуму интуицию.

Удивительные и совершенно новые суждения о мозге - кумире интеллектуалистов - высказал Бергсон. Он полагает, что разница между спинным мозгом, рефлекторно реагирующим на получаемые импульсы, и головным мозгом - только в сложности, а не в характере функций. В головном мозгу только регистрируется восприятие, пришедшее извне, и выбирается подходящий способ ответной реакции.

Мозг, - говорит Бергсон, - не что иное, как нечто вроде центральной телефонной станции: его роль сводится к выдаче сообщения или к выяснению его. Он ничего не прибавляет к тому, что получает. Все органы восприятия посылают к нему нервные волокна; в нем помещается моторная система, и он представляет собою центр, в котором периферическое раздражение вступает в сношение с тем или иным моторным механизмом.

Уже самым своим строением мозг доказывает, что его функция есть превращение чужого раздражения в хорошо выбранную реакцию. Афферентные нервные волокна, приносящие чувственные раздражения, оканчиваются в клетках сенсорной зоны коры головного мозга, а они другими волокнами соединяются с клетками моторной зоны, которым передается раздражение. При бесчисленном множестве таких соединений мозг имеет возможность бесконечно видоизменять реакции, отвечающие на внешнее раздражение, и действует как своего рода коммутатор.

Нервная система, и в особенности мозг, - не аппарат чистого представления и познания, а лишь инструменты, предназначенные к действию.

Мозг не орган мысли, чувств, сознания, но он то, что приковывает сознание, чувства, мысли к действительной жизни, заставляет их прислушиваться к действительным нуждам и делает их способными к полезному действию. Мозг, собственно, орган внимания к жизни, приноровления к действительности (Душа и тело. Ты и жизнь. 1921 г. 20 дек)